Липовый барон - Романов Илья Николаевич. Страница 83
Вот так примерно обстоят дела в форту Куэн. Обычная занюханная часть с солдафонами. Тем, кто идет в армию с затаённой надеждой совершить подвиг, быт в такой части как ножом по сердцу… Как говорится: «Чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона».
По нашему быту с кор-сэ́ отмечу, что Адрусу тут совсем не нравится. Побудки, строевая, развлечений никаких. Простые служивые сторонятся титулованного «товарища», не зная, чего от него ожидать. Из баб – только дешёвые шлюхи, плюс три довольные рожи, что вместо нас отъезжают в столицу отдыхать. Надо ли говорить, что кор-сэ́ Латьяуна такие порядки не радовали. После столичной вольницы для него тут, наверное, ад, а я понемногу, за неделю-другую, втянулся.
Потом, к моему удивлению, произошло нечто. За пару недель ко мне присмотрелись и назначили десятником над самым захудалым десятком в третьей сотне. Меня поначалу озадачило, что назначили именно меня, а не Адруса. В столице такое назначение было бы логично, с учётом знатности его происхождения. С другой стороны – я старше, опыт есть, и жизненный, и армейский, а это немало значит. Ну и по боёвке я лучше кор-сэ́.
Меня первое время беспокоило, что Адрус из-за этого на меня зуб заточит, но всё обошлось. Латьяун меня воспринимает как старшего товарища. Я для него не авторитет, который может его матом крыть почём зря, но к моему мнению он прислушивается.
Таким макаром под моим руководством оказались девять зелёных новобранцев и Адрус с Гумусом в придачу. Тому, что графёнок формально мой подчинённый, я не удивлён. Кому ещё охота командовать спесивой знатью? Кому такие проблемы на пустом месте нужны?
Следующая пара месяцев пролетела незаметно. Кто сомневается, что такое возможно, тому пора в армию «духом», где всё счастье – поспать и поесть. С одной стороны, я десятник, но с другой – мне вставать раньше и будить свой десяток в казарме. Но при этом я могу слегка косячнуть или отдохнуть немного при случае. Как-то так, свои плюсы и минусы.
Я постепенно восстанавливал ногу, Гумус научился стрелять, Адрус освоил основы строевого боя. И все вместе немного научились вольтижировке.
Первый месяц нас в патрули не пускали. Потому что здесь это счастье. Патруль – это возможность заглянуть к шлюхам без палева на обратном пути. Патруль – это шанс поесть нормальной еды или дичинки, подстреленной по дороге. Патруль – это удача не просыпаться под стук барабана, а просто как десятник захочет…
На второй месяц нас начали выпускать недалеко от форта. Мы выходили на ближний патруль. Именно выходили, а не выезжали. Конь в лесу нужен, как корове седло. Конечно, патрулирование на большие расстояния нам не доверяли, но и ближний патруль – это счастье для всех.
Впрочем, есть и свои нюансы: ты можешь расслабляться в патруле, но не дай Бог накосячишь на дежурстве! Какое там чистить толчки за косяки, тут дело идёт о твоей жизни! Пропустишь начало набега – сам виноват, что тебе, подвешенному на столбе, будут кишки выпускать. Сурово, но справедливо: хочешь спать в карауле – спи, но если что, не вини никого…
По моим зелёным пацанам сказать могу немногое. Во-первых, мои парни – это бывшие крестьяне, завербованные, а точнее, подпоенные в таверне вербовщиком. В одиночном бою – на уровне Гумуса, то есть мало что могут, но десяток – это уже другая формация. Шесть щитов, три копья и один лучник, ну я в довесок с Гумусом, который идёт вне категорий подразделения.
Щитами, понятное дело, командует Адрус – происхождение, ну и опыт. Кому я ещё могу позволить орать, как не ему, что строй прорван. Так кор-сэ́ стал заместителем десятника у простого кора…
Сказки рассказывать про то, что «наша служба и опасна, и трудна» не буду. Банально и в чём-то нудно служба проходит. Мониторим следы на снегу и сами не особо верим, что кто-то полезет зимой в набег. Нападают обычно осенью или весной. В первом случае – за наживой, а во втором случае – от голодухи…
Однако и нашему патрулю попалось нечто необычное. Мы увидели следы на снегу и пошли по ним. Полдня погони, нас уже наверняка ждут в форту. Сами без нас разберутся, у нас тут добыча прямо под носом.
Увиденное не впечатлило. Где-то сорок гоблинов, из них десяток воинов, остальные – дети и старики, кочуют по снегу в поисках лучшей доли. Самые слабые – на волокушах.
Ещё раз! Кто не понял с первого! Самые слабые – на волокушах! Дети, старики и десяток воинов… То есть своих не бросают! Если мне кто-то заявит, что все люди так делают, то он сам на всю голову отмороженный. Это некоторые подразделения спецназа гордятся тем, что своих не бросают, а остальные предпочитают от балласта избавляться.
Сказать, что мои парни могли всему племени кишки размотать – так это само собой. Но раненые и даже убитые среди нашего десятка, конечно, были бы. Кто там думает, что такие вещи проходят без потерь, тот идиот. Другое дело, что они будут не критичные: пара-тройка дурачков, что сунутся на отравленные дротики.
Парни горячились, рвались в бой, но вот не надо лезть поперёк батьки в пекло. Я понимаю, что у некоторых гоблины родню пожгли в хатах. Знаю, что это ещё и способ выслужиться, но пока я тут царь и бог!
Наивным сразу поясню, что нас пятеро, и потому я могу диктовать свою волю остальным. Я, Гумус, Адрус, ну и Егул, Самгел из моего десятка. Пока за мной относительное большинство, могу класть на мнение остальных, в противном случае меня в дальнем походе прикопают под сосной и скажут, что так и было…
В общем, как бы гоблины отчаянно ни готовились к смерти, но она к ним в этот раз не пришла. Я не расист-американец, чтобы загонять индейцев, негров и мексиканцев. Не немец, чтобы сжигать в печах украинцев, поляков, русских, евреев. Не англичанин, чтобы опиумом травить китайцев и индусов. Не француз, чтобы по надуманным поводам через иностранный легион в Африке убивать за алмазы. Я – русский и потому против геноцида…
Гоблины готовились – десяток воинов кучковались в арьергарде отступающих, но мы так и не напали. Просто смотрели, как они уходят в сторону границы. Потом кто-то приподнялся с волокуш и как-то странно помахал рукой. Один из воинов рядом с его носилками отбежал назад по следам и что-то оставил на снегу.
– Кор! Они же гоблины! – тихо шептал Гумус.
– Мелкий! Тебе-то они что сделали?! – шептал я в ответ. – Сказок наслушался о вечном зле?!
Мелкий затих, но ропот среди моих парней не прекращался. Как так, они тут в патруле, а зелёных никто не режет…
Проблему с будущим бунтом я решил просто. Отправил самого задиристого вдогонку за гоблинами, подобрать то, что они оставили на виду. Парень в одиночку не захотел идти на смерть, чем сразу опустил свой авторитет. Ну он и дурак. Кто же будет на виду оставлять что-то при людях? Это откуп, чтобы их не преследовали, а вовсе не ловушка, как он подумал.
За этой вещью пришлось идти самому. Сотня метров по снегу. Вот засранцы эти гоблины, сами идут по сугробам, почти не проваливаясь, а я ползу по середину бедра…
На снегу лежала какая-то связка из чего-то чёрного и сморщенного. Подобрал, вернулся по протоптанной колее. Адрус плевать хотел на субординацию и просто вырвал у меня из рук связку.
– Ваден! Это же! – начал он восторженно завывать.
– Что это?! – рыкнул я.
Мне приходится изображать гнев не потому, что мне так хочется, а потому, что так надо. Адрус, скотина, не был бы ты кор-сэ́, я бы тебя за подрыв моего авторитета…
– Это же… – начал кто-то ещё из моего десятка.
Блин, опять я чего-то не знаю. Судя по оживлению, это что-то важное. Хотя тут многого и знать не надо. Вон как блестят глаза у Адруса, к гадалке не ходи, это наркота.
– Может, догоним? – давясь слюнями, говорит кор-сэ́. – Смерть нечисти!
– Адрус! – рычу я и давлю его взглядом. – Доверься мне! И хрен тебе! Магу эту шнягу отдам!