Мотив омелы (ЛП) - Лиезе Хлоя. Страница 37

— Я хочу свести тебя с ума, — бормочет он.

Я приподнимаюсь на локтях, чтобы лучше видеть его, наблюдаю, как его руки путешествуют по моему телу.

— Пожалуйста, сделай это. Ты был слишком мил последние две недели. У меня ломка.

Смеясь, он прижимается поцелуем к моему бедру, затем к животу. После первого нежного поцелуя в мой клитор я выгибаюсь и падаю обратно на кровать.

Он улыбается, выглядя в высшей степени довольным.

— Настолько впечатляет, да?

Я заставляю себя подняться.

— Просто притормозите там, мистер Фрост. Мне самой нужно кое-кого раздеть.

Сначала я снимаю с него свитер, тёмно-нефритовый, как вечнозелёная хвоя в полночь. Затем я снимаю с него обтягивающую белую майку, обнажая красивое мускулистое тело, покрытое тёмными волосками. Я касаюсь его твёрдой груди и плоских тёмных сосков. Затем я целую и посасываю их, заставляя его стонать.

Добравшись о его брюк, я останавливаю себя. Моя рука покоится у него на бедре, рядом с местом введения лекарства и карманом, где я вижу его помпу.

— Покажешь мне?

— Я… — он прочищает горло. — Мне нравится полностью отсоединять помпу, чтобы я мог свободно двигаться и не беспокоиться о том, что не так дёрну трубку, — я внимательно наблюдаю за ним, пока он отсоединяет тонкую прозрачную трубку помпы от маленького диска на его коже, затем берёт его в руку. — Только не давай мне заснуть после того, как ты меня вымотаешь, — он одаривает меня улыбкой. — Лучше потом снова подключить всё обратно.

— Я не дам тебе уснуть, — тихо говорю я ему, нежно прослеживая по V-образным линиям вдоль его бёдер, вверх по сильным мышцам, соединяющимся с рёбрами.

Достав помпу из кармана, Джонатан аккуратно кладёт и помпу, и трубку на ближайший журнальный столик. И когда он поворачивается обратно, я дарю ему долгий, медленный поцелуй.

— Это за что? — спрашивает он.

— Просто мне захотелось.

Он улыбается, вспоминая свои собственные слова, сказанные в ту ночь, когда он отвёз меня домой, в ту ночь, когда всё начало меняться.

— Я хотел сделать гораздо больше, чем просто помочь тебе сесть в мою машину, Габриэлла.

— Это чувство было взаимным, — говорю я ему, переворачивая Джонатана на спину. Я расстёгиваю его ширинку, затем стаскиваю вниз брюки и боксёры. Боже, он прекрасен, весь такой длинный, с мощными мускулами и толстой, вздыбившейся эрекцией. Я целую его большие, мускулистые бёдра, стройные ноги, каждый дюйм его тела, такой твёрдый под упругой, тёплой кожей.

— Габриэлла, — шепчет Джонатан, притягивая меня ближе, целуя мою шею, ключицу, нежно теребя ртом один из моих сосков, затем другой. — Я хочу, чтобы ты кончила.

— Я хочу, чтобы мы оба кончили, — я улыбаюсь, когда он переворачивает меня на спину и опускается вниз по моему телу.

— Ты первая, — говорит он, весь такой рычащий и властный, что заставляет меня бесстыдно широко раздвинуть ноги. — Вот так, да? — лукаво спрашивает он, прокладывая дорожку поцелуев вверх по моим бёдрам.

— Боже, да. И я недавно сдала анализы. ИППП нет.

— Аналогично. По обоим пунктам, — тихо говорит он. У него вырывается болезненный стон, пока он поглаживает меня кончиками пальцев. — Чёрт, ты мокрая. И мягкая. И великолепная, — затем он опускается и тянет меня за бёдра, пока я не оказываюсь прямо перед его лицом, и его язык опускается именно туда, где мне хочется его ощутить.

Он начинает мягко ритмично поглаживать мой клитор, затем скользит одним пальцем глубоко внутрь, размеренно лаская меня, наблюдая за мной, изучая, что заставляет меня таять и стонать.

Для меня это происходит не быстро, но Джонатан, кажется, ничуть не возражает. Он облизывает, пробует на вкус, дразнит, поглаживает меня пальцами. Он говорит все грязные вещи, которые, как я знала, он скажет, и некоторые, которых я не ожидала услышать — слова, от которых моя спина выгибается дугой, и желание поёт в моих венах.

Мне жарко, и всё же я дрожу, удовольствие бурлит глубоко внутри меня, отдаётся в груди и горле, кончиках пальцев рук и ног.

— Так хорошо, — шепчу я.

Из его горла вырывается глубокое, удовлетворённое урчание.

— Хорошо.

— Так хорошо, — повторяю я снова, когда он находит идеальный ритм губ и рук, его язык обводит мой клитор, два пальца потирают точку G. Я выгибаюсь дугой на кровати. — Не останавливайся. Именно так. Пожалуйста, не останавливайся.

Джонатан снова стонет, так явно возбуждённый тем, что заводит меня. Он вжимается пахом в матрас в такт движений своих пальцев, его глаза закрыты, будто он пребывает в экстазе. Я хочу посмотреть, как он трахает постель, потому что он так отчаянно хочет меня, но тут он принимается двигать пальцами сильнее, быстрее, мои глаза закрываются, и наслаждение разливается по моим конечностям, тугое и раскалённое добела. Я сгибаю ноги, обхватывая ими его плечи. Прижимаясь бёдрами к его рту, я запускаю пальцы в его волосы.

— О Боже, я так близко. Пожалуйста, я так…

Я сотрясаюсь, ахая снова и снова, пока он проводит языком по моим дрожащим бёдрам, растягивая мой оргазм, пока я мягко не отталкиваю его, умоляя не делать этого больше.

— Габриэлла, — говорит он, наклоняясь надо мной.

— Джонатан, — отзываюсь я, затаив дыхание, притягивая его бёдра ближе к своим. — Никаких ИППП. Мы это уже обсуждали. Я принимаю таблетки каждое утро.

Его толстая длина, потемневшая, с влажной головкой, трётся об меня.

— Без презерватива? — выдыхает он.

— Мне не нравится, как они ощущаются. Я понимаю их важность, и я могу использовать их, если нужно, но если ты не против без…

— Я очень даже не против без, — Джонатан обхватывает мою грудь и прижимается ко мне, доводя до очередного оргазма уверенными, медленными движениями своего члена по моему клитору.

Я так близка, трусь о него, бессвязно умоляю, пока мне, наконец, не удаётся произнести:

— Внутри. Я хочу, чтобы ты был внутри меня.

Джонатан жадно целует меня и начинает входить, но это так туго, и я начинаю паниковать. Его рука скользит по моим волосам, массируя кожу головы. Он целует меня в щеку, в нос, в мою верхнюю губу.

— Расслабься для меня, Габриэлла.

Я стону от приказа, прозвучавшего в его голосе, чувствуя, как моё тело отзывчиво расслабляется. Он осторожно входит чуть глубже.

— Дыши, красавица, — говорит он мне на ухо, прежде чем запечатлеть долгий, горячий поцелуй на моей шее. Он большой, и всё так тесно, но я мокрая, такая мокрая, и он целует меня, хвалит меня, пока я не чувствую, что он вошёл полностью.

Я хватаю его за плечи, выгибаясь навстречу.

— Ты нужен мне.

— Я здесь, — он стонет, входя в меня, его хватка на моём бедре такая жёсткая и собственническая. — Я прямо здесь, и ты чертовски восхитительна. Черт, ты ощущаешься так хорошо. Такая тугая и тёплая.

Джонатан прижимает меня к себе, задевая то местечко глубоко внутри, от чего у меня перехватывает дыхание, и мои бёдра неистово прижимаются к его паху.

Он крепче обхватывает меня руками, вдавливает своим весом в матрас, заставляя чувствовать каждое движение его бёдер, равномерное трение его паха о мой клитор. Он целует мою шею, губы, грудь. Всё так быстро и отчаянно, и я начинаю дрожать под ним, выгибаться и кричать, а потом меня накрывает такими мощными волнами, что только его тело может удержать меня.

— Габби, — шепчет он. — О, Боже, я чувствую тебя.

Он отстраняется и входит в меня быстрее, жёстче, воздух шумно вырывается из него.

— Я сейчас кончу, Габби.

Я прижимаю его к себе, когда он снова опускается и просовывает руки между моей спиной и кроватью, обнимая меня. Он входит глубже, с каждым глубоким, страдальческим стоном подкидывая меня выше по матрасу. Я чувствую, как он теряет контроль, чувствую, как его тело капитулирует перед моим, и я крепко обнимаю его.

— О боже, Габби. Ох, бл*дь…

— Я хочу всего этого, — говорю я ему, крепко целуя, впиваясь пальцами в его задницу, побуждая его двигаться сильнее. — Дай мне всё.