Бомбейские беседы - Кришнамурти Джидду. Страница 15

Когда вы действуете, в самом акте действия нет наблюдателя и наблюдаемого. Например, когда вы очень разгневаны, в момент высшей интенсивности этого чувства нет отдельной сущности, наблюдающей и пытающейся изменить наблюдаемое. Понятно ли это вам? Фактически в момент испытывания опыта нет ни наблюдателя, ни наблюдаемого.

Это состояние испытывания опыта, в котором нет наблюдателя и наблюдаемого, является активным настоящим. Итак, вопрос состоит в следующем: мы знаем, что ум уловлен привычками, как тогда мы можем вызывать к жизни состояние сознания, в котором нет наблюдателя? Я не знаю, достаточно ли ясно я излагаю проблему. Давайте попытаемся подойти к ней с другой стороны.

Так, где есть наблюдатель и наблюдаемый, неизбежно имеется противоречие и конфликт, не так ли? Когда я наблюдаю за богачом, я сам хочу иметь такое же богатство, комфорт и свободу, как у него, я нахожусь в состоянии конфликта, противоречия, усилия стать таким же как он. Итак, где есть наблюдатель и наблюдаемый, имеется и противоречие, конфликт, усилие, быть или стать кем-либо, и сознание таким образом ограничивается.

То, о чем я говорю, может показаться очень сложным для понимания, но на самом деле это не так. Трудны для понимания слова, фразы, но действительное чувство, действительное испытывание опыта — совершенно другое дело.

Возьмем, например, знание. Все знание от прошлого. То, что узнал инженер или ученый, принадлежит прошлому, отложено в вашем уме. Все, что мы узнали, всегда от прошлого, и вы используете свои знания в настоящем в интересах будущего. Если вы понаблюдаете, вы увидите, что имеется движение познавания, отличающееся от познания. Когда вы находитесь в этом движении, нет ни наблюдателя, ни наблюдаемого, есть только движение познавания. Познавание себя важнее, чем знание себя. То, что вы накопили как знание о самом себе, становится привычкой и препятствует вам дальше познавать себя таким, каким вы действительно есть в каждый данный момент.

Я хочу познать себя, но «Я», которое я стремлюсь познать, это, если вы понаблюдаете, необычайная вещь. Оно никогда не спокойно, принимает разнообразнейшие формы в зависимости от своих желаний, у него множество мыслей, занятий, разочарований, страхов, надежд. Все это в целом образует «Я» — «Я», устанавливающее себе цель, «Я», в надежде или отчаянии, «Я», жаждущее чего-либо, «Я» сексуальное. «Я» живет и изменяется, оно не статично. И когда ум, статичный от накопленного знания, приближается к этому живому «Я», он либо говорит: «Я не должен быть таким» и пытается что-то изменить, либо говорит: «Да, это я, но что я могу сделать?» Это отрицание или принятие, основанное на знании, становится привычкой. В то же время движение познавания является активным настоящим — это процесс новых и новых открытий: узнавания себя в каждый момент. Видите ли вы это различие?

Вы говорите: «Я знаю свою жену.» Но так ли это? Вы имеете в виду, что у вас есть ее образ, основанный на определенных идеях, на том, что вы узнали, что вы наблюдали. Итак, что же произошло? Вы превратили ваше знание в привычку, и вы говорите: «Я знаю свою жену». Я прошу вас исследовать это. Можете ли вы когда-либо сказать, что знаете живого человека, непрерывно, как и вы сами, изменяющегося, полного тревог, страхов, неуверенности? Вы можете сказать, что знаете, как управлять дизелем, или что такое поршень, или как работает реактивный двигатель, потому что все это механистические вещи. Но вы сводите все свои отношения с людьми, с природой, с идеями к механистическим привычкам, потому что для вас очень удобно так жить, так вам гораздо меньше беспокойств. Вы говорите: «Я знаю свою жену» — и относите ее тем самым к категории механистических вещей. Точно также, когда вы говорите: «Я знаю себя», у вас есть знания о себе, которые превратились в образец или привычку мышления. Но если вы действительно видите значение слова «познавание», предполагающего активное настоящее, которое включает прошлое и будущее, то вы никогда не будете осуждать или просто принимать то, что есть.

Я пытаюсь передать вам нечто, о чем вы никогда не думали, и именно здесь и заключена трудность. Коммуникация всегда трудна, но особенно, когда пытаешься сказать что-либо такое, о чем думали лишь немногие. Без сомнения, вы что-то узнаете, не правда ли? Слушая, вы узнаете. Это не просто собирание слов с тем, чтобы обдумать их позже и извлечь из них урок, которому нужно учиться. Узнавание  — активный процесс. Вы узнаете, слушая, вы не накапливаете знания.

Если вы хотите узнать любовь, понять ее значение, вы не можете подойти к ней со словами «У меня есть опыт любви, и я знаю, что такое любовь», потому что любовь не является неподвижной. Ум пытается превратить любовь в привычку, свести ее к памяти, и таким образом уничтожить любовь. Вы не можете приобрести знание о любви. Любовь живая, динамичная, вы можете только жить в ней, узнавать о ней новое в каждый новый момент, и поэтому никогда не будет минуты, в которую вы могли бы сказать: «Я знаю, что такое любовь». Такая познанная любовь мертва. Воспоминания о любви — холодный пепел, они не имеют никакого значения.

Точно также ум может быть в движении познавания самого себя. В этом движении нет наблюдателя, нет цензора и поэтому нет противоречия, нет усилия быть или стать кем-то, поэтому в нем имеется живое понимание ума таким, каков он есть на самом деле. В этом движении нет атмана, нет цензора, который выбирает, нет приближения к образцу, создавшему авторитет. Понятно ли вам это? Одним ударом вы отбрасываете всю эту чепуху, поэтому вы освобождаете ум от усилия, от конфликта. Имеется осознание без выбора. Ум находится в состоянии познавания, бытия, являющегося активным настоящим.

Ваша трудность в том, что лишь немногие из вас действительно осознавали все это. По всей вероятности, вы взволнованы и загипнотизированы моими словами. Но здесь очень точное мышление, необходима ясность, необходима простота, у вас может быть эта ясность, эта простота с ее необычайной жизненностью, только когда вы начинаете понимать, что есть только движение познавания. Все установившееся знание о себе  — это чисто механистическая привычка, создающая цензора, отсюда и возникает противоречие, конфликт. В движении же познавания ум обращается к самому себе, но не в терминах времени, и это вневременное движение приносит спокойствие и умиротворение. Я говорю не об умиротворенности воображения, не о безмятежности ума, построившего себе башню из кости, не о спокойствии человека, преданного образцу, верованию, идеалу. Такая «умиротворенность» мертвенна, представляет собой форму загнивания. Но если вы начинаете понимать живое «Я», являющееся ничем иным, как централизованным собранием различных влияний, тогда в движении познавания, которое есть активное настоящее, вы найдете, что ум, свободный от цензора, также свободен от противоречий и конфликта. К такому уму приходит всеохватывающая тишина, полная умиротворенности, только такой ум является творческим. Такой ум не действует просто по памяти, он абсолютно свободен от механистических привычек, к такому уму приходит истина, неизмеримое. Истина никогда не приходит к уму, уловленному своей собственной ловкостью, к уму дисциплинированному, высушенному, сожженному своей собственной добродетелью, истина никогда не приходит к святым, вождям, к «просто добродетельным». Истина, подлинная действенность, настоящее цветение добродетели, любовь, основанная на свободе, приходит к уму, вошедшему в понимание себя.