Карфаген 2020. Апгрейд (СИ) - Ратманов Денис. Страница 38

— Охренеть ты зверь! Вот это скорость! Как ты это сделал?

Или мне кажется, или в его голосе — восхищение. Щурюсь и вижу, что его силуэт больше не подсвечен красным, отношение ко мне: 15, интерес на грани симпатии. Чтобы добиться уважения некоторых людей, нужно им врезать — никогда таких не понимал, придется учиться — мне среди них жить.

Хочется ответить что-то типа: «Обезьяны в лесу и то дольше держались» — но мне ни к чему враги, потому говорю:

— Не стоит недооценивать противника. — И протягиваю руку, чтобы помочь ему подняться, но Альдор гордый, покачиваясь, встает сам.

Зеваки молча расходятся, вдалеке замечаю Кириана, наблюдающего с безопасного расстояния. Мне тоже хочется уйти, но лапища тренера ложится на плечо.

— Ты крут, мужик. Извини, если что, меня зовут Альдор. И приходи заниматься, нам есть чему друг друга научить.

— Леон. В другой раз.

Кириан топчется в коридоре, он бледен, в руках у него перекись и бинт.

— Я думал, конец тебе. Отобьет Альдор мозги. Но ты ваще герой! Такая скорость! — Он завистливо щелкает языком и протягивает бинт, сложенный во много слоев, обильно смоченный перекисью. Прикладываю его к рассеченной брови и шагаю за Кирианом, тараторящим: — Идем, зальем регенератором, он в аптечке. Тебе ее выдали? Наверное, нет, мне тоже выдали не сразу…

Начинаю выходить из боевого режима, и становится ясно, что я пропустил кучу ударов. Не болит разве что только спина; предплечья, голени, которыми ставил блоки, просто отваливаются.

Кир все еще фонтанирует словами, а меня накрывает апатия. Остается единственная ленивая мысль о том, что если с первым осколком сверхспособность активируется спонтанно, то, когда у меня будет второй, я смогу ею управлять? А дальше? Получу пятый — и что? Способность тоже будет развиваться, и я смогу останавливать время или продлевать замедление до получаса?

Нужно качаться, и чем больше, тем лучше. Посмотрим, реально ли это делать, будучи патрульным.

Обработав раны, узнаю, что заступаю я уже завтра. В семь тридцать подъем, в восемь– планерка, там и распределят обязанности, скорее всего, будем патрулировать свой участок. Кир включает планшет и показывает его: это примыкающий к периметру — отвесной стене, по которой на второй уровень часто лезут черноротые — парк с увеселительными заведениями, где днем относительно спокойно, а вечером и ночью народ напивается и быкует, особенно по выходным, а так же район с богатыми домами от автомобильной трассы до обрыва ступени.

Нам нужно отстреливать черноротых, реагировать на вызовы и следить за порядком: чтоб пьяные не валялись и не шатались, чтоб не дрались на улицах. Будни трикстера гораздо опаснее.

Приняв душ, падаю на кровать и проваливаюсь в сон.

Просыпаюсь по протяжному сигналу. Заправляю кровать, переодеваюсь в полученную еще вчера серую форму, бегу в душ, затем в столовую. На все про все есть полчаса. Поедая безвкусную похлебку с синтетическим мясом, все не могу отойти ото сна. Я не помню, о чем он, не осталось ни слов, ни лиц, сохранился только смысл: у меня мало времени. Каждая минута бесценна, мне нужно подниматься по ступеням, только так я смогу запустить цепную реакцию. Уже не в первый раз о ней слышу. Как понял, это настройка окружающих на мою волну. А еще я уверен, что во сне была Элисса, и при воспоминании о ней остается теплое приятное чувство — как после визита туда, где ждут.

Сам понимаю, что чем выше заберусь, тем больше буду оказывать влияния. Но как это осуществить? Совершить подвиг? Разоблачить опасных преступников?

Думал, планерка пройдет в просторном зале, мы займем стулья и будем слушать командира отделения, но нас загоняют в душную просторную комнату, где нет ни одного сидячего места. Все, кого я вижу, не старше двадцати семи лет, видимо, тут или и правда долго не живут, или, заработав статус, переходят в другие отделы. Трибуна возвышается над нами на человеческий рост, она похожа на столб из фанеры, куда точно не забраться взрослому человеку.

Ровно в восемь за трибуной появляется голограмма командира — лысого усталого майора лет пятидесяти. Лоб его такой морщинистый, что кажется, будто он нависает над глубоко посаженными глазками-щелками.

— Доброе утро, бойцы, — лениво произносит он.

Зал громыхает в ответ:

— Здра… жла… гсдин мйор!

— Да обратит Ваал свою милость на каждого из вас! Сегодня на повестке дня два вопроса. Первый: участившиеся случаи атак особей с нижних уровней, в частности — трикстеров: теракт в аэропорту, сегодня ночью — теракт в парке Танцующих фонтанов, двадцать погибших! Второй: после смерти Белого Судьи хаос вступает в свои права: пытаются провозгласить независимость некоторые зиккураты не только Карталонии, но еще и Урусии, Индии, Китая. Вчера туда отправились добровольцы, и мы снова будем вынуждены увеличить там штат полицейских из Карфагена. Следующий набор через три недели, восемнадцатого мая.

По первому вопросу. Готовьтесь к уплотнению графика. Работать придется день через два, а не через три. Дежурство будете чередовать с походами на нижний уровень, нужно прижать трикстеров.

По второму вопросу: количество человек в дежурной группе будет сокращено до трех. Каждый четвертый отправится наводить порядок в мятежных зиккуратах. Кто это будет — на усмотрение командиров групп. Очень рассчитываю на ваши помощь и понимание, настали трудные времена. Уточнения и корректировки — у командиров групп. Конец связи.

Несколько секунд царит молчание, а после зал взрывается недовольным ропотом.

— Уволюсь на хрен! — доносится сзади. — Лучше на завод пойду!

Судя по громкости голоса, парень позади нас не просто психует, он решительно настроен на увольнение. Оттолкнув меня плечом, молодой сержант продирается к выходу.

Выходов тут четыре, мы с Киром ждем, пока толпа рассосется, и направляемся к ближнему справа.

— Совсем хреново, — вздыхает Кир. — Ща познакомишься с нашим командиром, тоже побежишь увольняться.

Планерка дежурной группы проходит прямо во флаере. Наша машина — изрядно ржавый четырехместный «ястреб» пятого поколения, их предшественников, «четверок» я сбил четыре штуки во время облав, плюс одного «воробья». Номер нашего агрегата — Б-33УО11.

Шлюз над нашей машиной задраен, крылья флаера сложены, люк в хвостовом отсеке открыт, видно замершего в салоне человека в черной форме.

Командир группы сидит в кресле пилота. Услышав наши шаги, он оборачивается вместе с креслом. Как и все здесь, он моложе меня, ему двадцать семь. У него узкое лицо, буро-рыжая щетина, мелкие черты лица: тонкий нос, маленькие губы, близко посаженные немигающие глаза и стариковская вертикальная складка между бровями.

Второй пассажир к нам даже не оборачивается, так и сидит спиной.

Мы с Киром отдаем честь: подносим ко лбу кулак, выпрямляем руки. Сержант лениво повторяет наш жест.

— Меня зовут Оллеб Гиссо, — говорит он, в упор глядя на меня, хотя я узнал о нем больше, чем мне рассказал Кир: наш командир умен (интеллект 13), а потому атеист, физическое развитие — 10, но это и заметно, он слишком тощ и узкоплеч. Но самое главное — он родился на восьмой ступени, в самом верху второго уровня, а значит, его сюда разжаловали. А еще программа слила его дополнительное направление развития — поэзия.

Полицейский-поэт. Звучит смешно. А вот его неприязнь ко мне — сюрприз. Неужели у меня морда слишком вызывающая? Или они что-то чувствуют?

— Леонард, — произносит он равнодушно. — Читал твое личное дело. И знаешь, что? Мне насрать на твои достижения и на то, что сам Бертон за тебя ходатайствует. Сразу говорю: зря ты сюда приехал, оставался бы в своем лесу. В моей группе ты работать не будешь. Ни в какой не будешь, потому что все сержанты — местные и не хотят понаехов себе в команду. Через три недели из Карфагена отправляются добровольцы в Карталонию, из моей группы полетишь ты.

Теперь понятно, почему они воспринимают меня в штыки: считают, что приезжие с более низкими запросами обесценивают их труд.