Карфаген 2020. Апгрейд (СИ) - Ратманов Денис. Страница 63

Проститутки отходят в сторону и выстраиваются вдоль трассы, приняв на их взгляд соблазнительные позы. Испытывая легкое разочарование, подхожу к избитой, помогаю ей подняться. Одета она так же, как три ее товарки: юбчонка-пояс и топ. На ее белом обрюзгшем теле наливаются красным гематомы.

Ты предотвратил преступление!

Осталось предотвратить 362 правонарушения.

Провожу ее, всхлипывающую, дрожащую, рассыпающуюся в благодарностях, до поворота и шагаю дальше, сунув руки в карманы худи. Чувствую прилепившийся к спине взгляд, полный благоговения.

— Ты ведь тот самый, да? — доносится вослед. — Который приходит, если очень…

Ее слова тонут в шелесте шин, а я поворачиваю и думаю о том, что надо бы добить до ста пятидесяти предотвращенных преступлений и получить второй Осколок плюс свободное очко характеристик.

Я — тот самый кто? Тот, на кого уповают, когда нет надежды?.. Чушь. Я не бог, а обычный человек, и до Белого Судьи мне, как до Карталонии ползком.

Сегодня мне не везет: кружу по ночным улицам, ищу преступников, но они будто прячутся. Ловлю одного вора и одного грабителя.

Осталось предотвратить 352 правонарушения.

Всего одно преступление! Но хронический недосып делает свое дело, зрение начинает подводить, перед глазами появляются смутные тени, и я забираюсь в вентиляцию, нахожу более-менее безопасное место и засыпаю, свернувшись клубком прямо на железном полу. Прежде чем вырубиться, ощущаю на губах вкус губ Элиссы. Непременно нужно увидеть ее, перед тем, как…

Просыпаюсь в темноте, не зная, сейчас ночь или утро. Прислушиваюсь. Гул машин и рокот голосов говорят о том, что таки утро. Здесь, на первом уровне, почту я проверить не могу: черноротые отрезаны от приличного общества, и надо подниматься.

Пользуюсь тем же ходом, по которому пришел. Вылезаю в кабинке общественного туалета в метро. Выхожу на улицу внутри зиккурата, смотрю на сканер при входе, который фиксирует наличие чипа, замечаю мигающие цифры на табло: сейчас девять тридцать утра. Звоню Эду, но никто не берет трубку.

Нахожу Интернет-кафе, оплачиваю полчаса и с замирающим сердцем жду, когда загрузится почта. Ответа от организаторов реалити-шоу по-прежнему нет. У меня остался всего один день! Неужели не выгорит?

Зато есть ответ от службы внутренней безопасности. Уверяют, что возьмут меня под защиту, пока все виновные не будут наказаны. Ага, нашли идиота, как будто я не знаю, что в полиции каждый третий связан с криминальным миром.

Обещаю им подумать, а сам в первый раз за долгое время делаю то, что хочу сам, а не чего от меня требует программа или долг: иду к Помпилиям, то есть к Элиссе. Ведь если до сих пор меня не вычислили по чипу, значит, у моих врагов нет нужного уровня доступа, и я не приведу убийц в дом Тевуртия.

Старик открывает мне сразу же. Хоть кожа и чешется под силиконовой маской, снимаю ее только в доме.

— Элисса очень тоскует, — шепчет Тевуртий. — По тебе. Даже если пришел по делам, загляни сперва к ней.

— Дел никаких. Ничего не получается. Именно к ней я и пришел. Где она?

— В детской. Я слежу за новостями и все знаю. Планирую слетать к жене до четырех вечера, вернусь, и поговорим.

Догадываюсь, что никуда Тевуртий не планировал улетать, он пытается сделать так, чтобы мы с Элиссой побыли вдвоем.

Без стука открываю дверь детской. Элисса вскидывает голову, отрываясь от чтения, смотрит пристально, роняет книгу. Широким шагом направляюсь к ней, сгребаю ее в объятья, закрываю глаза и ощущаю, как бездны в моей душе, откуда веет тревогой, затягиваются, наполняются теплом, и тут дело уже не в магнетическом воздействии божественной сущности Танит.

Несколько минут просто стоим, обнявшись.

— Где ты был? — шепчет Элисса, отстраняясь. — Ты весь в пыли, паутина в волосах. Я смотрела новости, видела, что стало с родителями того парня и вторым твоим напарником, и всю ночь не спала!

— Меня не так просто достать. Ты сказала про второго напарника…

— Его убили в общежитии. Застрелили. Я записала новости, где это говорили, хочешь посмотреть?

Нет.

Значит, Кириан мертв. Вероятнее всего, это случилось утром. Я почувствовал опасность и уехал, а Кириан остался и подставился. По идее, служба внутренней безопасности должна охранять Эда, я к нему привык, мне небезразлична его судьба. Но сейчас все эти проблемы отодвигаются на второй план, у меня есть несколько часов настоящей жизни. Как ныряльщик, я собираюсь сделать глоток воздуха перед затяжным нырком.

Глажу Элиссу по щеке, наклоняюсь, целую ее, и мир перестает существовать. Теперь это не испепеляющая, лишающая рассудка вспышка сверхновой, а огонь земной страсти, что тоже для меня в новинку, ведь с другими женщинами, с той же Гитель, чувства были другими — более обыденными. Элисса затронула струны моей души, которые еще никому не удавалось задеть.

Разум возмущенно буркнул, что это я размяк из-за программы — и тут же заткнулся.

Насытившись друг другом, мы лежим на шкуре перед электрическим камином, переплетя руки и ноги. Тонкие пальцы Элиссы скользят по моей спине, девушка неопытна и стесняется своей наготы, все время пытается выскользнуть, чтобы одеться, но не отпускаю ее. Смотрю в белый потолок, стараюсь ни о чем не думать и впервые за всю жизнь испытываю щемящую наполненность. Наверное, именно это ощущение люди называют счастьем.

Проплывают тучные, сытые мысли, что неплохо бы послать все в бездну, взять Элиссу и затеряться в лесах среди озверелых. Тогда я смогу вот так просыпаться каждый день, никуда не бежать, обладать Элиссой без опаски за наши жизни. Расслабленное воображение подсовывает пасторальные картины спокойного существования в лесу…

Но понимаю, что титан, который подпирает небосвод, не имеет на это права.

Здесь же, в детской, замечаю на столике цветные карандаши и альбом, и мне безумно хочется увековечить этот миг. Говорю Элиссе:

— Не уходи.

И спрыгиваю с кровати, а она сразу же заворачивается в плед. Хватаю альбом, карандаши, сажусь на пол.

— Побудь моей натурщицей.

Девушка качает головой, и я уточняю:

— Просто смотри на меня не двигаясь. Мне нужно твое лицо.

Полчаса — и готов портрет в профиль и анфас, показываю его Элиссе, она изучает рисунок, прикусив губу, с видом ювелира, оценивающего украшение.

— Нууу… Эта девушка слишком красива, я не такая.

— Я художник, я так вижу, а ты себя недооцениваешь. — Вытаскиваю ее из-под пледа и прижимаю к себе. — Не против, если я оставлю рисунок себе?

Она мотает головой и прижимается ко мне щекой, ее дыхание щекочет грудь.

Подремав часок, поднимаемся, Элисса готовит обед, мы обсуждаем книгу, которую она читает, едим, снова любим друг друга. И ни слова — о будущем, притаившемся за дверью.

Только когда остается час до прихода Тевуртия, Элисса говорит, избегая смотреть мне в глаза:

— Ты ведь все равно уедешь. И я никак не могу этому помешать. И не буду, потому что так надо. Возможно, уедешь уже вечером и ничего не успеешь сообщить. Я просто буду ждать — такова участь тех, кто любит непростых мужчин. А ты возьми вот это на память. — Элисса снимает тонкую золотую цепочку с брелоком в виде львиной головы — символом Танит — защелкивает на моей шее. — Она досталась мне от матери и хранила меня все это время. Пусть теперь хранит тебя.

— Спасибо.

Возвращается Тевуртий, мы ужинаем, обсуждаем мои планы — говорю, что если не возьмут на Полигон, поеду в Карталонию. Старик мою задумку поддерживает. Все это время Элисса сидит рядом, держит меня за руку и смотрит с такой тоской, словно я уезжаю навсегда, и мы больше не увидимся.

После пяти я отправляюсь проверять почту, выходить в Сеть из дома Помпилиев не рискую. На пороге Элисса целует меня на прощание, обнимает и находит в себе силы разжать объятия. Чувствую себя воином, которого провожают на войну.

В уже знакомом Интернет-клубе оплачиваю стандартные полчаса, впериваюсь в синий экран загружающегося компьютера, закрываю глаза. Если ответа нет, то ждать уже бессмысленно. В двенадцать ночи регистрация заявлений заканчивается.