Пламя смерти (СИ) - Шевченко Андрей Вячеславович. Страница 92

— Аид, спасибо тебе, — Илонна поклонилась. — Ты — благороднейший из драконов.

— Не вздумай сказать об этом Тринн, — широко ухмыльнулся Аид, взмахнул крыльями и взмыл в небо.

Илонна проводила его глазами после чего вернулась к отряду. Все прятали от неё взгляды. И только отец подошёл, обнял дочь и шепнул ей на ухо:

— Знаешь, я, пожалуй, начинаю верить, что ты права.

Дилль открыл глаза и уставился в сводчатый потолок. На нём разноцветными мозаиками были выложены красивые картины — охотники, сражающиеся с тиграми, стаи белых птиц, кружащиеся над синим озером, три обнажённые девы, скрывающиеся в зарослях камыша от взоров нескромного пастуха. На женских фигурках Дилль немного задержал взгляд, потом решил осмотреться. Приподняв голову, он увидел, что лежит посреди огромного зала на горе мягких тюфяков.

Сидевшая на полу девушка подскочила, заметив его движение.

— Господин, я к твоим услугам, — она низко склонила голову.

Дилль выпучился на девушку. Она была одета в сетчатое одеяние, абсолютно не скрывавшее ни стройной фигуры, ни женских прелестей. Кто эта девушка и где он находится? Дилль уже решил было, что после смерти он попал в какое-то специальное место, вроде Чертогов Воителей, где павших воинов ублажают красотки, но сообразил, что вряд ли те красотки будут говорить по-хивашски. А девушка изъяснялась на языке пустынников.

— Где моя? — на своём ломаном хивашском спросил он.

— Господин, ты во дворце кагана Джагатая. Всемогущий велел всем лекарям Эрмелека оказать тебе помощь. Сейчас они ждут, когда ты очнёшься. Я позову их.

Девушка упорхнула, а вскоре в зал заявились несколько десятков мужчин — от безусых юнцов до седобородых старцев. Они начали щупать Дилля, мять ему руки и ноги, жечь на тиглях травы, смешивать разноцветные жидкости. И безумолчно болтали.

Дилль терпел издевательства довольно долго — минут пять, наверное. Затем чаша его терпения переполнилась, и он рявкнул:

— Убирайтесь!

Приказ, хоть и отданный на ситгарском, лекари поняли очень хорошо — через пару мгновений зал опустел, и Дилль остался один. Некоторое время он лежал, бездумно глядя в потолок, затем понял, что его мучает сильная жажда. Девицы в одежде из рыболовной сети видно не было, поэтому ему пришлось самому налить вина из кувшина с высоким горлышком. Вино оказалось прекрасным — такое Дилль пил только в королевском дворце. Поскольку жажда была сильная, он приговорил ещё пару бокалов и тут же уснул.

Когда проснулся, то обнаружил, что количество девушек увеличилось — теперь около него находились три юные гурии. Увидев, что он проснулся, одна тут же принялась массировать ему ступни, другая поднесла рубиновое вино, третья — блюдо с фруктами. В животе Дилля заурчало.

— Моя мясо бы хотеть.

— Сейчас, господин! — чирикнула девушка и убежала.

Дилль глотнул вина, посмотрел на ту, что втирала ему в ноги какое-то душистое масло и качнул головой — мол, не надо. Девушка тут же вскочила и застыла, готовая выполнить другой его приказ.

— Однако, тут неплохо, — оценил он девушек. — Интересно, они любое желание выполняют?

— Всё, что пожелаешь, — раздался от дверей мужской голос. Говорил вошедший по-ситгарски со знакомым акцентом.

Дилль обернулся — к нему шёл эмир Джагатай, разодетый в шелка и позолоту. На голове его сиял золотой обруч с здоровенным прозрачным камнем. На ногах эмира красовались туфли с загнутыми носками. Словом, он выглядел, как заправский южный правитель. И только на боку висела сабля в старых потёртых ножнах. Джагатай сделал жест рукой, и девушки исчезли из зала.

— Я так понимаю, кагана тебе удалось прикончить, — сказал Дилль.

— Зарезал, как паршивую свинью, — отмахнулся Джагатай, — какой он и являлся.

— Неплохо, — одобрил Дилль. — Помнится, ты обещал кормить меня настоящим мясом, а сам подсовываешь какие-то фрукты. Я, между прочим, совсем не веган.

— Ты, между прочим, должен обращаться ко мне соответствующе, — заметил Джагатай. — Не забывай, что я — каган всех хивашских земель.

— Пф, — фыркнул Дилль. — Чтоб ты знал, я имею право даже к королю Ситгара обращаться на «ты». Об этом есть запись в скрижали. Так что, не надо мне тут морочить голову своей должностью.

Джагатай несколько секунд молчал, затем от души расхохотался.

— Таких нахалов я давненько не видывал. Так и быть, наедине можешь обращаться по-прежнему. Но при народе всё же соблюдай приличия.

— И как? Ваше каганство?

— Достаточно будет обращения «всемогущий». Или «величайший». Или царь царей.

Дилль даже вином поперхнулся.

— От скромности вы, хиваши, точно не умрёте. Царь царей. И скольких царей ты царь, если не секрет?

— С полгода назад я захватил джучейский город Ишкек и сделал его царицей свою дочь. А теперь, когда я стал каганом, у меня таких городов штук десять. Не считая, само собой, исконно хивашских земель. Кстати, в Неонине и Винлике, которые мы отвоевали у Ситгара, тоже находятся мои наместники. Правда, пока их царским званием я не наделил.

— Не моё дело, но Неонин и Винлик надолго в твоих руках не задержатся, — Дилль прищурился. — Юловар не такой правитель, чтобы бросить важные города.

— Однако именно это он и сделал, — усмехнулся Джагатай.

— То была вынужденная мера. Теперь, когда враги разбиты, а Ситгар снова стал могущественной страной, Юловар захочет видеть эти две южные жемчужины в своей короне.

Теперь прищурился уже Джагатай.

— Ты разбираешься в политике, как я погляжу. Ты — могучий маг и храбрый воин. Мне нужны такие люди. Для тех, кто мне предан, я не пожалею ничего.

Дилль насупился. Вот так — открыто и незатейливо ему предлагают стать одним из хиваши.

— Я тебе даже больше скажу, — чёрные глаза Джагатая неотрывно смотрели на Дилля. — Я мог бы выдать замуж свою любимую дочь за такого человека. И этот человек мог бы наследовать трон пустынной империи после моей смерти.

— Дочь, которая царица?

— Она самая. Вот, посмотри, — с этими словами Джагатай снял с шеи медальон и протянул его Диллю.

На небольшом овале был портрет девушки. Чёрные кучерявые волосы обрамляли миловидное лицо, а раскосые миндалевидные глаза чем-то напомнили Диллю глаза Илонны. Даже на портрете было понятно, что девушка очень хороша — в жизни она должна была оказаться куда красивее.

— Просто красавица, — Дилль вернул Джагатаю медальон. — Её муж станет самым счастливым человеком.

— Им мог бы стать ты.

Дилль тяжко вздохнул. Похоже, каган не привык принимать отказы. Если сказать ему, что у Дилля уже есть жена, в лучшем случае Джагатай не примет это во внимание, а в худшем — рассвирепеет. Вспомнив случай с принцессой Лорной, Дилль тут же придумал новую историю и сказал:

— Ты был со мною честен, а потому я не могу не предупредить тебя. Магия ваших колдуний, что отняла у меня душу, отравила мой организм. Я вернул себе своё тело, но не смог излечить его. Поэтому, — Дилль понизил голос до шёпота, — моё семя до сих пор ядовито для женщин.

— Не может быть! — нахмурился Джагатай. — Никогда не слышал о таком.

— А ты думаешь, как я одолел пустынную деву? Она пыталась совокупиться со мной, очень пострадала от моего… гм… яда, ослабла, из-за чего мне и удалось убить её. Нет, ты, каган, не думай ничего такого. Я не отказываюсь от женитьбы на твоей дочери, просто хочу, чтобы ты знал — первая наша с ней ночь станет для неё последней.

Джагатай почесал в затылке с таким ошарашенным видом, что Дилль с огромным трудом удержался от усмешки.

— Ну, ладно, женитьбу оставим в покое. Захочешь женщину, вон тебе наложницы — их много. Так что? Ты готов стать моей опорой в битвах?

Веселье улетучилось. Дилль поглядел в глаза Джагатая и сказал:

— Каган, зачем ты спрашиваешь, когда знаешь ответ? Я — адепт ситгарской Академии магии. Я — воин клана Григот. И, в конце концов, я — граф Альфитрианский и подданный Ситгара. Неужели ты допускаешь, что я могу стать предателем? А, если даже так, то будешь ли ты верить человеку, который изменил своему королю ради собственной выгоды?