Мой Ангел (СИ) - Хоуп Амели. Страница 28

– Вы принесли заключения? – С компьютера перемещает на меня свой взгляд.

– Да, конечно, – протягиваю трёхгодовую макулатуру и удерживаю её на весу. – Пожалуйста, не тяните, – умоляюще смотрю.

Она принимает мою старую медкарту, откладывает её в сторону и складывает руки перед собой.

– Маргарит, вы только не нервничайте, хорошо? – Казалось, она заметила страх в моих глазах и поспешила успокоить. И на долю секунды ей удаётся победить мой внутренней тремор своей доброй улыбкой, которая никак не может нести что-то ужасное. Но это всего на долю. – Нам следует с вами досдать кое-какие анализы для понимания общей картины, – все мои внутренности обдаёт холодом. От меня уходит теплота. Пробуждается хорошо знакомое равнодушие.

Говорила же тебе Маш — не накручивай себя и меня за собой не тяни. Мысленно отмахиваюсь от всех чувств. Нельзя их включать. Когда что-то включается, есть вероятность, что перегорит всё к чёртовой матери.

– Стало хуже? – Спрашиваю прямо. Пусть говорит, больнее не будет.

– Лучше, Маргарит, – с неё вылетает милый смешок. – Вы беременны.

– Я что? – Во мне будто всё замерло, и никому не позволено издавать ни единого во мне звука, вдруг я неправильно всё расслышала. Не дышу. Сердце перестало колотиться.

– Вы беременны. У вас вторая неделя.

Прикрываю глаза. Желаю чувствовать только ушами и сердцем. Хочется просить и просить повторить. Слышать, слушать и наслаждаться этими невероятными словами. Я даже боялась мечтать их когда-то услышать. Спугнуть единственную надежду на чудо.

В руках дребезжание. На глазах слёзы. В желудке тугой узелок. В сердце тянущая боль вперемешку с неудержимой радостью, а под ним жизнь, вся теперь моя жизнь.

Вся накопленная любовь готова тут же вырваться наружу. Она требует свободу. Ей больше нет места в запертой клетке. Порываюсь одним прикосновением ладонью живота подарить её приютившейся у меня внутри крохе. Коротким, но очень важным словом, сказать, как многое она значит для меня.

Сидя в кабинете у врача, я уже мысленно не здесь. Мне не терпится выйти и насладится нашим временем.

Не понаслышке знаю, как многие сразу же мчат делиться счастьем со своими родителями, подругами. Мне же хочется другого. Побыть вдвоём. Пройтись по парку и медленно, вкусив каждую частичку моего счастья, осознать, что сейчас во мне зарождается целый мир, который каждый день по кирпичику будет строиться и разрастаться в невероятные масштабы.

Я прошу Наталью Викторовну, при условии, что это не критично для моего состояния, перенести мой визит на другой день. Всё равно, сказанное ею пролетит мимо ушей. Концентрация на нуле. Не смогу внимательно слушать, когда внутри бушует радуга эмоций.

Она, конечно же, входит в моё положение. Передаёт заранее подготовленные направления на сдачу анализов. Быстро распечатывает общие рекомендации для беременных на ранних сроках. И взяв с меня слово при любых изменениях в самочувствии звонить ей, со спокойной душой отпускает.

Я прямым ходом иду туда, куда сердце просилось пять минут назад. В парке я наворачиваю пять кругов, ни на каплю не расставаясь со слезами, и в шаге от того, чтобы пойти на шестой, я останавливаюсь и понимаю, что сердце решает поменять курс. Мысли о ребёнке стали не одиночны. В голове они вращаются на пару с другой. Я прикрываю ладонью рот откуда, снова вырываются всхлипы неверия. Наша встреча спустя годы, одна безмятежная ночь… Он вновь ворвался в мою жизнь и сделал её лучше.

Да, сердце ноюще зовёт к нему.

Глава 31. Максим

Приехать на несколько дней в родной город означает только одно — просто так я отсюда не уеду. То в головном офисе неожиданно появляется куча проблем и разгребать её, конечно же, мне. То случайно встречу партнёра по бизнесу, у которого намечается званный ужин в честь его юбилея, и меня нельзя не пригласить раз я так удачно приехал из Москвы.

А мне всего лишь нужно было забрать у отца кое-какие документы. Я за ними в итоге просидел не меньше четырёх часов. Подчёркивал непонятные медицинские формулировки, перечитывал заключения, рвавшие меня на куски. В перерывах между прочтениями много курил и периодически пригублял.

С того дня признания, в голове не укладывалось — почему раньше не рассказала. Я сильно её любил, и до сих пор от этой любви не отошёл, по-прежнему, смотря на неё, сердце будто иначе начинает биться: видит своё и безудержно рвётся к нему. Оно готово ради неё совершить всё на свете. Всегда было готово.

Однако с каждой прочитанной строчкой, с каждым осиленным предложением, словом и точкой я больше не нуждался в ответе. Она тогда испугалась также, как и я сейчас, сидя за этими чёртовыми бумагами в отцовском кабинете. В них нет жизни. Они её в тот момент оборвали. И мне адски жаль, что я не был рядом с ней в тот день. Если бы я обнял её крепко, неистово поцеловал, неоднократно повторял слова любви и то, как она дорога мне, возможно она дала бы нам шанс.

Обрубите мне ноги, и я бы вряд ли решился прийти к ней. Наверно, мы любящие люди идиоты, которые своею любовью и заботой громим всё на своём пути.

Ни одна Рита натворила три года назад глупостей, я тоже был в неадекватном состоянии некоторое время после её ухода. Информация, что до старта к Ритиному байку кто-то мог прикасаться не отпускала меня довольно долго. А когда однажды в палате я не обнаружил своего ангелочка, крышу снесло окончательно. Я искал её и параллельно искал ту мразь, что способна на такое. Подключил отцовские связи, но без участия самого отца. Пользовался фамилией направо и налево. И в результате в моих руках оказались прямые доказательства вины одного знакомого мне человека – Жигалова Антона Юрьевича, бывшего Ритиного сокомандника. От его рук её байк в финальной гонке с каждым метром становился всё более неуправляемым. С этим «добром» в суд я не спешил идти. Взял инициативу в свои руки. Нашёл эту конченную мразь и стал вколачивать один за другим удары в его голову. Вбивал так, что и следа от его красивого личика не осталось. Я отыгрался на нём за всё случившееся. Я был настолько обезумевшим, что не видел грани. Но тогда ему сильно повезло, кто-то из мимо проходящих людей оттащил меня, тем самым дав этому уроду шанс на вторую жизнь.

За содеянное я предстал перед судом. Пока я сидел в следственном изоляторе, проносились месяцы упорных разбирательств. Отец привлёк лучшего адвоката по уголовным делам. О снятии обвинения и речи не шло. Да я и не просил. Что сделано, то сделано. С себя вину я не снимал. Однако смягчить наказание, добившись условного осуждения, им всё же удалость. Суд приговорил к полутора годам испытательного срока, в течение которого я должен был доказать своё исправление. Полтора года я должен был быть самым сладким мальчиком, каких свет не видывал. И за этим принялся следить Игорь. Он держал меня в жёсткой узде. За мной был установлен самый что ни на есть настоящий тоталитарный контроль. Ни один специализированный государственный орган не сравнится с ним.

Да и после снятия испытательного срока Игорь не отлынивает от своих взятых на себя обязательств. По сей день беспокоится за меня. Потому появление Риты явно ему стало не по душе. Вероятно, боялся, что снова сорвусь и влипну в дерьмо по самую задницу. И оттуда меня уже никто не вытащит.

*Звук звонка*

Достаю телефон из кармана и вижу имя своей ненаглядной няньки. Только припомнишь его заслуги и вот он собственной персоной.

Принимаю входящий. Отвечаю на стандартные вопросы друга, уверяя его, что стабилен, уравновешен и, в своей манере отшучиваюсь, что не готовлю на кого-либо покушение.

Я всё-таки решил посвятить его в детали моего нового расследования. Его смягчила новая полученная информация. При разговоре о Рите больше не наблюдается резкости. Слышатся лояльные нотки в голосе. Однако продолжает держать руку на пульсе.

– Значит ты ненадолго домой? – интересуется он.

– Планирую отгулять на сегодняшнем ужине и сразу рвануть в столицу.