Проблемы жизни - Кришнамурти Джидду. Страница 55

«Знание есть опыт, собранный в веках. Одна из форм его — традиция, другая — инстинкт, сознательный и подсознательный. Скрытые воспоминания и переживания, будут ли они унаследованы или вновь приобретены, действуют в роли руководителя и формируют наши действия. Эти проявления памяти, расовые и индивидуальные, весьма существенны, так как они помогают людям и защищают их. Не считаете ли вы необходимым устранить и эти знания?»

— Действие, которому придана форма и которое руководимо страхом, — совсем не действие. Действие, являющееся результатом расовых предрассудков, страхов, надежд, иллюзий, — такое действие является обусловленным. А все то, что обусловлено, как мы уже говорили, только питает дальнейший конфликт и скорбь. Являясь брамином, вы обусловлены традициями веков; как брамин вы отвечаете на стимулы, на социальные изменения и конфликты. Вы отвечаете в полном соответствии с вашей обусловленностью, в соответствии с прошлым опытом, знанием; поэтому новый опыт лишь обусловливает последующие переживания. Опыт, который вы получаете соответственно вашей вере или какой-либо идеологии, есть продление этой веры, увековечение идеи. Такой опыт лишь усиливает веру. Идея разделяет, а ваш опыт, который протекает в соответствии с идеей, с образцом, еще более отделяет вас от других. Опыт, взятый как знание, как психологическое накопление, только создает обусловленность; тогда опыт — это другой путь к самовозвеличению. Знание, взятое как опыт на психологическом уровне, есть препятствие для понимания.

«Разве мы получаем опыт в соответствии с нашей верой?»

— Это совершенно очевидно, не правда ли? Вы связаны условностями определенного круга людей; они — это вы сами, но на ином уровне. Эти условности касаются веры в Бога, веры в социальные разделения. Кто-либо другой связан иными условностями; он верит, что не существует никакого Бога, он — последователь совсем другой идеологии. И вы, и он будете иметь опыт в соответствии с вашими верованиями. Но этот опыт есть препятствие на пути к неведомому. Опыт, знание, которое есть память, полезны на известных уровнях; опыт же, который усиливает психологическое «я», эго, — такой опыт ведет лишь к иллюзии и скорби. И что можем мы знать, если наш ум заполнен прошлыми переживаниями, воспоминаниями, знаниями? Возможно ли переживание, если мы обладаем знанием? Не препятствует ли знание переживанию? Вы можете знать название вот этого цветка, но разве благодаря этому вы делаете цветок предметом переживания? Сначала происходит переживание, а наименование уже придает силу тому, что вы пережили. Наименование устраняет дальнейший процесс переживания. Для того чтобы появилось состояние переживания, разве не следует освободиться от наименований, от ассоциаций, от процессов памяти?

Знание поверхностно; но может ли то, что находится на поверхности, повести к глубине? Может ли ум, которой есть результат известного, прошлого, когда-либо подняться и выйти за пределы своих собственных проекций? Для того чтобы наступило открытие, надо прекратить создание проекций. Лишенный своих проекций, ум не существует. Знание, прошлое могут проецировать лишь то, что известно. Инструмент известного никогда не может открывать новое. Известное должно прекратиться ради открытия; опыт должен уступить место истинному переживанию. Знание есть препятствие для понимания.

«Что мы оставили бы после себя, если бы у нас не было знаний, опыта, памяти? Тогда мы — просто ничто».

— А разве теперь вы представляете собой нечто большее? Когда вы говорите: «Без знаний мы — ничто», — вы лишь даете словесную формулировку, но вы не переживаете это состояние, ведь так? Когда вы так говорите, в ваших словах чувствуется страх, страх оказаться открытым. Без этих накоплений вы — ничто, и это истина. А почему не может быть так? Откуда все эти претензии и самомнение? Мы облачаем это ничто в одежды, сотканные из фантазий, надежд, разных утешительных идей; но, будучи лишены этих покровов, мы — ничто; не как философская абстракция, а в действительности — ничто. Переживание этого «ничто» есть начало мудрости.

Как мы стыдимся сказать, что не знаем! Мы прикрываем факт незнания словами и информацией, В действительности вы не знаете вашей жены, вашего соседа; каким образом вы могли бы их знать, если вы не знаете самого себя? У вас имеется множество разных сведений, выводов, объяснений по поводу самого себя, но вы не осознаете то, что есть, то, что дано непосредственно. Объяснения, выводы, называемые знанием, мешают переживанию того, что есть. Разве возможна мудрость, если отсутствует состояние, чистоты и невинности? Если не умереть по отношению к прошлому, разве возможно обновление чистоты? Процесс умирания происходит в каждый данный момент; умереть означает перестать накапливать; переживающий должен умереть по отношению к опыту. Без опыта, без знаний переживающий не существует. Знать — это пребывать и неведении, не знать — вот начало мудрости.

ТИШИНА И ВОЛЯ

Длинный изогнутый берег был совсем пустой. Несколько рыбаков возвращались в свои деревни. Они шли среди высоких пальм и на ходу скручивали нить, обернув хлопковую пряжу вокруг бедер и наматывая нить на катушку; получалась очень тонкая и крепкая нить. Некоторые из них шли легко и грациозно, другие едва волочили ноги. Они были худые, отощавшие и совсем темные от загара. Распевая песню, прошел юноша большими радостными шагами. Волны с шумом подкатывались к берегу. Не было сильного ветра, но море было бурным, с рокочущими валами. Луна, почти полная, только что показалась из-за сине-зеленых вод. Буруны казались белыми по сравнению с желтым песком.

Как важно вести простую жизнь, но как мы ее усложняем! Жизнь полна сложности, и мы не знаем, как подойти к ней просто. К сложному надо подходить просто, иначе мы никогда его не поймем. Мы знаем слишком много, вот почему жизнь ускользает от нас; и это «слишком много» оказывается совсем малым. С этим малым мы встречаем безграничное, но можем ли мы измерить неизмеримое? Тщеславие делает нас тупыми, опыт и знание связывают нас, а река жизни течет мимо. Чтобы петь вместе с этим юношей, устало шагать с этими рыбаками, на ходу скручивая нить, быть теми крестьянами или той парой в автомобиле — быть всем этим, и не в качестве трюка или обманчивого надуманного отождествления — для этого нужна любовь. Любовь не имеет сложности, но ум делает ее сложной. Мы слишком много общаемся с умом, поэтому не знаем путей любви. Мы знаем пути желания и волю желания, но мы не знаем любви. Любовь — это пламя без дыма. Мы слишком хорошо знакомы с дымом; он наполняет наши головы и сердца, мы видим, как в тумане. Мы не способны воспринимать просто красоту этого пламени, мы мучим себя им. Мы не живем с этим пламенем, быстро следуя за ним, куда оно ведет. Мы знаем слишком много, что на самом деле слишком мало, и к любви прокладываем путь. Любовь ускользает от нас, а нам остается пустая оболочка. Те люди, которые знают, что они не знают, обладают простотой; они идут далеко, потому что не несут бремени знания.

Это был известный саньяси с холодным взглядом; на нем было одеяние шафранового цвета. Он сказал, что много лет тому назад отказался от мира и теперь приближается к ступени, когда ни этот, ни другой мир не будут более его привлекать. Он пpaктиковал различные формы аскетизма, подвергал тело суровой дисциплине и посту, хорошо овладел контролем над дыханием и нервной системой. Это дало ему необыкновенное чувство силы, хотя он и не искал ее.

— Не является ли эта сила такой же гибельной для понимания, как и сила, порожденная честолюбием и тщеславием? Жадность, подобно страху, питает силу действия. Всякое чувство силы, господства придает мощь личности, «мне», «моему». А не является ли личность препятствием для проявления реального?

«Низшее должно быть подавлено или приведено в соответствие с более высоким. Конфликт между различными желаниями должен утихнуть; в процессе этой дрессировки всадник чувствует свое превосходство, но пользуется своей силой для того, чтобы подняться выше или погрузиться глубже. Сила приносит вред в том случае, если ее использовать для себя, а не с целью расчистить путь высшему. Воля есть сила; она дает указания. Если ее использовать в личных целях, она становится разрушительной; но она благословенна, если ее применить в правильном направлении. Без воли действие невозможно».