Девять смертных грехов. Часть третья (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич. Страница 39

Воющие ведьмы, гули, даже ревенанты — Монашка сражалась против любого противника, словно против обычных диких зверей. В других ротах тоже встречались сильные идальго, но они предпочитали держаться сами по себе. А Монашка… Она была одной из них!

Где-то справа завыл боевой рог, третья рота пошла вперед. Монашка встряхнулась, она не собиралась отставать. Неделя боев, после которых шесть часов на сон пролетали за мгновение, вымотали ее, но оставалось совсем немного. Вторая армия наступала, они сломили уже шесть линий обороны нежити. Вчера генерал де Наварра лично убил рыцаря смерти на соседнем участке фронта, а сегодня… По слухам, они смогли зажать в угол одного из лидеров триумвирата.

— Вперед! — Монашка попросила о помощи капли голубой лилии, которыми с ней поделился Счастливчик.

Девушка вскинула меч, и ее чистота с приятным голубоватым оттенком растянулась во все стороны.

— Вперед, сукины дети! Или вы собрались жить вечно⁈ — Старый Жан не отставал от Монашки ни на шаг.

Его седая борода воинственно топорщилась, красный нос указывал путь, но Монашка улыбалась. Это был ее отряд, ее люди. Эмма попала в войска второй линии, где почти не было наемников и служили одни идальго. Там бы такие крики никто не стерпел, но кому на поле боя нужна стерильная чистота убитых эмоций. Монашка улыбнулась, подумав, что Счастливчик ее бы точно понял.

Путь девушке преградили толстые каменные балки. Нежить натащила их из каких-то руин, перекрыв дорогу, чтобы замедлить людей и дать воющим ведьмам возможность проявить себя. Такое уже бывало… Призрачные создания атакуют со всех сторон, гули тоже пытаются использовать любую поверхность, чтобы выскочить на штурмовые отряды с неожиданного направления. Тогда они потеряли двадцать человек, но зато придумали, как справляться с такими засадами.

— Бей! — заорал Старый Жан, и весь отряд разом выпустил вперед свою чистоту.

Не экономя, все, что было — мелочь нежить смогла бы сдержать одним своим присутствием. Но вот когда четыре десятка человек выкладываются без остатка, остановить их уже невозможно. Древние камни на мгновение тоже стали частью отряда, а потом Монашка вместе со всеми приказала им превратиться в пыль. Грохот, треск разрушающихся укрытий, сотни прятавшихся среди них гулей оказались погребены заживо, а штурмовой отряд уверенно двинулся дальше, уверенно вбивая мечи в иногда высовывающиеся пасти воющих ведьм.

— Быстрее! — орал Старый Жан. — Ревенанты уже точно взяли нас на прицел! Каждый, кто задержится и сдохнет, пусть не рассчитывает на ужин! Поняли меня⁈

Изо рта старшины вырывались облачка пара — как всегда, рядом с нежитью начинало холодать. К счастью, во время горячки боя на такую мелочь можно было не обращать внимание. Монашка резво прыгала по почти ровной поверхности, оставшейся после очищения баррикады. Быстрее, еще быстрее! Обстрел ревенанта — это действительно последнее, что им сейчас нужно. И они успели!

Пробежали сквозь остатки каменных глыб как раз за пару мгновений до того, как за спинами у них запрыгали огромные камни.

— Четыре! Четыре ревенанта! — теперь заорала уже Монашка. — Вперед! Не дайте им оторваться!

На самом деле с таким количеством сильной нежити им никогда не справиться в одиночку, даже без учета прикрытия, которое точно будет, но армия успела приучить девушку к одной важной мысли. Ты никогда не будешь один. Делай свое дело, иди вперед, и рядом обязательно найдется кто-то, тоже рвущийся вперед. А там, если повезет, таких отрядов наберется достаточно для любого врага. А не наберется, тогда в бой вступит сам генерал, который со стороны наблюдает за тем, как идет наступление, и направляет подкрепления туда, где они смогут переломить ход боя.

Монашка одной из первых вырвалась из облака пыли и холодного тумана, она ждала новую линию укреплений, но ее не было. Только небольшое вытоптанное поле и сложенная у края горного хребта крепость. Монашка зябко передернула плечами. Сколько сотен древних руин разобрали мертвецы, чтобы собрать такую громадину?

Позеленевшие и почерневшие от времени камни возвышались над полем боя на десятки метров. И это была не просто баррикада, а настоящая стена — с башнями, бойницами и тысячами мертвых воинов, ждущих тех, кто рискнет на них напасть.

— Кто это? — рядом с девушкой замер Старый Жан. Он вскинул руку, указывая на вроде бы ничем не примечательную фигуру в капюшоне на крыше донжона. Невысокая, нескладная, но в ней было столько силы, что даже просто смотреть на нее казалось вызовом.

— Наверно, рыцарь, — тихо ответила Монашка. Лично сама она этих созданий смерти еще не встречала.

— Значит, сегодня увидим, как генерал его уничтожит. А то четвертая рота надоела хвастаться своим боем. Теперь и нам будет что рассказать — да, ребята?

Старый Жан обернулся и замолчал. Монашка посмотрела назад вслед за ним, и крик застыл у нее в горле. Весь их отряд, сорок ребят, прошедших через тысячи гулей, ведьм и ревенантов — все стояли, замершие и покрытые льдом, словно статуи.

— Как это возможно? — чистота в девушке начала гаснуть.

— Вы слишком неуважительно посмотрели на моего господина, — человек в черном капюшоне появился словно из воздуха. И это был не тот, что на стене. Еще один!

Монашка попробовала поднять меч, но у нее просто не осталось сил. А незнакомец тем временем приблизился к ним вплотную, наклонился вперед, пытаясь что-то увидеть в глазах Старого Жана.

— Не сдаешься? — его рука резко скользнула вперед, а потом дернулась назад, словно окрасившись в красный цвет. Монашка не сразу поняла, что это страшное существо в теле человека вырвало сердце ее наставника.

— Беги, девочка, — Старый Жан еще стоял. — Беги!

Он каким-то образом нашел в себе силы, чтобы рявкнуть свой последний приказ. Монашка отшатнулась назад просто по привычке, а потом поняла, что может двигаться. Девушка начала пятиться, незнакомец медленно шел за ней. Шаг за шагом, он наслаждался моментом, и в эту самую секунду Старый Жан из последних сил скинул перед собой заплечный мешок. Последний довод, как он его назвал, засунув туда на одном из привалов мертвую тушу твари скверны и скрутив ее стальными обручами.

И вот сейчас на остатках чистоты он приказал эти обручам разрушиться. В воздухе пахнуло падалью, а потом взрывная волна накрыла сначала незнакомца в капюшоне, а потом и Монашку. Девушка рухнула в снег и сжалась в комок, чтобы прикрыть внутренние органы, но единственная мысль, которая сейчас жила у нее внутри — только бы он сдох! Увы, черное пламя скверны погасло, а незнакомец продолжал идти вперед, ни разу не шелохнувшись. Даже на его плаще не было никаких следов. Ни дырки, ни щепотки пепла.

— Кто ты? — Монашка сначала встала на одно колено и только потом распрямила спину. Сил не было. Но сдаваться она не собиралась. Если Старый Жан бился до конца, то какое она имеет право опускать руки⁈

— Я — смерть, — незнакомец замер в шаге от девушки. — Хочешь служить смерти? Скажи «да», и я оставлю тебя в живых. Скажи «нет», и ты все равно станешь моей. Умрешь и станешь, разве это не делает меня идеальным воплощением судьбы?

— Никогда, — у Монашки не было сил говорить громко, так что это слово она скорее прохрипела.

— Что ж, ты сама сделала выбор, — незнакомец пожал плечами и немного лениво потянулся к сердцу девушки.

Монашка до последнего ждала, чтобы сжечь все остатки капель голубой розы и вложить всю наполнившую ее чистоту в один удар. Она не рассчитывала убить такого врага, но хотя бы отсечь ему руку, чтобы другим было проще справиться. Жаль, она так и не пробудила память предков, Генриха Бургундского и самого Роберта Благочестивого… Меч полыхнул от наполнившей его силы. Не тусклый, а яркий голубой свет, словно море. Девушке показалось, что ее руку подхватил кто-то мудрый и опытный. Он немного довернул клинок, чтобы проскользить по чужому мечу, а потом — резкий выпад.

Такой не отразить!

Монашка ждала звука впившейся во вражескую плоть стали, но его не было.