Путь ислама. От Пророка до Еврохалифата - Мосякин Александр Георгиевич. Страница 67

«Коренные» и «пришлые»

Западные массмедиа не акцентируют на этом внимания. А интернет-издание «Газета. Ru» выяснила у жителей четырех европейских стран, как изменилась их жизнь после массового наплыва беженцев и террористических атак последних лет. Вот мнения опрошенных людей. Они воссоздают атмосферу, в которую погрузилась Западная Европа.

Житель Брюсселя Мишель Марти после терактов в марте 2016 года сказал, что город находится «между чрезвычайным положением и нормальной жизнью». Столицу Европы наводнили солдаты и вооруженные полицейские, центр Брюсселя превратился в крепость. Город гудел, как разбуженный улей. В атмосфере скорби и траура люди активно обсуждали случившееся, испытывая страх, шок и разочарование в своем правительстве и силовых структурах. «Все ждали чего-то такого. После спецоперации в мигрантском квартале Моленбек многие не пошли на работу и, как оказалось, предчувствие их не обмануло», – отметил Марти. По его словам, отношение к мигрантам и беженцам в бельгийском обществе неоднозначное. «Этого не объяснишь одним словом, – сказал он. – Все давно понимают, что в Брюсселе есть районы, где живут почти одни мусульмане, и что они стали своего рода питательной средой для террористов. Мы эти кварталы называем Бельгистаном». И добавил, что многие мусульманские семьи живут в Бельгии уже 60–70 лет, учились в бельгийских школах, росли вместе с бельгийскими детьми и работали бок о бок с бельгийцами, но бельгийцами так и не стали.

«Бельгия – очень толерантная страна, возможно, даже слишком. Непросто признать открыто, что вся наша миграционная политика минимум за последние 30 лет была неправильной», – отметил Марти. По его словам, бельгийские мусульмане очень агрессивно относятся к тому, что их всех ассоциируют с ИГ. Коренные же бельгийцы в массе своей боятся не мигрантов как таковых, а террористов – выходцев из мигрантской среды. «Однако люди не хотят видеть прямой связи между мусульманами и терроризмом. И власти не хотят поднимать этот вопрос, так как в стране живут десятки тысяч (около миллиона. – А.М.) мусульман [184]. Попытки связать теракты с мусульманским сообществом Бельгии как таковым могут привести страну к гражданской войне», – считает бельгиец.

Жители страны по-разному оценивают число мигрантов (власти цифры скрывают), но едины в том, что проблема межнациональных и межконфессиональных конфликтов налицо и со временем обостряется. «Приезжих из Африки или с Ближнего Востока стало больше в разы. Это заметно, даже когда просто идешь по центру города», – заявила жительница Антверпена Фемк де Йонг. По ее словам, мигранты ведут себя намного агрессивнее, чем коренные бельгийцы. «Один раз хотели отобрать телефон у моего знакомого в трамвае. Несколько случаев было, что нож к горлу знакомым приставляли. Это было либо с целью что-то отобрать, либо просто из-за того, что спорили», – посетовала эта женщина и отметила, что бельгийские власти сейчас вводят большое количество социальных программ для вынужденных переселенцев, что не нравится коренным жителям страны. Напряжение между «коренными» и «пришлыми» нарастает. Но бунта «коренных» пока не предвидится.

Российский журналист радио RuBel Ирина Гончарова, более 20 лет проживающая в Антверпене, уверена, что до массовых антимигрантских выступлений бельгийцев дело не дойдет. И вот почему: «Значительную часть бельгийского общества составляют фламандцы. Это очень спокойные и законопослушные в массе своей люди. Они, конечно, недовольны мигрантами, но не будут активно против них выступать, а тихо поплачутся друг другу в пивной или еще где-то, и всё на этом закончится». Но дело не только в этом.

«В Бельгии, в отличие от России, нет несистемной оппозиции, которая могла бы организовать массовые выступления граждан, – подчеркнула Гончарова. – Политики же сменяют друг друга в правительстве и парламенте. Они критикуют друг друга, но мягко, никто не хочет крупных скандалов, потому что после очередных выборов ты можешь оказаться в одном правительстве со вчерашним противником». С другой стороны, вожаки мигрантских кварталов, в том числе Моленбека, могут быстро организовать массовые беспорядки, если обвинения в адрес мигрантов будут громкими. «Власти Бельгии всё это понимают и не допускают дискуссий на тему миграции на телевидении и в газетах. В соцсетях бельгийцы призывают этот Моленбек чуть ли не в асфальт закатать, но это всё ограничится «фейсбучными боями», – резюмировала Ирина.

К тому же массмедиа и политики, дабы смягчить накал страстей, переключают общественное внимание на конфликт Европы с Россией, разжигая русофобию. Житель небольшого фламандского города Экло Серж Асатриани рассказал «Газете. Ru», что в его городке местные жители гораздо хуже относятся к выходцам из России, чем к приезжим из Азии и Африки. «Город у нас маленький, мигрантов тут особо нет. А вот к русским отношение ухудшилось после присоединения Крыма и последующих политических скандалов. Я это почувствовал на собственной шкуре. Раньше меня не очень любили местные за то, что я плохо говорю по-фламандски, а теперь из-за моих российских корней и вовсе перестали общаться», – сказал мужчина.

Это касается не только Бельгии. Одной из причин оголтелой русофобии в западноевропейских массмедиа является желание властей этих стран отвлечь внимание людей от опасной темы нарастающего конфликта между коренными европейцами и мигрантами, переключив общественное внимание на мнимую угрозу со стороны России. Разжигая безопасную для себя русофобию, европейские правящие элиты гасят опасную для них исламофобию и порождаемые ею социальные протесты. И такая политика приносит плоды.

Схожие настроения наблюдаются и во Франции. Студентка третьего курса одного из лионских вузов по имени Кристин призналась «Газете. Ru», что в ее стране антииммигрантские настроения весьма распространены. Многие французы считают, что вместе с мигрантами приходят террористы, и обвиняют свое правительство в потакании миграции, а правительство Бельгии в том, что те превратили Брюссель в рассадник радикального исламизма в Европе. «Все помнят, что организаторы террористических атак в Париже были из бельгийской столицы», – сказала Кристин.

Подавляющее большинство беженцев и мигрантов едут в Париж. Но в результате наплыва беженцев в 2015–2016 годах они появились там, где их раньше не было. «Сейчас мой Лион превратился в Париж, – посетовала Кристин. – Раньше тут мигрантов почти не было. Теперь же их полно: люди спят прямо на улице. Особенно много их на вокзалах или возле префектуры». По ее словам, лично она с агрессивным поведением переселенцев не сталкивалась, но их поведение зависит от того, откуда они приехали. «Чем более развитая страна их происхождения, тем культурнее приезжие. Многие едут именно во Францию, а не куда-то еще, потому что здесь либеральные законы к ним. Просящим убежище принято его предоставлять. Исключения из этого правила довольно редки», – сказала девушка. И отметила, что во французском обществе нет единого мнения по поводу беженцев: «С одной стороны, люди понимают, что в войне на Ближнем Востоке есть вина Франции и Запада в целом, и они чувствуют себя обязанными принимать этих людей. С другой стороны, денег в бюджете не бесчисленное количество, а налоги здесь немаленькие».

Но если Лион и другие французские города мигранты только начали осваивать, то Париж они освоили уже давно, кардинально изменив облик французской столицы и ее атмосферу. Это видно любому приезжему и парижанину. Очарование и шарм, коими славился Париж, безвозвратно уходят в прошлое. В городе мусор, грязь, вытоптанные газоны, всюду громкая чужая речь и никакой личной безопасности, если ненароком свернешь не на ту улицу. Париж начинает напоминать Гонконг 1960‑х годов. «Сегодня в Париже уже невозможно жить, не заходя каждый день невольно в мигрантские кварталы, – призналась руководительница одного из французских модельных агентств Ольга Бунье. – Есть китайский район, где всё на китайском, одни китайские кафе и магазины, есть арабские районы. Везде атмосфера разная. Во Франции люди всегда жили бок о бок с мигрантами из колоний, это уже часть культуры страны». Правильно, жили, вопрос только в мере и адаптации: либо мигранты живут среди французов, либо французы среди мигрантов.