Голая обезьяна. Людской зверинец. Основной инстинкт - Моррис Десмонд. Страница 144

Мораль таких «шедевров» в том, что пылкий враг лучше, чем уравновешенный друг. Иными словами, любой близкий телесный контакт, даже такой, как драка (при условии, что она носит личный характер), способен формировать взаимную привязанность между двумя, казалось бы, непримиримыми противниками. Разумеется, это не может служить оправданием насилия, и такой способ выяснения отношений не рекомендуется в качестве универсального средства, но игнорировать данный феномен тоже было бы неразумно.

В последнее время безличное насилие достигло таких масштабов, что эта тема практически стала табу. Для общества, отличающегося либерализмом в сексуальной сфере, насилие независимо от его масштабов и контекста недопустимо с философской точки зрения. В широком смысле, в каком он и должен восприниматься, лозунг «Занимайтесь любовью, а не войной» не вызывает возражений, но послание, лежащее в основе ритуальной кинематографической драки, возможно, подведет нас к мысли о том, что из этого общего правила имеет смысл сделать исключение. Я отнюдь не призываю решать все проблемы с помощью кулаков, а просто пытаюсь представить ситуацию, когда два человека подавляют свою агрессивность до такой степени, что даже откровенная провокация не заставит их дотронуться друг до друга пальцем. Такая крайняя позиция отказа от какого бы то ни было насилия может породить новую форму социальной отчужденности. Приведем пример.

Если два человека по той или иной причине охладевают друг к другу, их отношения могут просто умереть в атмосфере лицемерной сдержанности. Тонкая, жесткая усмешка сдерживаемой ярости ранит не хуже ножа. Иногда эмоциональный взрыв, сопровождающийся не слишком насильственным, но тем не менее агрессивным физическим взаимодействием, способен разрядить атмосферу подобно долгожданной грозе и ослабить разрушительное напряжение. Постоянно ссорящиеся партнеры, возможно, впервые за несколько месяцев вступят в телесный контакт, пусть даже они будут при этом яростно трясти друг друга за плечи, вместо того чтобы обняться. Хотя подобные прикосновения носят явно враждебный характер, порой они способствуют примирению, и игнорировать этот факт только потому, что он идет вразрез с настроениями в обществе, значит, не принимать во внимание мощное эмоциональное воздействие, которое оказывает телесная близость на привязанность между двумя человеческими существами.

Сходный образец поведения представляет собой шумная возня детей, подобную которой иногда затевают между собой находящиеся в дружеских отношениях взрослые. Эти контакты тоже оказывают мощное эмоциональное воздействие, поскольку сопровождаются безмолвным посланием: «Хотя мое поведение кому-то покажется агрессивным, ты же знаешь, что на самом деле это не так». Однако ситуация может оказаться двусмысленной. Послание человека, который в шутку с силой шлепает друга по спине, иногда имеет противоположный смысл: «Хотя можно подумать, что я только притворяюсь агрессивным, по моим действиям ты можешь понять, что это не притворство». Он использует шлепок по спине, поскольку тот стал формализованным общепринятым шутливым жестом, но сопровождающими действиями и силой шлепка дает товарищу понять, что вовсе не шутит.

Подобная двусмысленность возможна и в ситуации со ссорящимися партнерами, которая упоминалась выше. Если повод серьезен, один из них может схватить другого за плечи и начать трясти: Это означает: «Хотя мне очень хочется дать тебе в зубы, я ограничиваюсь только этим». Однако, если ссора началась, что называется, на пустом месте, даже самый умеренный из агрессивных контактов будет выглядеть именно как проявление агрессии.

Скрытые опасности шутливой потасовки иногда становятся очевидными, когда двое мальчишек устраивают во дворе ленивую возню. Поначалу они соблюдают условия шутливой агрессии. Каждый толчок по корпусу или захват руки выполняется с определенной силой – достаточно внушительно, но не настолько, чтобы это выглядело слишком грубо. Если этот тонкий баланс нарушается и одному из ребят становится больно, настроение меняется. Тот, кто почувствовал боль, наносит ответный удар уже с большей силой, и возникает опасность перерастания шутливой возни в настоящую драку. Момент этой перемены уловить сложно, поскольку борьба «понарошку» зачастую неотличима от реальной. Обычно первые признаки проявляются на лицах, когда добродушная улыбка сменяется выражением ожесточенности и на щеках появляется румянец или же они, напротив, бледнеют.

Подобные изменения в мимике можно наблюдать на лицах профессиональных борцов. «Злодей» умышленно нарушает правила, чем выводит из себя «героя», который апеллирует к судье и вызывает сочувствие у зрителей. Набрасываясь на противника, он тоже переходит от обычных борцовских приемов к более агрессивным под одобрительный рев публики. Но в данном случае даже «неконтролируемая» агрессия является формализованной, и зрители прекрасно осведомлены об этом. Если один борец действительно причиняет боль другому, схватка немедленно прекращается.

Оставим эти опасные для здоровья телесные контакты и перейдем к более безобидным, например к тем, которые происходят на танцплощадке. В качестве сферы деятельности, где имеются профессионалы, которым позволено осуществлять прикосновения, танцы предоставляют весьма ограниченные возможности. Действительно, взрослый человек, стремящийся к той или иной форме телесного контакта, может удовлетворить свое желание, прибегнув к услугам учителя танцев. Существуют танцевальные залы, где имеются профессиональные партнерши, танцующие за деньги в соответствии с установленным тарифом, но есть множество мест, где можно танцевать совершенно бесплатно. На вечеринках, дискотеках и в танцевальных залах незнакомые люди могут приглашать друг друга и кружиться в интимном фронтальном объятии, а те, кто уже находится в дружеских отношениях, имеют возможность воспользоваться ситуацией, чтобы впервые установить телесный контакт друг с другом. Танцы являются единственным способом одномоментного радикального увеличения степени телесной близости. Если то же самое полное фронтальное объятие осуществится между чужими или недостаточно хорошо знакомыми людьми за пределами танцевальной площадки, это будет иметь совершенно иной эффект. Танец, если так можно выразиться, обесценивает значение объятия, сильно снижая порог, при котором один человек может обнять другого без риска получить отпор. Объятие способно совершить чудо, но если этого не происходит, формальность ситуации позволяет выйти из нее, сохранив лицо.

Как и многие другие формы телесной близости, танцы имеют долгую историю, уходящую корнями в наше животное прошлое. В поведенческом плане их базовый элемент представляет собой повторяющееся движение намерения. Если понаблюдать за брачными танцами разных птиц, станет ясно, что они обычно начинают выполнять одно движение, затем прерывают его, начинают делать другое, прерывают и его, повторяют первое и так далее. Танцуя перед самкой, самец энергично поворачивается из стороны в сторону, наклоняется вперед и назад или подскакивает и приседает. Складывается впечатление, что он находится в состоянии душевного разлада с самим собой, поскольку у него попеременно возникают противоречивые побуждения. В ходе эволюции ритм этих движений намерения стал фиксированным, и брачный танец превратился в ритуал, являющийся прелюдией к спариванию. Каждому виду свойственна своя форма этого ритуала.

Большинство наших танцевальных движений имеет то же происхождение, но у нас они не приняли фиксированную форму, а формировались в соответствии с культурными предпочтениями разных народов и поэтому отличаются таким разнообразием. Многие из них представляют собой движения намерения пойти в ту или иную сторону, но, вместо того чтобы выполнить это действие, мы прерываем его, двигаемся назад или делаем круг и начинаем все снова. В прошлые времена многие танцы напоминали представления: пары, держась за руки, кружились по залу, периодически останавливались, менялись партнерами и продолжали кружиться. Затем, встречаясь снова, они шутливо раскланивались и делали реверансы. И народные, и бальные танцы, как правило, включали сложные фигуры с поворотами. Телесные контакты были настолько строго ограничены, что какие-либо проблемы сексуального характера просто не могли возникнуть. Все движения являлись формализованными, и это заранее снимало щекотливые вопросы.