Игры мажоров. Хочу играть в тебя (СИ) - Ареева Дина. Страница 11

Не могу. Подожду другого удобного случая.

После лекций Оливка идет в библиотеку, а я на стадион. Никиту вижу сразу — он и здесь выделяется среди парней. Но тренировка уже началась, и я сажусь на скамейку. Я обязана его дождаться.

— Ты чего за ним бегаешь? — слышу сзади голос с заносчивыми нотками. Могла бы и не оборачиваться, ясно, кто это.

Не удостаиваю ответом и слышу угрожающее шипение:

— Тебе ничего не светит, отваливай сама по-хорошему.

Мне не хочется выглядеть дурой даже перед такой идиоткой как Лия.

— Отвалю, не переживай, — обещаю почти чистосердечно, — поговорю только.

— Я тебя предупредила, — вскидывает она голову и отсаживается.

Короткий перерыв в тренировке, Никита подходит к краю поля. На соседней скамейке лежит его полотенце и бутылка воды.

Вытирает лицо в капельках пота, пьет воду, позволяя ей свободно стекать по подбородку и шее. Он прекрасно меня видит, но делает вид, будто меня не существует в природе. А я зависаю от вида его влажной футболки, прилипшей к телу.

Лия уже вьется рядом, пытается вытереть ему виски, но он отмахивается от нее как от назойливой мухи.

— Никита, можно тебя на минутку? — решаю подать голос.

— НикитА? — передергивает плечиками Лия и смотрит на Топольского. — Кит, почему она говорит на тебя НикитА?

— Потому что меня так зовут. Что тебе нужно? — спрашивает меня не очень приветливо.

— Поговорить, — отвечаю упрямо.

— Исчезни, — кажется, это не мне, а Лие. Та пытается возражать, но он прикрикивает: — Я кому сказал?

Девушка поспешно отходит, испуганно оглядываясь.

— Я слушаю, — Ник переплетает на груди руки, и я смотрю на оплетающие их вены. Какой же он сильный...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Никита, я знаю, что в универе есть Игра. Скажи правду, ты учредитель? — отзеркаливаю его позу, но у меня не получается так вызывающе.

Он замолкает, вперяется в меня своими синими глазами, и мое сердце начинает обратный отсчет.

Глава 7-1

— С чего ты взяла? — спрашивает Ник спокойно. Это спокойствие обманчиво, я вижу, как напряжены его мышцы.

— Нора, Коннор, рейтинг, «полный прайс», — начинаю перечислять, и его напускное спокойствие слетает в один миг.

Топольский наклонятся так низко, что его дыхание обжигает мои виски.

— Я просил тебя забрать документы, — он почти шипит. — Ты можешь просто убраться отсюда и не создавать мне проблем? Что ты опять копаешь?

— Значит, я права, Ник. Значит, это все ты. Скажи, зачем? Тебе ведь не нужны деньги, я знаю. Тебе так нравится, когда из-за денег люди готовы унижаться?

Он молчит, и выдержка полностью меня покидает. Ловлю его руки, заглядываю в глаза, и как ни стараюсь, голос все равно дрожит.

— Что с тобой случилось, Ник? Почему ты стал таким? Куда делся тот Никита, которого я любила?..

Из его грудной клетки вырывается хрип, мои руки в один миг оказываются заведены за спину. Топольский толкает меня к скамейке, прижимает ногами, и я бы точно упала, если бы он не держал меня за запястья.

— Не вздумай. Не вздумай туда лезть, поняла? Это в школе были игры, здесь не играют, здесь охотятся. И чем быстрее ты свалишь, тем проще будет всем.

Скамейка больно давит на лодыжки, я пытаюсь отодвинуться и подаюсь к Никите. Он стоит, широко расставив ноги, и я чувствую, как мне в бедро упирается каменный ствол.

Мы это оба чувствуем.

Так и раньше было, когда мы целовались, и Никита прижимался ко мне, я чувствовала, как у него каменеет в паху. Однажды он даже потянул мою руку и накрыл ею свой член. Он показался мне таким твердым и большим, что я испугалась. Отдернула руку и покачала головой.

Никита больше не настаивал, он так бережно относился ко мне. Бережно и внимательно. Что же с ним случилось?

Ник опускает глаза вниз, я тоже смотрю, как топорщится ткань спортивных шорт. Одновременно поднимаем глаза и встречаемся взглядами.

— Ты даже не представляешь себе, каким я стал, Маша, — говорит он хрипло. — И лучше тебе этого не знать. В последний раз предупреждаю, убирайся вон.

Он отталкивается от меня, наклоняется чтобы взять бутылку с водой и пьет, поставив колено на скамейку. Стоит спиной к команде, чтобы им не было видно. Упирается в колени руками и глубоко дышит, я знаю, он так пытается справиться с возбуждением.

— Я на сегодня все, парни, дальше без меня, — Топольский стягивает мокрую от пота и воды футболку, вытирает лицо и идет к выходу из поля.

А я спасаюсь бегством. Два года назад мы с Никитой так и не дошли до более откровенных ласк, чем поцелуи. И я понимаю, что в этом мое спасение. Если только поцелуи мне так трудно забыть, то что бы я делала, если бы позволила ему больше?

У меня сегодня по графику душевые и раздевалка. В техпомещении переодеваюсь в рабочую спецовку и складываю моющие средства в тележку. Раздевалки моя самая нелюбимая отработка. Зато самая денежная.

Добросовестно вымываю женскую половину и иду в сторону мужской. Еще не доходя до дверей, слышу низкий голос, затем негромкий стон.

— Эй, уборка пришла, — предварительно стучу по двери костяшками пальцев.

Я все понимаю, но до закрытия час, и мне не засчитают баллы за некачественную уборку. Тут одни зеркала протирать минут двадцать.

Распахиваю дверь и застываю.

В раздевалке Никита и Лия. Она стоит перед ним на коленях и старательно засасывает его член. Он без футболки и в расстегнутых джинсах. Явно после душа, волосы влажные, по ним капельками стекает вода.

Никита поворачивает голову, наши глаза встречаются. Совсем как недавно на стадионе. Хочется убежать, но ноги будто прирастают к полу.

— Ты... Так и будешь смотреть? — хрипит Никита, глядя на меня в упор. В груди разгоняется тупая боль, из глубины поднимается волна жара и ударяет по щекам изнутри. Мне кажется, они по-настоящему горят, так больно.

Любому ясно, что тут нет никакой Игры. И никаких «полных прайсов». Лия даже причмокивает от удовольствия.

Отворачиваюсь и затаскиваю тележку, чувствуя на себе прожигающий взгляд. Как ни стараюсь себя убедить, что мне все равно, ничего не получается.

Мне не все равно. Мне хочется схватить Лию за волосы и оттащить от Никиты, а его самого отхлестать мокрым полотенцем, которое небрежно брошено рядом на стуле.

Мир угрожающе расплывается, но я ни за что не позволю себе разреветься перед Топольским. Делаю над собой усилие, сглатываю и говорю с деланым безразличием:

— Давайте быстрее, у меня из-за вас весь график сбивается.

— Подождешь, — цедит Никита, не сводя с меня злого, колючего взгляда.

Дергает Лию за волосы, собранные на затылке, и начинает с остервенением вколачиваться в ее рот. Она беспомощно хватается за его ноги, за ремень на джинсах, а его лицо искажается гримасой, которая меньше всего похожа на удовольствие.

Почему я на это смотрю, не знаю. Мазохистка, наверное.

Сжимаю в руках салфетку для стекол и бутылку с моющим средством. Ладони потеют, хочется их вытереть, но как это сделать в резиновых перчатках?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Я не догадываюсь, я точно знаю — Топольский сейчас сливает в Лию то возбуждение, которым упирался в меня на стадионе.

От этого делается еще хуже. Чувствую себя фотографией в порножурнале, на которую каждый может передернуть. Никита вдавливает Лию в свой пах так, что она упирается в него носом. Затем резко отстраняется, обтирает член ее волосами и застегивает джинсы.

С трудом подавляю рвотный рефлекс, хочется закрыть ладонями рот. Но продолжаю стоять как столб, комкая рукой салфетку.

Где-то на краю сознания отмечаю, что впервые увидела член Никиты. И он действительно большой, я не ошибалась. Подавляю истерический смешок — боюсь, потом не смогу остановиться.

Топольский снимает со стула полотенце, забрасывает на плечо и идет к выходу. На меня он больше не смотрит. На пороге останавливается и говорит, не оборачиваясь: