Игры мажоров. Хочу играть в тебя (СИ) - Ареева Дина. Страница 65

Вдали слышится гул голосов, крики и аплодисменты. Бегу на голоса, сворачиваю вправо и попадаю в огромный зал, посреди которого на возвышении расположен восьмиугольный ринг. Я слышала о таких, это октагоны, в них чаще всего проходят бои без правил.

Октагон окружен кольцом из таких же высоких плечистых парней, как те, что встретили меня на входе. Вокруг помоста толпятся зрители, дальше ярусами идут сидячие места, как трибуны на стадионе.

Зал переполнен. Воздух, в равной пропорции смешанный с сигаретным дымом, парами алкоголя, потом и адреналином, ударяет в нос. От этого сразу начинает кружиться голова, и я сжимаю кулаки, чтобы не расклеиться окончательно, потому что на ринг выходит Никита.

Глава 39-2

Топольский по пояс обнажен, и я на несколько секунд залипаю от вида его рельефного торса. Я знаю каждую мышцу наощупь. Сколько раз я целовала его литые плечи и грудь, выгибаясь в оргазме.

И я хочу все это назад.

Ныряю в толпу, окружающую октагон. Локтями прокладываю себе дорогу к рингу. На меня оборачиваются, матерятся, но пропускают.

Трибуны взрываются ревом, когда на ринг выходит Коннор. Он мне всегда напоминал гориллу, и теперь эта схожесть еще более очевидна.

У Коннора приплюснутый лоб, чересчур широкие надбровные дуги и выпяченная вперед нижняя губа. Слишком короткая шея визуально вдавливает голову в огромные плечи. Он поднимает руки в демонстративном приветствии, и схожесть с гориллообразными кажется еще явственней.

На фоне идеально сложенного Никиты он кажется неповоротливой горой. Но эта неуклюжесть обманчива. После короткой команды рефери Коннор делает резкий выпад. Никита дергается от удара, но продолжает стоять.

Над толпой несется разочарованный гул. Я сжимаю кулаки так, что ногти врезаются в ладони. Мне хочется выть вместе с залом, потому что...

Потому что Никита не защищается.

Мне кажется, я схожу с ума. Коннор наносит удар за ударом. Никита лишь слегка уворачивается и уклоняется, но его руки остаются опущенными вдоль туловища.

— Защищайся, мать твою, — рычит Коннор, — защищайся, сука!

Толпа гудит, как разворошенный улей.

— Защищайся, — летит с трибун.

— Почему он не защищается? — спрашивает приятеля стоящий за мной парень. — Он крепкий, раз так держится. Уложил бы Коннора влегкую.

Что отвечает приятель, я не слышу, потому что следующий удар Коннора приходится прямо мне в голову.

«Они все ответят, Ромашка. Я достану всех, как и обещал»

Нет. Нет, нет.

— Нет! Нет, нет, — кричу, захлебываясь, пробиваясь сквозь толпу. — Никита, не надо!

— Туда нельзя, — слышу сверху грозное.

Поднимаю голову и взглядом упираюсь в здоровенного охранника, брата-близнеца тех, что стоят на входе.

— Он мой муж, — говорю, а слезы сами начинают катиться по щекам, — вы же видите, он не сопротивляется.

— Туда нельзя, — холодно повторяет охранник, берет меня за плечи и тащит сквозь толпу. Я сопротивляюсь, брыкаюсь, но он не отпускает, пока не выходит на относительно свободное пространство.

— Еще раз увижу, выкину из зала, — предупреждает и идет обратно.

— Да пошел ты, урод, — зло отряхиваю плечи.

Рефери объявляет короткий трехминутный перерыв. Мне отсюда не видно Никиту, надо обойти с другой стороны, чтобы не напороться на этого же охранника.

И тут меня словно толкают в спину.

Поднимаю голову. В проходе одной из трибун замечаю инвалидное кресло, в котором сидит Демьян и не сводит с меня взгляда. Мне даже отсюда видно, как сверкают его глаза.

— Сволочь, — шепчу, вытирая ладонями слезы, — какая же ты сволочь!

Достаю телефон. Демон в сети. Все мои сообщения прочитаны.

«Останови это, немедленно!» — пишу, затем нажимаю на дозвон.

Длинные гудки прожигают слуховые каналы, но ответа нет. Демьян держит в руке телефон, экран освещает ненавистное лицо.

— Прекрати это, Демон! — кричу изо всех сил, но мой голос тонет в общем гуле.

Демьян поднимает голову, сталкивается со мной взглядом. Медленно разворачивается и едет в сторону выхода.

Интенсивно работаю локтями, пробираясь сквозь человеческое море. Сил не хватает, мне кажется, я сейчас упаду, и меня затопчут.

Наконец получается выбраться, но инвалидная коляска уже скрывается в дверном проеме. Бегу следом, встречные парни ведут себя по-разному. Одни косятся, вторые отпускают пошлые шутки, третьи тянут руки, пытаясь меня задержать.

— Куда спешит такая сладкая конфетка? — ржет кто-то над ухом, но я цепляюсь взглядом за отъезжающую коляску.

Выбегаю в коридор, коляска виднеется в самом конце.

— Стой, Демон, — кричу осипшим от слез голосом, — пожалуйста...

Но он снова сворачивает, и когда я добегаю до поворота, обнаруживаю открытую дверь.

Раздевалка. Она похожа на ту, что у нас в универе. С несколькими рядами шкафчиков, закрывающихся на электронные замки.

Ярко горит свет, а посреди раздевалки в кресле сидит Демьян и смотрит на меня пронизывающим взглядом.

— Я же просила тебя, — часто дышу, во рту появляется металлический привкус. — Я же просила тебя оставить его в покое.

Демьян молчит и продолжает смотреть.

— Что тебе от меня нужно, Демон? — в висках стучат настоящие отбойные молотки. — Зачем ты меня сталкеришь?

Он отталкивается от стоящей рядом скамейки, подъезжает ко мне и берет из рук телефон. Включает, берет мою руку и прикладывает большой палец к датчику на экране. Я так ошарашена, что даже не сопротивляюсь.

Демьян находит контакт «Демон» и нажимает на вызов. Его телефон молчит, зато из глубины раздевалки доносится глухой вибрирующий звук.

Во рту пересыхает, язык не слушается. Смотрю на Демьяна и с мольбой мотаю головой.

— Я ничего не понимаю, — шепчу, слизывая стекающие к уголкам губ слезы, — ничего. Объясни...

Он вкладывает мне в руку силиконовый браслет с номером, телефон кладет на скамейку и так же молча выезжает из раздевалки. Глазами шарю по шкафчикам, нахожу нужный мне номер в следующем ряду.

Вибрация доносится оттуда. Руки так трясутся, что открыть шкафчик с первого раза не получается. Наконец попадаю электронным ключом на считывающее устройство, и дверца открывается.

— Нет, — шепчу, потрясенно глядя на аккуратно сложенную одежду Никиты. На его вибрирующий телефон, на экране которого светится «Мышка. Моя». И мое фото, где я в белом платье смотрю из колеса обозрения на лежащий внизу Вегас. — Нет, этого не может быть.

Дрожащими руками беру телефон и сбрасываю вызов. Пароль снят, я вхожу в нашу переписку.

— Это был ты, — глажу телефон и шепчу, не видя ничего за пеленой слез, — всегда был ты. Всегда рядом.

Вытираю глаза, подбираю со скамейки свой телефон, бросаю оба в шкафчик и захлопываю дверцу. Сую в карман силиконовый браслет с электронным ключом и бегу обратно в зал.

Глава 40

Маша

С трудом вдыхаю тяжелый спертый воздух. Окутанный сизой дымкой октагон теперь кажется еще более зловещим. Его окружает настоящее человеческое море — живое, шевелящееся, гудящее.

На мгновение охватывает отчаяние — как я туда проберусь? Но короткий сигнал рефери к бою вмиг возвращает в реальность.

Коннор и Ник сходятся в центре ринга, и я ныряю в человеческое море, проталкивая дорогу плечом и помогая себе локтями. Не могу допустить, чтобы Коннор убил Никиту.

Я слишком привыкла видеть в Никите врага, поэтому упорно старалась не замечать ничего, что не вписывалось бы в придуманные мною же границы.

Даже того, что у нас с ним была самая настоящая свадьба, не разглядела. Что он со мной прощался, не поняла.

Ведь все, все лежало на поверхности, я сама должна была догадаться, должна была сообразить. Почему меня не насторожило, что Демон так много обо мне знает? Начиная с того, где я люблю гулять, и заканчивая тем, какие мои любимые конфеты.

Коннор с ревом бросается на Никиту. Звук удара отдается в самое сердце, Никита пошатывается, делает шаг назад. И со следующим ударом отлетает к канатам, которыми огражден октагон.