Маша без медведя (СИ) - Войлошников Владимир. Страница 23

Прошлась по спальне. Отметила, между прочим, отдельные отступления от казарменной строгости: на некоторых тумбочках лежали явно самодельные салфетки — вязаные или разнообразными способами вышитые. Наверное, продукция уроков рукоделия допускается к использованию? Примерно как те печеньки.

От нечего делать пересчитала кровати. Со стороны внешних окон было устроено двадцать пять спальных мест, со стороны коридора — двадцать три. Значит, ещё три запасных.

Не успела покончить с этими высокоинтеллектуальными вычислениями, как послышался звук открывающейся двери. Агриппина Петровна появилась из-за массива шкафов, окинула взглядом мою кровать, комод и шкаф, удовлетворённо кивнула и слегка повела рукой (очень элегантно, конечно же):

— Прошу следовать за мной.

Я последовала, составляя в голове примерную схему здания императорской гимназии.

Получалось, что в общем приближении здание гимназии действительно похоже на четыре прямоугольных корпуса, составленные квадратом (причём, на первом этаже и середина была занята каким-то помещением, а на его крыше, на уровне второго этажа, располагалось нечто вроде спортивной площадки). Завершали комплекс лестничные клетки, слегка выступающие по углам на манер крепостных башенок.

— Агриппина Петровна…

— Слушаю вас.

— Спальни занимают весь третий этаж?

— Здесь находятся все расположения отделений, а также хозяйственная комната, медицинский пункт с изолятором и малая гимназическая церковь.

— Прямо здесь, на этаже? — удивилась я.

— Да, на случай, допустим, чьей-то тяжёлой болезни, когда нет возможности выйти в большой храм, батюшка служит здесь.

— Спасибо.

Пошли мы не в сторону входной лестницы, а дальше по коридору, до следующего угла, напротив которого имелась в точности такая же лестничная клетка, как та, по которой я бегала в кастелянную, и спустились на первый этаж. С нижней площадки выходило три двустворчатых двери.

Одна, направо, с крупными мелкозернисто-стеклянными вставками, заложенная на массивную металлическую задвижку — с надписью «Пожарный выход». Рядом ещё висел устрашающий стенд с правилами поведения при пожаре и молотком в ящичке под стеклом. А напротив задвижки была весьма серьёзная надпись: «Если не можешь открыть — разбей стекло молотком!»

Вторая, очень похожая, уходила прямо, и сквозь её окошки виднелось некое подобие обширной остеклённой веранды.

А третья, с настежь распахнутыми створками, вела налево. В неё мы и повернули, и буквально через десяток шагов повернули ещё раз, оказавшись в большом, довольно строго и просто оформленном зале. В пять рядов стояли длинные столы. За дальним сидели, судя по всему, местные учительницы-воспитательницы (исключительно женщины), а за прочими — воспитанницы. Что меня внезапно поразило — платья на них были разные. Я почему-то думала, что все гимназистки будут в зелёном, а оказалось, что все четыре отделения имели форму своего цвета. Самые маленькие — кофейную, следующие — синюю, а самые старшие — бордового цвета.

— Барышни, внимание! — строго сказала моя классная. — Представляю вам новую воспитанницу нашего заведения, Марию Мухину.

Девицы дружно, как одна, встали и сказали хором:

— Приятно познакомиться. Добро пожаловать!

Две мысли одновременно мелькнули в моей голове. Первая: ну и дисциплина тут у них, судя по всему! А вторая: не всем так приятно, как хотелось бы. Устремлённые на меня взгляды выражали самые разнообразные эмоции, от живого любопытства до высокомерного презрения. Да и ладно. На самом деле я не особо была настроена заводить тут близкую дружбу. Мне пока вообще не очень понятно было, насколько я здесь задержусь, и не придётся ли слинять по-тихому.

Классная дама указала мне на свободное место у зелёного стола. Я села, чувствуя множество изучающих взглядов, и сказала фразу, которую пару раз слышала от медсестры тёти Тани, когда она заглядывала ко мне в палату во время еды:

— А нгела за трапезой!

Полагаю, тут она подойдёт лучше, чем Баграровское: «Пожирнее, чтоб шерсть лоснилась!» — или другой вариант: «Ну, чтоб в мясо, а не в сало!»

Мои соседки переглянулись, а одна, сидевшая почти напротив, отчего-то сморщила довольно выдающийся нос. М-м, это, очевидно, должно было меня зацепить? Ну-ну.

На столах стояли тарелки дымящегося супа, однако никто не ел. Внезапно из той же двери, откуда мы пришли, появился мужчина (факт сам по себе поразительный), одетый совершенно не так как все ранее виденные мной здесь представители сильной половины человечества — в длинное, до пят, простое, просторное и довольно архаичное чёрное одеяние. А! Я припомнила давешнюю рыбку памяти — батюшка! На груди у священника поблёскивал крест размером примерно с ладонь.

Все снова дружно встали.

Батюшка сходу кивнул всем оптом и начал напевно произносить странноватые слова. Общий смысл я уловила: спасибо высшим силам за всякую еду, аминь! После чего он размашисто изобразил большой крест над всей столовой сразу, прошёл на своё место за взрослым столом и все, наконец, взялись за ложки. Ели чинно, особо не переговариваясь. У «кофейного» стола дежурили три довольно молодых помощницы вроде горничных, но не совсем. Время от времени они делали замечания самым младшим, чтобы те не брякали ложками и не хлюпали, и вообще следили за порядком.

Суп мне, в целом, понравился. Чувствовался хороший навар. И вкус приятный, сладковатый — не забывайте, меня воспитывал медведь, а у медведей к сладкому особое отношение. Мяса, правда, было маловато — пара крошечных малозаметных кусочков. Зато овощей нормально и приправлено зеленью, что, в целом, уже неплохо.

Хлеб предлагался чёрный, и меня это тоже устроило — я такой люблю, однако заметила, что та девица со сморщенным носом свой кусок отодвинула с брезгливостью, и несколько сидящих вокруг, глядя на неё — тоже. Их дело. Или тут в моде особая худоба? Я так увлеклась обдумыванием этой мысли, что не успела отвести взгляд, когда носатая уставилась на меня, вздёрнув брови. Я пожала плечами и отвернулась к своей тарелке. Тоже мне, цаца.

На второе подали рис вперемешку с обжаренной морковкой, луком и снова мясом. Мда, если бы мяса было побольше, я бы не обиделась.

На третье — яблочный компот и пирожок, в котором через дырочку сверху просматривалась та же яблочная начинка.

Ну, что — чтобы в мясо, а не в жир!

В конце все снова встали, батюшка взял слово и сказал, что мы благодарим, и вообще, всё здорово. И все пошли, начиная с малявок.

Примечательно, что по лестнице подниматься не стали, все устремились по широкому коридору, ведущему, как и на третьем этаже, вдоль стены. Видимо, на обещанный в расписании променад?

Первое отделение двигалось под жёстким контролем. Второе — просто под строгим. Наша же Агриппина Петровна просто окинула своих подопечных взглядом и развернулась, в полной уверенности, что все последуют за ней. Классная дама четвёрок и вовсе подошла с каким-то вопросом к батюшке, махнув своим:

— Идите, барышни, я сейчас догоню.

Я шла по коридору в ровном строю из пар воспитанниц, в самом хвосте, и вдруг идущая за три пары впереди меня носатая девица резко остановилась и развернулась. Следующие за ней девушки сочли за благо обойти её с двух сторон, как ручей огибает камень, попавшийся на его пути.

Дождавшись меня, носатая вскинула согнутый крючком палец:

— А вам, мадемуазель, следовало бы знать, что в благородном обществе неприлично таращиться на малознакомых людей!

Она развернулась на каблуках так резко, что юбки взметнулись, и устремилась по коридору, рассекая воздух подбородком, я даже слово вставить не успела.

— Ты не обращай на неё внимания, — сказал голос из-за моего плеча.

Я обернулась. Слева стояла тоненькая девушка с очень светло-голубыми грустными глазами и пушистой косой цвета сгущённого молока.

— Это Далила, — глядя вслед носатой продолжила та, — она ждёт не дождётся, когда ей восемнадцать стукнет.