Маша без медведя (СИ) - Войлошников Владимир. Страница 9

Павел Валерьевич удивлённо посмотрел на мою руку, как бы случайно коснувшуюся его пальцев, и с энтузиазмом сказал:

— Отличная идея! Пройдёмте в соседний кабинет, он оборудован для гипнотических сеансов, — с этими словами доктор поднялся и распахнул ту боковую дверь, что я приметила, а сам прошёл ко входной, раскрыл её и сообщил в коридор:

— Агнесса Матвеевна, не ждите. Я проведу с пациенткой гипнотический сеанс и вызову вас.

05. ПЕРВЫЕ ПЛОДЫ МОИХ УСИЛИЙ

СЕАНС ГИПНОЗА

Вторая комната была обставлена менее лаконично. Видимо, в чьём-то представлении шторы травянисто-зелёных оттенков — и плотные, и тюлевые — должны были создать умиротворяющую атмосферу. И кресло, оббитое зелёным ворсистым материалом типа плюша.

Кресло было странным. При взгляде на него, я почувствовала, как ещё одна икринка со звонким «пык!» превращается в рыбку — и, о ужас, лучше бы она засохла икрой! Точно такое же кресло, со слегка откинутой спинкой, подголовником, подлокотниками и приступкой для ног стояло в стоматологическом кабинете. Только я видела детский размер, и обтянуто оно было светло-коричневой клеёнкой. Фу-фу-фу. Не хочу.

Я села на задвинутый за ширму угловой диван и услышала звук запирающей дверь защёлки. Добрый доктор, вошедший в комнату, с удивлением заглянул в этот уголок:

— Пересаживайтесь в креслице, пожалуйста.

Я подала ему руку, словно намереваясь встать, а когда он коснулся пальцев, велела:

— Садитесь.

Всё-таки мне для нормального контроля нужен был постоянный контакт, иначе человек начинал как будто плыть.

— Итак, Павел Валерьевич, скажите мне для начала: как долго длится стандартый сеанс гипноза?..

Я беседовала с доктором около часа. Выяснила всякое.

Что государство, в котором мы находимся, называется Россия, и что является оно империей. Правит государь император Александр III Владимирович, счастливо женатый на государыне Анне Павловне. Вдовствующая императрица умерла три года назад. Императору два года назад справляли пятидесятилетний юбилей, императрица на пять лет моложе.

Монаршая чета имеет четверых детей, из которых три дочери: Софья (двадцати трёх лет), Татьяна (шестнадцати) и Елена (тринадцати). Наследник был вторым ребёнком (двадцати одного года от роду), звали его Дмитрий, и в данный момент он обучался на последнем курсе военной академии.

Сословия имелись, и даже в изрядном количестве, но именно сейчас государственная дума готовила на рассмотрение государю законопроект о новом перечне сословий, поскольку прежний устарел.

Повезло-то как.

Во всяком случае, в обществе совершенно чётко присутствовали дворяне, духовенство (нескольких конфессий), служилые люди разных сфер, купечество, крестьяне, мещане, рабочие. Помимо этого доктор пошёл разглагольствовать о почётном дворянстве и о статусах землевладельцев. Всё это, должно быть, до определённой степени его задевало, поскольку рассказывал он увлечённо и подробно — настолько, что я (будучи совершенно не в теме) быстро потеряла нить повествования и задумалась о своём.

Мне предстояло определиться с сословием. Вот прямо сейчас.

Из детских воспоминаний на сословную принадлежность мало что намекало — да и стоило ли на них ориентироваться, по-честному-то?

Баграр принадлежал к высшей военной аристократии, но, как я уже упоминала, был убеждённым холостяком, раздолбаем и дебоширом, поэтому духом высокого аристократизма в нашем доме и не пахло. Выбрать мещанство? Мне почему-то не нравилось, как это звучит. Ни то, ни сё. Вроде как: не можешь ни служить, ни работать — ну будь мещанином, что ли…

— Павел Валерьевич, — бесцеремонно прервала я докторские рассуждения, — а какое сословие имеет максимально высокий статус в обществе?

— Дворянство, конечно же! — мгновенно ответил он.

Дальше мне пришлось приложить усилия по части изобретательности в вопросах, поскольку доктор никак не желал съезжать с накатанной дорожки беседы о почётных гражданах. Еле как я из него выцарапала фамилию, более-менее подходящую к моему прозвищу: Мухина. Когда начала выспрашивать более точно, доктор внезапно снял с полки над нашим диваном толстую книгу (почитывал он её тут при случае, что ли?) и начал листать и показывать мне картинки, снабжая всё подробнейшими комментариями. Причём, если я просила покороче, он всплёскивал руками и возглашал: «Матушка, да куда ж уж короче!» В конце концов так меня эти подробности достали, что я стала напоминать себе Баграра с похмелья.

Мухиных нашлось несколько родов, причём вообще не связанных друг с другом. Все они были не особо древними — чуть больше сотни лет младшему, около двухсот — старшему. Все были большими и рассеянными (в смысле — по империи рассеянными). В итоге я выбрала тот, у которого основателем был известный для своего времени доктор-физиолог — с бриллиантовыми колечками, медицинской змеёй и орлиными крыльями на гербе.

Теперь надо было определиться с местом моего рождения. Думала я так и сяк, хотела тоже примучить доктора своими допытками да выбрать какой-нибудь глухой медвежий угол, а потом вспомнила слова Баграра: «Легче всего спрятаться в толпе».

Зачем мне местечко маленькое, где все друг друга знают? Пусть будет мой родной Заранск. Город большой, миллионник, тут кого хочешь можно спрятать.

— Доктор, а что будет, если по вашему запросу не удастся обнаружить никаких моих родственников?

Доктор с усилием оторвался от своего возлюбленного тома:

— В случае невозможности это исполнить, вам будет назначен временный опекун от попечительского совета её величества государыни императрицы Анны Павловны. Дворянских девиц неимущего состояния помещают в специальные её величества гимназии постоянного пребывания — до достижения совершеннолетия. У нас в Заранске есть такая. Насколько я знаю, государыня сама принимает участие в благополучном устройстве будущности своих воспитанниц.

Хм.

— А совершеннолетие у нас во сколько?

С совершеннолетием (я-то по наивности решила, что это простой вопрос!) всё оказалось очень запутанно.

Всё мало того что зависело от пола и состояния, так ещё и от условий.

Скажем, для дачи показаний в суде человек рассматривался как совершеннолетний с четырнадцати лет.

Управлять имуществом можно было уже с семнадцати лет — но все серьёзные манипуляции вроде купли и продажи недвижимости или драгоценностей совершать только с присмотром и согласием попечителя, а совсем самостоятельно — только с двадцати одного. Ха!

В нижние чины целого ряда служб поступить можно было по окончании среднего школьного звена (то есть, седьмого класса) — а значит, тоже в четырнадцать, но если каким-то образом умудрился закончить ранее — то и ранее можно. Но это только для юношей.

Для незамужних лиц женского пола поступление на службу (даже на медслужбу, допустим, санитаркой) было возможно не ранее восемнадцати лет с согласия попечителя, а для замужних — с шестнадцати, но с согласия мужа! Самостоятельно устроиться на работу я смогла бы после двадцати одного. Но тут, опять же, если муж (у кого он есть) был против трудовой деятельности супруги, по его требованию женщину освобождали от занимаемой должности в трёхдневный срок.

Мать моя магия, как всё накручено…

Зато жениться можно было в восемнадцать! Парням. А девушкам — уже в шестнадцать. Что, интересно, — девушкам невтерпёж, что ли? Но тем и другим до двадцати одного требовалось согласие родителей или попечителей. Блин!

Ещё больше возрастных заморочек было во всяких выборах, дворянских собраниях и думах — там ограничения были совершенно разнообразные. Доктор снова пустился в деталях разбирать тонкости этих ограничений, а я даже вникать не стала — не до того. Да и смысл? Всё равно это только для мужчин, и зачем мне голову забивать.

И всё это не давало мне прямого ответа на мой вопрос.

— Так всё-таки, до скольки лет девушки учатся в этих ваших богадельнях?

Доктор посмотрел на меня искоса: