Путь врат. Парень, который будет жить вечно - Пол Фредерик. Страница 11
– А чем мы займемся, Оди? Сыграем в бридж на троих?
– Чем хотите, но я посоветовал бы вам поспать. Если мы что-то найдем – и помните, что шансы на это при первой же попытке очень малы, – какое-то время нам будет не до сна.
– Хорошо, – сказала Дорота и направилась к койкам, но Коченор остановил ее.
– А вы сами? – спросил он.
– Тоже скоро лягу. Я кое-чего жду.
Он не стал спрашивать чего. Вероятно, подумал я, потому что и так знает. И решил, что, когда лягу, снотворное принимать не буду. Коченор не только самый богатый турист из тех, с кем я имел дело; он еще и самый информированный. И мне хотелось немного подумать об этом.
Так что никто сразу не лег спать, и мне пришлось ждать почти час. Парни на базе стали что-то нерасторопны, им давно следовало бы поинтересоваться нами.
Но вот радио зажужжало, потом заговорило:
– Неустановленный аппарат на один три пять, ноль семь, четыре восемь и семь два, пять один, пять четыре! Пожалуйста, назовитесь и объясните свою цель.
Коченор вопросительно поднял голову от карт, они с девушкой играли в кункен.
– Пока они говорят «пожалуйста», проблем нет, – сказал я и включил передатчик.
– Говорит пилот Оди Уолтерс, аппарат Поппа Тар девять один, из Веретена. Мы получили лицензию и утвержденные полетные планы. На борту два туриста с Земли, цель – исследования для отдыха и развлечения.
– Принято. Пожалуйста, подождите, – проревело радио. Военные всегда передают на максимуме мощности. Несомненно, похмелье после дней сержантской муштры.
Я отключил микрофон и объяснил пассажирам:
– Проверяют наши полетные планы. Пока беспокоиться не о чем.
Через несколько мгновений передатчик Обороны снова ожил. И как всегда, громко.
– Вы в одиннадцати точка четыре километрах на два восемь три градусе от границы закрытой зоны. Действуйте осторожно. По правилам воинских ограничений один семь и один восемь, раздел…
– Я знаю правила, – прервал я. – У меня лицензия проводника, и я объяснил ограничения пассажирам.
– Принято, – проревело радио. – Мы будем наблюдать за вами. Если заметите в атмосфере или на поверхности наши машины, это пограничные команды. Ни в коем случае не мешайте им. На любое требование идентификации или информации отвечайте немедленно.
– Они нервничают, – заметил Коченор.
– Нет. Они всегда такие. К таким, как мы, они привыкли. Просто им больше нечем заняться, вот и все.
Дорри неуверенно сказала:
– Оди, вы сказали, что объяснили нам ограничения. Я этого не помню.
– Ну как же, объяснил. Мы должны оставаться за пределами закрытой зоны, иначе они начнут стрелять. Вот и весь закон.
Я поставил будильник на четыре часа. Остальные услышали, как я встаю, и тоже встали. Дорри разлила кофе из нагревателя, и мы пили стоя и разглядывали рисунок на экране.
Мне потребовалось на это несколько минут, хотя рисунок ясен с первого взгляда. На нем восемь больших аномалий, которые могут быть туннелями хичи. И одна прямо у нас за дверью. Даже не придется перемещать самолет.
Я одну за другой показал им эти аномалии. Коченор только задумчиво смотрел на них. Дорота спросила:
– Вы хотите сказать, что все эти пятна – неисследованные туннели?
– Нет. Хотел бы. Но даже если это туннели, во-первых, они могут быть уже исследованы кем-то, кто не позаботился зарегистрировать свои раскопки. Во-вторых, это не обязательно туннели. Могут быть трещины, канавы, реки какого-то расплавленного материала, который застыл миллиард лет назад. Единственное, что я могу сказать относительно уверенно: никаких неисследованных туннелей, кроме как в этих восьми местах, здесь нет.
– Что же мы будем делать?
– Копать. И посмотрим, что выкопаем.
Коченор спросил:
– Где начнем?
Я указал на яркое дельтообразное пятно, изображающее наш аппарат.
– Прямо здесь.
– Это лучший вариант?
– Не обязательно. – Я обдумал, что сказать ему, и решил попробовать правду. – Есть три места, которые выглядят получше остальных, вот, я их сейчас отмечу. – Я поиграл приборами, и на рисунке появились буквы А, B и С. – А – это место, которое находится прямо под нашим руслом, так что начнем с него.
– Лучшие – это самые яркие, верно?
Я кивнул.
– Но С ярче всех. Почему бы не начать с него?
Я тщательно подбирал слова.
– Отчасти потому, что пришлось бы перемещать самолет. Отчасти потому, что это место на краю исследованной зоны; это означает, что результаты поиска тут менее надежны. Но главное – это место на самом краю закрытой зоны, а наши приятели, у которых пальцы на курках чешутся, уже предупредили, чтобы мы держались подальше.
Коченор недоверчиво усмехнулся.
– Вы хотите сказать, что найдете многообещающий туннель хичи и не пойдете к нему, потому что какой-то солдат вам не велел?
Я ответил:
– Эта проблема не возникнет. У нас есть семь аномалий, где мы можем искать законно. К тому же военные время от времени будут проверять нас.
– Ну хорошо, – настаивал Коченор. – Предположим, все законные окажутся пустыми. Что тогда?
– Я никогда не напрашиваюсь на неприятности.
– Но предположим?
– Черт возьми, Бойс! Откуда мне знать?
Тогда он сдался, подмигнул Дорри и хихикнул.
– Что я тебе говорил, милая? Он гораздо больший бандит, чем я!
Она молча смотрела на меня. Потом спросила:
– Почему вы такого цвета?
Я как-то отговорился, но, посмотрев в зеркало, увидел, что даже глаза у меня позеленели.
Следующие несколько часов мы были слишком заняты, чтобы говорить о теоретических возможностях. Приходилось беспокоиться о конкретных фактах.
Самый главный конкретный факт – нужно было не дать газу высокой температуры и под огромным давлением убить нас. Для этого предназначены скафандры. Мой собственный изготовлен по заказу, конечно, и его нужно только проверить. У Бойса и девушки скафандры взяты в аренду. Я хорошо за них заплатил, и они хороши. Но хороши – еще не значит совершенны. Я с полдесятка раз заставлял их надевать и снимать скафандры, проверял все клапаны, подгонял костюмы, пока не добился всего, чего можно в этих условиях. Скафандры двенадцатислойные, с девяностопроцентной свободой в самых существенных суставах, у них автономные топливные батареи. Они не подведут. Об этом я не беспокоился. Беспокоился я об удобствах: небольшой зуд становится серьезной проблемой, если невозможно почесаться.
Наконец я признал их годными к испытанию. Мы все столпились в шлюзе, открыли люк и вышли на поверхность Венеры.
Мы по-прежнему находились в ночной зоне, но рассеянного света солнца хватает, так что было не очень темно. Я дал им попрактиковаться в ходьбе у самолета, наклоняясь на ветру, держась за корпус корабля и посадочные столбы, а сам тем временем готовился к раскопкам.
Я вытащил первое мгновенное иглу, расположил его и зажег. Оно тут же загорелось и затрещало, как детская игрушка, которая называется «фараонова змея». Оно производит легкий, но прочный пепел, который все растет, соединяется и образует купол без всяких швов. Я уже подготовил шлюз и, пока стены росли, умудрился с первого раза достичь великолепного соединения.
Дорри и Коченор не мешали мне, наблюдали от корабля через лицевые пластины. Я включил радио.
– Хотите посмотреть, как я начну? – крикнул я.
Оба кивнули в шлемах головами, я видел это движение через пластины.
– Идите сюда! – крикнул я и пополз в шлюз. Сделав им знак следовать за мной, я оставил его открытым.
Внутри, с нами тремя и оборудованием для раскопок, было еще теснее, чем в самолете. Они как можно дальше отошли от меня, прижались к изогнутой стене иглу, а я включил буры, проверил их вертикальное расположение и наблюдал за первыми спиральными надрезами.
Пенное иглу часть звука отражает, часть поглощает; все же шум внутри гораздо хуже рева ветра снаружи; резцы работают очень шумно. Решив, что для первого раза они видели достаточно, я показал на шлюз, мы все выбрались, я закрыл шлюз, и мы вернулись в самолет.