Путь врат. Парень, который будет жить вечно - Пол Фредерик. Страница 15

– Что-то в этом роде.

Я смутился. Она решила, что я вынюхиваю… ну конечно, я это делал, но меня совсем не интересовали грязные подробности того, как такая юная девушка стала любовницей старикашки. К тому же Коченор, несмотря на свой возраст и отвратительный характер, исключительно привлекательная для женщин фигура. Стараясь смягчить ее, я сказал:

– Конечно, это не мое дело.

– Да, не ваше, – согласилась она. А потом спросила: – А это что?

Это был вызов по радио, вот что.

– Так отвечайте! – рявкнул Коченор через самолет, отрываясь от своего омлета.

Я обрадовался этому перерыву. Вызов только голосом, без изображения, и это меня немного удивило. Но я так и оставил. Больше того, я надел наушники, так как в моей природе осторожность в некоторых делах. В самолете не так уж много возможностей уединиться, и надо использовать их все.

Вызывала база. Женщина-сержант, связистка, я ее прозвал Литтлни [4]. Я раздраженно вздохнул, глядя, как Дорри садится рядом с Бойсом Коченором.

– Личное сообщение для тебя, Оди, – сказала сержант Литтлни. – Этот сагиб где-нибудь поблизости?

Мы с Литтлни часто болтали по радио. Но что-то в ее веселом тоне насторожило меня. Я повернулся спиной к Коченору. Я знал, что он слушает, но только мою часть разговора, конечно, из-за наушников.

– В данной области, но в настоящее время отсутствует, – ответил я. – Что у вас есть для меня?

– Небольшая новость, – промурлыкала сержант. – Получили несколько минут назад. Только для информации. Это означает, что мы ничего не будем предпринимать, но, может, ты предпримешь, милый.

– Готов к приему, – ответил я, глядя на пластмассовый корпус радио.

Сержант захихикала.

– Капитан чартерного рейса твоего сагиба хотел бы поговорить с ним, когда отыщет. Дело срочное, капитан буквально обмочился.

– Да, база, – подтвердил я. – Ваш сигнал получен, частота десять.

Сержант Аманда Литтлни снова засмеялась, но на этот раз получилось не хихиканье, а настоящий смех.

– Дело в том, – сказала она, – что проверка показала: чек оплаты за рейс «Юрия Гагарина» фальшивый. Знаешь, что сказал банк? Ни за что не поверишь. «Необеспеченный чек» – вот что он сказал.

У меня постоянно болело под правыми ребрами, но теперь боль вдруг стала острее. Я стиснул зубы.

– Сержант, вы можете подтвердить эту оценку?

– Прости, милый, – прогудела она мне в ухо, – но никаких сомнений. Капитан связался с банком этого твоего Бойса Коченора, там подтвердили, что у него ничего нет. Когда твой наниматель вернется в Веретено, его будет ждать ордер на арест.

– Спасибо за синоптический прогноз, – сказал я мертвым голосом. – Перед стартом я с вами свяжусь.

Я выключил радио и посмотрел на своего клиента-миллиардера.

– Что с вами, Уолтерс? – спросил он.

Но я его не слышал. Я слышал только то, что сказал мне этот костопил из знахарской. Его уравнения забыть невозможно. Деньги = новая печень + счастливая жизнь. Отсутствие денег = полный отказ печени + смерть. А мой источник денег неожиданно иссяк.

Получив какую-то важную новость, вы должны пропустить ее через себя, немного привыкнуть и только тогда что-то предпринимать. Вопрос не в том, чтобы увидеть все последствия. Я их сразу увидел, можете не сомневаться. Нужно попытаться достичь равновесия.

Поэтому несколько минут я размышлял. Слушал, как охотники на лебедей Чайковского готовятся к поимке их царицы [5]. Проверил, выключено ли радио, чтобы зря не тратить энергию. Проверил, что видно на экране.

Конечно, было бы отлично, если бы там показалось что-нибудь замечательное, но, судя по тому, как обстоят дела, ничего там не покажется. Так и есть. Начинал появляться слабый рисунок. Но ничего похожего на туннели хичи и ничего особенно яркого. Данные продолжали поступать, но я знал, что эти слабые линии никогда не превратятся в материнскую жилу, которая спасла бы нас, спасла бы даже разоренного мошенника и ублюдка Коченора.

Я даже посмотрел на небо в иллюминатор, чтобы узнать, какова погода. Конечно, это не имеет значения, но среди галоидных пурпурных и желтых пятен появились отдельные белые облака. Солнце всходит на западе.

Прекрасная картина, но мне она ненавистна.

Коченор доел омлет и задумчиво смотрел на меня. Дорри тоже. Она вернулась к пластиковой стойке и снова взяла в руки сверла в обертке со смазкой. Я улыбнулся ей.

– Красиво, – сказал я, имея в виду музыку. Оклендский филармонический перешел к той части, когда выходят маленькие лебеди и, держась за руки, исполняют на сцене па-де-катр. Это всегда было моим любимым местом в «Лебедином озере»… но не сейчас.

– Остальное послушаем позже, – сказал я и выключил запись.

Коченор рявкнул:

– Ну ладно, Уолтерс. Что происходит?

Я опустил пустой контейнер от иглу и закурил сигарету, потому что понял: больше мне можно не беспокоиться о сбережении кислорода.

– Есть несколько вопросов, которые меня тревожат, Коченор. Во-первых, почему вы связались с профессором Хеграметом?

Он улыбнулся и явно успокоился.

– О, так вот что вас беспокоит. Нет причин, почему бы не сказать вам. Я многое проверил и разузнал о Венере, прежде чем прилететь. А почему бы и нет?

– Конечно, но почему вы дали мне понять сначала, что ничего не знаете?

Коченор пожал плечами.

– Если у вас есть хоть немного мозгов, вы должны знать, что глупые не становятся богатыми. Думаете, я проделал столько миллионов миль, не зная, что тут обнаружу?

– Нет, конечно, но вы постарались убедить меня, что не знаете. Ну, не важно. Итак, вы обратились к кому-нибудь, чтобы узнать, что приличного можно стянуть на Венере, и этот человек направил вас к Хеграмету. А дальше что? Хеграмет сказал вам, что я настолько глуп, что стану вашим мальчиком?

Коченор уже не выглядел таким невозмутимым, но и не стал еще агрессивным. Он спокойно сказал:

– Да, Хеграмет упомянул ваше имя. Сказал, что если я хочу найти девственный туннель, лучший проводник вы. Потом ответил на множество вопросов о хичи и тому подобном. Итак, да, я знал, кто вы такой. Если бы вы не пришли к нам, я бы сам пришел к вам; вы мне сберегли много сил.

Я сказал, испытывая при этом легкое удивление:

– Знаете, я думаю, вы говорите правду. Только об одном вы умолчали.

– О чем?

– Вы ведь здесь не для развлечения, верно? Вам нужны деньги. Очень нужны. – Я повернулся к Дороте, неподвижно стоявшей со сверлами в руках. – А как вы, Дорри? Вы знали, что старик разорен?

Не слишком умно с моей стороны так поступать. Я сразу понял, что она сделает, и отбросил упаковку с иглу. Но она успела уже выронить сверла. К счастью, они упали плашмя и режущие кромки не обломились.

И этим она ответила на мой вопрос.

– Вижу, он вам об этом не сказал, – заметил я. – Тяжело для вас, куколка. Его чек за полет на «Юрии Гагарине» недействителен, и, думаю, тот, что он дал мне, не лучше. Надеюсь, свое в мехах и удовольствиях вы уже получили, Дорри. Советую спрятать все полученное, пока не затребовали кредиторы.

Она даже не взглянула на меня. Смотрела на Коченора, и весь его вид подтверждал, что услышанное ею – правда.

Не знаю, чего я от нее ожидал: гнева, упреков, слез. Но она только прошептала:

– О Бойс, дорогой. Как мне жаль. – Подошла и обняла его.

Я повернулся к ним спиной. Мне совсем не нравилось смотреть на Коченора. Сильный девяностолетний бык, выращенный на Полной Медицине, сразу превратился в разбитого старика. Впервые с того времени, как нахально вошел в Веретено, он выглядел на свои девяносто, а может, и чуть больше. Рот у него провис, раскрылся, губы дрожали, спина согнулась, блестящие глаза слезились. Дорри гладила его и ворковала, глядя на меня с выражением боли.

Мне и в голову не приходило, что он действительно что-то для нее значит.