Русский рай - Слободчиков Олег Васильевич. Страница 78

Сын с внуками вернулся к вечеру протрезвевший и посвежевший. Его новокрещеная жена, тайком от тестя где-то с кем-то успела выпить, и была весела. Петруха строго взглянул на нее, нахмурился и поднес к приплюснутому носу могучий кулак кузнеца. На том семейная неурядица закончилась. Барк под началом Этолина был подремонтирован и приготовлен к походу, команда и тридцать девять кадьяков-партовщиков – на борту. У сорокового, пока он промышлял на Ситхе, жена слюбилась с половинщиком и даже венчалась с ним. Партовщик отказался плыть на Уруп без женщины и скрылся, видимо, подыскивая себе новую жену. Как ни был обеспокоен Сысой, что одна байдарка-двулючка остается без пары добытчиков, капитан ждать пополнения партии не пожелал и назначил выход на утро.

Бог миловал, Никола угодник не оставил своим заступничеством: при пособном ветре «Байкал» быстро продвигался вдоль гряды Алеутских островов, которые к западу становились все ниже и положе, затем пропали из вида. Барк долго болтался в открытом океане, потом по правому борту показались знакомые пики Камчатки. Этолин, не входя в Авачинскую губу, взял курс на Лопатку, в виду безлесых сопок и первого острова провел «Байкал» проливом. На двух следующих островах дымили вулканы, при пологой волне барк прошел мимо нескольких других мелких островов, и показалась вдали похожая на колокол возвышенность Урупа с утесистыми берегами, с каменными столбами на подходе к ним.

Этолин, с отросшей по щекам черной щетиной, поводил усами по картам, ткнул пальцем и объявил, что на острове одна бухта с восточной стороны. Американцы подняли на ноги команду уже приноровившуюся к работам с парусами. Сменив несколько галсов, «Байкал» вошел в бухту и встал на якорь. Пассажиры высыпали на борт, разглядывая берег, покрытый травой и стлаником. Петруха встал плечо к плечу с отцом. Сысой с облегчением перекрестился, трижды поклонился на восток:

– Ну, вот и прибыли! Слава Богу и нашему заступнику Николе, легко добрались. Отпустили Калифорния, Ситха и Кадьяк.

– Моя изблевалась, а дети ничего, – со вздохом облегчения пробормотал сын.

За борт спустили байдару, Сысой с Петром и двумя русскими плотниками отправились смотреть место, куда можно выгрузить привезенное добро. Байдару встретили странного вида люди: длиннобородые, кряжистые мужики, густо покрытые шерстью, и такие же мохнатые бабы. Их собралось на берегу с десяток, все они доброжелательно махали сразу двумя руками, будто учили скакать младенцев. Оружия при них не было, по слухам, курильцы-айны были мирным народом. Сысой сошел на берег с мешком приготовленных подарков. Говоривших по-русски среди островитян не было, общаясь с ними знаками, промышленные поняли, что айны помнят прежнюю артель. Они приняли подарки от передовщика и указали место бывшего русского зимовья.

Сысой с сыном осмотрели берег вблизи бухты, не нашли места для стана лучше прежнего и решили, куда будут выгружать лес, байдарки, инструменты и продукты. От бывшего зимовья остались камни, уложенные ровными квадратами. Остатки плавника со стен сгнили и развалились, их затянуло мхом. Неподалеку бугрились заросшие кустарником могилы с крестами. На одном сохранилась вырезанная надпись: «Василий. 1805». Здесь обрел кончину крестьянский сын Василий Карпович Звездочетов, передовщик артели, посланной сюда Григорием Шелиховым в 1795 году.

Артель десять лет прожила на острове, промышляя калана, была забыта приказчиками в связи с кончиной Шелихова и образованием монопольной Компании. После смерти передовщика промышленные два года выбирались на байдарах от острова к острову и с добытыми мехами пришли в Большерецк. С тех пор русских людей здесь не было.

– Однако, место святить надо! – ругнулся Сысой, неприязненно разглядывая гниль брошенного стана. – Если старые промышленные не увезли домового – будет пакостить.

Он вернулся на барк и начал руководить отгрузкой привезенного добра. Среди промышленных нашелся удалец, знавший молитву на освящение места под дом, служащие и несколько крещеных кадьяков зажгли восковую свечу, сняли шапки, стали кругом старого стана. Промышленный со строгим, насупленным от важности лицом, прокашлялся и прочел нараспев слова, перед всякой молитвой начинаемые: «Во имя Отца, Сына и Святаго Духа…» Служащие и партовщики три раза обошли бывшее зимовье, потом на виду у тех же, не расходившихся, мохнатых курильцев, навестили могилы, обещая покойным восстановить кресты, прося их молитв на удачу в промыслах, заступничества перед Господом и святыми пособниками.

Набожные кадьяки, с унылым видом дергались и торопились, оглядываясь на море, где их сородичи уже носились на двухлючках, промышляя кормившихся на воде каланов. Команда «Байкала» спускала на воду байдары и шлюпки, они сновали от барка к берегу, компанейские служащие разгружали их, партовщики весело охотились, удаляясь все дальше от бухты.

Последними рейсами на берег вывезли продукты, палатки и женщин с детьми. Освободившись от груза, барк выбрал якорь и ушел в Охотск за грузом Компании для Уналашки и Аляски. На Урупе же, почитав молитвы, читаемые перед началом всякого дела, люди взялись за работы, вдохновленные их началом. Промышленные быстро собрали избу, куда переселили женщин и детей, затем стали строить барабору для партовщиков. Петруха выбрал место для кузницы, накрыл его навесом, устроил горн, установил наковальню. Весь подсобный инструмент был привезен с Ситхи. На третий день после ухода барка он уже ковал скобы и обручи. Два его сына-погодки, с веселыми лицами помогали отцу.

Едва устроившись, накрыв груз от дождей и туманов, промышленные стали осматривать окрестности и нашли горячие источники, в которых можно мыться. Помня, как пересидел в Горячих ключах за Озерским редутом, Сысой настрого запретил ходить к ним поодиночке и сидеть в воде дольше четверти часа.

Остров был покрыт трудно проходимым стлаником и бамбучником. Здесь росла черешня, а к солнечной погожей осени вызрело много ягод. С северной стороны острова до сентября колыхалось крошево льдов, но затем, до середины октября стояла хорошая солнечная погода с редкими туманами. Потом они стали накрывать остров гуще и чаще, заморосил дождь, пришла сырая зима, но к этому времени стан был устроен, жизнь партии налажена.

Прошел год, с тех пор как на Урупе появилось новое селение. Промыслы были удачными, а здешний морской бобер-калан намного лучше и дороже калифорнийского. Как в старые времена партовщики и служащие работали с паев, а потому никого не приходилось подгонять и поторапливать. В августе к острову подошел незнакомый бриг под компанейским флагом, дал салют из пушки, дождался ответного залпа из укрепленного зимовья и, часто меняя галсы под прямыми парусами, осторожно вошел в бухту. Сысой, разглядывая корабль в подзорную трубу, вслух прочитал название «Чичагов» и пожал плечами. Об известном адмирале и министре он ничего не знал и уже привык к тому, что кораблям присваивали имена людей, а не святых покровителей. Бриг не был знаком никому из старовояжных промышленных.

Кадьяки, промышлявшие бобра вблизи бухты, бросили промыслы, стали поспешно выгребать к судну, медленно двигавшемуся под одними брамселями, на ходу карабкались на борт и вскоре плясали на палубе. Бриг бросил якорь, спустил шлюпку, помимо гребцов в нее набилось так много людей, что она просела по самые борта и в сопровождении двухлючек направилась к селению.

Промышленные и партовщики побросали дела, выбежали на берег, вошли до колен в воду, подхватили шлюпку за борта, вытянули на песок вместе с людьми. По ходу торопливо и весело расспрашивали гребцов с пассажирами откуда и куда они держат путь. Бриг был новым, купленным у американцев и переименованным, его послали с Ситхи в Охотск с заходом на Уруп. На корабле прибыло подкрепление и замена служащим, паевые продукты: мука, соль, сахар, табак, ром.

Сысой вышел вперед, высматривая знакомых, но узнал только комиссионера Хлебникова. Тот тоже узнал старого приказчика, на пару с незнакомцем отделился от прибывших на шлюпке. Тяжело шагая после долгого плаванья, с трудом переставляя ноги и увязая в мелком песке бухты, двое направился к Сысою. На комиссионере был статский гороховый сюртук, под ним камзол поверх шелковой рубахи, голова покрыта шляпой. Его спутник, похожий на приказчика с выбритым лицом был покрыт котовой шапкой, поверх камчатой рубахи накинута меховая жилетка, на ногах юфтевые сапоги.