Восстание святого (ЛП) - Джей Белла. Страница 21

— Хорошо. — Елена вытащила верхнюю карту из каждой колоды. — Прошлое, настоящее, будущее, — пробормотала она, ее голос был мягким и спокойным.

Она на секунду замерла, прежде чем перевернуть первую карту слева.

— Пятерка Кубков, — пробормотала она, и я взглянул на карту с изображением мужчины в черном плаще.

— Что это значит?

— Тише.

Мой взгляд метнулся к ней, но она продолжала игнорировать меня, полностью сосредоточившись на второй карте.

— Король пентаклей.

— Король. Мне нравится, как это звучит.

— Тише!

— Господи Иисусе.

Елена потянулась за последней картой, но на этот раз закрыла глаза, положив ее рядом с остальными, и перевела дыхание.

Она посмотрела на карту.

— Мир.

— Что все это значит?

Взгляд Елены нашел мой, и она указала на первую карту.

— Пятерка Кубков. Твое прошлое наполнено горем. Печалью. Болью.

Я передернулся.

— Ну, не думаю, что это откровение, не так ли?

— Это также то, что поставило тебя на путь, по которому ты идешь сегодня.

— Опять же, Елена. Не откровение.

Она провела пальцем по второй карте.

— Король пентаклей. Ты собираешься достичь большого успеха, получить то, чего давно хотел.

— Вот это откровение. — Я усмехнулся. — Мне нравится эта карта.

— Она не только о мирских вещах или давней мести. — Ее глаза смягчились, и голос тоже. — Она может иметь значение и в любви. Это твоя подарочная карта, Марчелло. Скорее всего, это то, что ты уже нашел, то, что у тебя есть в данный момент. — Ее губы приподнялись. — Или, возможно, кто-то, для кого ты станешь королем и любовником.

Я нахмурился.

— Я знаю, на что ты намекаешь, тетя Елена. Но уверяю тебя, эта карта не символизирует ничего, кроме моего успеха, я наконец-то получил то, к чему стремился все это время. Месть. — Я проглотил еще один глоток бурбона. — Любви для меня никогда не будет ни в картах, ни в жизни.

— Никогда не говори никогда, Марчелло.

— Я говорю никогда. — Я встал. — Я устал. Я иду спать.

— Есть еще одна карта, Марчелло.

— Неважно. Проследи, чтобы Мила что-нибудь съела.

— Мир. — Она повысила голос, и я замолчал. — Твоя будущая карта — Мир.

Заинтригованный, я повернулся к ней лицом.

— И что это значит?

Она постучала по карте одним пальцем.

— Новые начинания.

— Звучит многообещающе. — К этому моменту я уже не мог скрыть сарказм в своем голосе. Уровень моего раздражения достиг такой отметки, что, наверное, оно было размазано по моему лицу.

Елена продолжала держать палец на карточке.

— Брак.

— Что?

— Брак подобен рождению, это одна из самых чистых и простых форм нового начала.

Я провел рукой по волосам.

— Опять же, ничего удивительного, ведь мы оба знаем, что женитьба на Миле в моем будущем. Хватит с меня этой ерунды. Я иду спать.

— Твое нынешнее путешествие скоро закончится, — сказала она мне вслед. — Все пройдет полный круг, и новое начало не просто возможно, оно неизбежно.

Я поднял руки вверх.

— По-моему, звучит неплохо.

— О чем ты думал, Марчелло? Когда ты разделил карты, чье лицо ты увидел?

Я надулся и сжал губы в тонкую линию.

— Моего отца, — соврал я.

Елена улыбнулась, словно знала что-то, что мне еще предстоит узнать, и подняла одну за другой три карты.

— Ты можешь лгать окружающим, Марчелло. Но ты не можешь лгать мне.

— Спокойной ночи, Елена.

— Помни, что пятерка кубков может быть твоим прошлым, но это не значит, что твое горе не будет определять твое будущее.

Я выскочил за дверь и пробормотал:

— Уже определило.

13

МИЛА

Я сидела на полу в душе, вода все еще каскадом лилась на меня, а я прижимала колени к груди. Невозможно было определить, сколько времени прошло с тех пор, как ушел Сэйнт, и облегчение, которое нахлынуло на меня, когда я увидела, как он уходит, было неописуемым, поэтому мое тело просто сдалось, и я больше не могла стоять.

Вода стекала по стоку, и я смотрела, как она кружится вокруг меня, пока не исчезла. Если бы только я могла уйти с ней, стать этой самой водой и сбежать из этой реальности. Я не могла назвать это кошмаром. Кошмар — это то, от чего можно проснуться, а это было не то, от чего я могла проснуться, не то место, где происходят ужасные вещи, но ты знаешь, что в конце концов все закончится.

Нет.

Это была реальность. Моя реальность. Продолжение истории моей жизни. Один день из жизни сироты Милы. Жизнь девочки без дома, которая выросла и стала женщиной без личности… пока не пришел Святой и не забрал ее. Только он не был гребаным святым, а был зверем, который вырвал ее из единственного мира, который она когда-либо знала, и заставил ее жить в своем.

Я подняла лицо, чтобы вода лилась на меня дождем. Почему меня должно было волновать, нахожусь я в его мире или нет? В Нью-Йорке у меня не было никакой жизни, кроме жизни с наркоманкой соседкой и работы официанткой в двух разных ресторанах, где я вытягивала шестнадцатичасовые смены так часто, как только могла. У меня не было ничего. Боже, даже фамилия, которая у меня была, не принадлежала мне.

Блэк. Мила Блэк.

Я никогда не задавалась этим вопросом, не интересовалась, почему они выбрали именно Блэк. Но теперь, когда я узнала свое настоящее имя — Милана, то, что я получила имя Мила, не могло быть совпадением. Но, кроме этого, я никем не была. Будь я здесь, с ним, или в Нью-Йорке, сама по себе, я все равно была бы потеряна. Все равно жила бы жизнью, которой не хотела. Как там говорится? Зарабатывай, пока светит солнце. Я могла бы взять себя в руки, вытереть слезы и сделать лимонад из тонны лимонов, которые подкинула мне жизнь.

От теплой воды моя кожа стала слегка красной, и я решила встать, чтобы встретить все, что жизнь приготовила для меня на этот раз. В шкафу не было ничего, кроме юбок, платьев и пальто. Никаких брюк. Ни джинсов, ни футболок. Только одна дизайнерская вещь за другой.

Стук в дверь заставил меня вздрогнуть, и я схватила полотенце, которым была обернута. Елена заглянула внутрь, и теплая улыбка на ее лице ничуть не успокоила меня.

— Я просто хотела узнать, как у тебя дела.

Я крепче сжала полотенце.

— Я хочу сказать, что у меня все хорошо, но тогда будет казаться, что я все отрицаю, тебе не кажется?

Она закрыла дверь, когда вошла, длинные стройные ноги подчеркивали черные туфли на шпильках. Эта женщина была олицетворением изысканности и богатства. От нее так и веяло элегантностью, словно она была выгравирована в ней с самого рождения.

— Я принесла тебе поесть. — Она поставила серебряный купол на полку и вытерла руки, оглядывая комнату. — Ты освоилась?

— Это вопрос с подвохом?

Елена присела на диван, стоявший у закрытого окна.

— Не все так плохо, Мила.

— Ты серьезно?

— Ты едва сводила концы с концами в Нью-Йорке, живя в ужасной квартире…

— Я бы предпочла жить в ужасной квартире в Нью-Йорке, чем быть пленницей в роскошном поместье в гребаной Италии.

— Рассматривай это как возможность. — Она скрестила ноги и сложила руки на коленях. — Марчелло — очень влиятельный человек.

— Я заметила. — Я повернулась к ней спиной и сделала вид, что изучаю содержание шкафа, но на самом деле я почти ничего в нем не замечала.

Раздался стук ее каблуков, и она шагнула ко мне, потянувшись к шкафу.

— Вот. — Она достала бежевую сорочку-футляр, мягкий шелк которой блестел как золото при тусклом свете.

Я нахмурилась.

— Я ее не надену.

— Боюсь, либо это, либо спать голышом.

Я вздохнула, сдувая с лица локон.

— У тебя нет какой-нибудь фланели, спрятанной где-то внутри? Пара шорт?

— О, Боже, нет. — Ее лицо скривилось. — Уверяю тебя, в этом шкафу нет фланели. Более того, во всем доме нет ни одной фланели.

Она всучила мне в руки ночное платье и снова полезла в шкаф. На этот раз она вытащила кружевное платье, с короткими рукавами, круглым вырезом и, что самое ужасное… розовое. Это было светло-розовое платье, но она улыбнулась мне так, словно только что показала предмет одежды, который я всегда мечтала носить. Нет, нет и нет.