Хикори, дикори, док... - Кристи Агата. Страница 20
— Конечно, — сказал он, — мои действия были противозаконны. И если вы сочтете нужным, то вполне можете привлечь меня к ответственности. С другой стороны, вы расследуете убийство, и если история с ядами имеет какое-то отношение к смерти бедняжки Силии, то, наверное, лучше рассказать вам правду.
— Вы рассуждаете весьма здраво. Итак, я вас слушаю.
— Видите ли, — Найджел откинулся на спинку стула, — в нашей прессе часто появляются сообщения о том, что сельские врачи, когда ездят к пациентам, частенько теряют отнюдь не безопасные лекарства. Газеты предупреждают, что это может привести к трагическим последствиям.
— Так.
— Ну, вот мне и пришла в голову мысль: отправиться в деревню, и когда местный лекарь будет объезжать своих подопечных, как тень следовать за ним, а при удобном случае заглянуть к нему в чемоданчик и позаимствовать нужное лекарство. Ведь врачи нередко оставляют свои чемоданчики в машине — не к каждому больному врач берет его с собой.
— И что дальше?
— Да, собственно говоря, ничего. Это и был способ номер один. Сначала я охотился за одним врачом, потом за другим и, наконец, напал на растяпу. Достать яд оказалось проще простого. Он оставил машину за фермой, в совершенно безлюдном месте. Я открыл дверцу, порылся в чемоданчике и выудил оттуда пузырек с гиосцином.
— Ясно. А второй яд?
— Второй мне, кстати, помогла раздобыть наша Силия. Невольно, конечно. Она была, — я вам уже говорил, — немного наивной и не заподозрила подвоха. Я заморочил ей голову всякими латинскими названиями, а потом спросил, умеет ли она выписывать рецепты, как настоящие доктора. Выпиши мне, например, сказал я, настойку наперстянки. И она выписала, святая простота. Так что мне осталось лишь разыскать в справочнике фамилию врача, живущего на окраине Лондона и поставить его инициалы и неразборчивую подпись. После чего я отправился в одну из центральных аптек, где не знают этого врача, и мне спокойно продали нужное лекарство. Наперстянку прописывают в больших дозах при сердечно-сосудистых заболеваниях, а рецепт у меня был на бланке отеля.
— Весьма остроумно, — сухо заметил инспектор Шарп.
— Чувствую по вашему тону, что по мне тюрьма плачет! Вы так сурово со мной говорите!
— Расскажите о третьем способе.
Найджел долго молчал, а потом сказал:
— Но сначала я хочу узнать, в чем меня можно обвинить?
— Первый метод, когда вы «позаимствовали» таблетки из чемоданчика, квалифицируется как воровство, — сказал инспектор Шарп. — А подделка рецепта…
— Какая же это подделка? — перебил его Найджел. — Подпись, строго говоря, я не подделывал, корысти мне с этого никакой, да и сами посудите, если я пишу на рецепте «X. Р. Джеймс», я же не подделываю подпись какого-то определенного человека. — Он улыбнулся недоброй улыбкой. — Понимаете, к чему я клоню? Меня так просто не возьмешь. Если вы захотите ко мне прицепиться, учтите, я буду защищаться. Но с другой стороны…
— Что «с другой стороны», мистер Чэпмен?
— Я — противник насилия! — Найджел воскликнул с неожиданной страстностью:
— Противник жестокости, зверства, убийств! Какому подлецу пришло в голову отправить на тот свет бедняжку Силию! Я очень хочу вам помочь, но как? От рассказа о моих мелких прегрешениях, наверно, мало толку.
— Полиция имеет довольно большую свободу выбора, мистер Чэпмен. Она может квалифицировать определенные поступки как.., м-м.., противозаконные, а может отнестись к ним как к безобидным шалостям, легкомысленным проделкам. Я верю, что вы хотите помочь найти убийцу. Так что, пожалуйста, расскажите о вашем третьем методе.
— Мы подошли к самом интересному, — сказал Найджел. — Это было, правда, более рискованно, зато в тысячу раз интересней. Я бывал у Силии в аптеке и хорошо там ориентировался.
— Так что «позаимствовать» флакончик из шкафа не составило для вас труда?
— Нет-нет, вы меня недооцениваете! Такой способ слишком примитивен. И потом, если бы я «зашел к ней в аптеку и стащил яд, чтобы кого-то прикончить, то наверняка попал бы под подозрения. А так я не показывался в аптеке уже с полгода и был вне подозрений. Нет, план у меня был другой: я знал, что в пятнадцать минут двенадцатого Силия идет в заднюю комнату пить кофе с пирожными. Девушки ходят пить кофе по очереди, по двое. Я знал, что у них появилась новенькая, которая не знает меня в лицо. Поэтому я подгадал, чтобы никого, кроме нее, не было, нацепил белый халат, повесил на шею стетоскоп и заявился в аптеку. Новенькая стояла у окошечка, отпускала клиентам лекарства. Войдя, я прямиком направился к шкафу с ядами, взял флакончик, затем спросил девушку: „В какой у нас концентрации адреналин?“ Она ответила, я кивнул, потом попросил у нее пару таблеток вегенина, сказав, что я со страшного похмелья. Она была абсолютно уверена, что я студент-практикант или учусь в ординатуре. Это были детские шуточки. Силия так и не узнала о моем визите.
— А где вы раздобыли стетоскоп? — с любопытством спросил инспектор Шарп.
Найджел неожиданно ухмыльнулся.
— Да у Лена Бейтсона позаимствовал.
— В общежитии?
— Да.
— Так вот кто взял стетоскоп! Значит, Силия тут ни при чем.
— Естественно, нет! Вы видели когда-нибудь клептоманок, ворующих стетоскопы?
— А куда вы его потом дели?
— Мне пришлось его заложить, — кающимся тоном произнес Найджел.
— Бейтсон очень расстраивался?
— Ужасно. Однако я не мог ему рассказать — ведь мне пришлось бы открыть, как я достал яд, а этого я делать не собирался. Но зато, — бодро добавил Найджел, — я недавно сводил его в ресторан, и мы с ним отлично повеселились.
— Вы очень легкомысленный юноша, — сказал инспектор Шарп.
— Эх, жалко, вы их тогда не видели! — воскликнул Найджел, осклабясь. — Представляете, какие у них были рожи, когда я положил на стол целых три смертельных яда и сказал, что стащил их совершенно безнаказанно!
— Стало быть, — уточнил инспектор, — вы имели возможность кого-либо отравить тремя различными ядами, и напасть на ваш след было никак нельзя?
Найджел кивнул.
— Совершенно верно, — сказал он. — При сложившихся обстоятельствах делать такое признание не очень приятно. Но с другой стороны, яды были уничтожены две недели назад или даже больше.
— А вдруг вы ошибаетесь, мистер Чэпмен?
Найджел удивленно воззрился на инспектора:
— Что вы имеете в виду?
— Как долго лекарства хранились у вас?
Найджел подумал.
— Упаковка гиосцина — дней десять. Морфий — примерно четыре дня. А настойку наперстянки я достал в тот же день, когда показал лекарства ребятам.
— Где вы хранили препараты?
— В ящике комода, под носками.
— Кто-нибудь знал об этом?
— Нет-нет, что вы!
В его голосе инспектору послышалась некоторая неуверенность; впрочем, Шарп не стал тут же допытываться, в чем дело, просто учел на будущее.
— Вы никому не рассказывали о своих планах? О том, каким образом вы собирались добыть препараты?
— Нет.., вообще-то нет.
— «Вообще-то», мистер Чэпмен?
— Понимаете, я хотел рассказать Пат, но потом подумал, что она меня осудит. У нее очень строгие принципы, и я не стал с ней связываться.
— Вы решили ни о чем ей не рассказывать: ни о краже препарата из машины, ни о поддельном рецепте, ни о морфии?
— Да нет, потом я рассказал ей про настойку, про то, как заполучил у Силии рецепт и купил лекарство в аптеке. И про маскарад в больнице тоже рассказал. Увы, ее это не позабавило. Ну а про машину я, конечно, не сказал ни слова. Она бы взбесилась.
— А вы говорили ей, что намерены уничтожить препараты, как только выиграете пари?
— Да. А то она вся извелась. Постоянно бубнила, что я должен вернуть лекарства.
— Подобная мысль вам, естественно, в голову не приходила.
— Естественно, нет! Мне тут же была бы крышка. Представляете, какая бы началась катавасия? Нет, мы с ребятами сожгли лекарства, вернее, морфий и гиосцин сожгли, а наперстянку спустили в унитаз. Так что ничего страшного!