Договор на крови (СИ) - "Гоблин - MeXXanik". Страница 37

— Любовь Федоровна принесла поднос с едой и чаем.

— Уверены, что она? — усомнился я.

— Она оставила записку. Пожелала, чтобы я съел все и выставил поднос за порог.

— Если зайдет Иришка, то позвольте ей посидеть с Фомой, — попросил я. — Девушка к нему очень привязана.

При упоминании о кухарке парень нахмурился:

— Она должна уже проснуться. Может, стоит ее тоже осмотреть? Вы полагаете, что она в порядке?

— Если бы что-то было не так, то Любовь Федоровна уже заметила. Без ее ведома в доме ничего не происходит, — заверил я лекаря.

— Понятно, — Лаврентий замолчал ненадолго и неуверенно уточнил, — а вы постоянно видите ее, верно?

— Я некромант, — коротко ответил, полагая, что это все поясняет.

— Природа некромантии все еще покрыта мраком, Павел Филиппович, — вздохнул парень. — Мне кажется, людей с вашим цветом силы в Империи куда больше чем два человека. Но не удивлюсь, если этот дар принято скрывать. А может, те, кому не повезло иметь весомую в обществе фамилию, просто не доживают до возраста, когда могут за себя постоять.

— Что вы имеете в виду? — нахмурился я.

— Мастер, вы ведь не станете спорить, что не самые образованные люди считают ваш дар недобрым? — начал лекарь.

— Что уж лукавить, многие аристократы Петрограда умудряются обходить меня по дуге, словно бешеного пса.

— А теперь представьте, как к юному некроманту отнеслись бы в какой-нибудь далекой деревушке или провинциальном городке, где обитают схизматики или люди старой веры, которые признают учение до Искупителя? Особенно если подросток — не дворянин, а бастард.

— И думать страшно, — согласился я.

— У меня есть предположение, что ваш талант зреет вовсе не так, как у других одаренных, — продолжил Лаврентий Лавович. — К примеру, в записях жреца Романова пятисотлетней давности есть отметка, что некроманты с раннего детства способны видеть призраков. Или слышать их. А значит, таких детей могут считать бесноватыми или…

— Вы собираете материал для научной работы? — предположил я.

— Что вы, — растерялся Лаврентий Лавович и вновь его лицо покрылось красными пятнами. — Я просто любопытен чуть сильнее, чем стоило бы. Простите мою прямоту, Павел Филиппович. Мой отец часто говорит, что язык у меня имеет скорость большую, чем скорость мысли.

— Вы близки со своим батюшкой? — я ловко сменил тему.

— Он тоже лекарь, но не работает с пациентами, — с готовностью сообщил Лаврентий.

— На заслуженном отдыхе?

— Пока нет. Отец преподает на кафедре внутренних болезней в Университете имени Императора Константина. Его не отпускают на пенсию, потому как достойного преемника Синоду найти так и не удалось.

— А вы выбрали это же учебное заведение? — с интересом уточнил, и лекарь кивнул:

— Все так. Вы не подумайте, помощи от батюшки ждать не приходилось. Он экзаменовал меня с суровостью, которую не проявлял ни к кому. Даже несмотря на то, что я был самым молодым студентом на курсе.

— Был? Вы ушли с курса?

— Нет, мастер Чехов, — парень пригладил волосы. — Я окончил университет экстерном. Так вышло, что мне учеба давалась относительно легко. Мне нравится читать.

— Это похвально, — поддержал парня, заметив, как он смутился.

— Я не особенно любил ходить на занятия, если откровенно, — признался Лаврентий.

— Вас задирали?

— Нет, что вы. Лекарский курс не жалует насилие. Да и батюшку моего опасались. Другие студенты не решались связываться с малолетним. К тому же сыном преподавателя. А мне было неинтересно общаться с более взрослыми ребятами, которые больше интересовались девушками из смежной группы, нежели учебой. А я люблю получать знания. И больше всего мне нравится ходить на семинары и дополнительные занятия. А еще я очень люблю библиотеки.

Я невольно улыбнулся, видя, как лицо парня стало одухотворенным.

В этот момент с кровати раздался шорох и я резко обернулся. Фома сдвинулся, уронив руку, которую ему заботливо уложили на грудь, поверх одеяла.

— Все в порядке, — успокоил меня Лаврентий. — Питерский иногда двигается. И это нормально.

— Может стоит привести его в чувство? — обеспокоился я.

— Рано, — припечатал Лаврентий Лавович, внезапно посуровел. — Если он придет в себя, то лечение пойдет медленнее. У вашего помощника быстрая регенерация. И я хорошо подпитываю его силой. Но стоит понимать, что кроме внешних ожогов у моего подопечного есть внутренние повреждения.

— Вы хотя бы пытались? — подозрительно спросил я.

Парень закусил губу и нехотя кивнул.

— Я попробовал разбудить его на рассвете. Он застонал, но не открыл глаза. И я принял решение вновь его усыпить. Не хочу рисковать.

— Мне ничего не остается, как довериться вам, Лаврентий Лавович, — я положил ладонь на плечо лекаря. — Делайте то, что считаете нужным. Мы все будет ждать столько сколько необходимо. Об оплате не беспокойтесь.

— Не стоит об этом, — нахмурился Лаврентий. — Несмотря на то что я был молод, мне все же позволили дать лекарскую клятву. И я здесь не для того, чтобы заработать. Мне важно поставить Фому на ноги.

В дверь робко постучали. В холле оказалась Иришка. Девушка была бледной, одетой в платье, которое ей наверняка одолжила щедрая Виноградова. Ее влажные волосы были убраны в косу, губы оказались искусаны, а на скуле виднелась длинная царапина, которая уже успела затянуться.

— Павел Филиппович, — она всхлипнула и принялась заламывать руки, — скажите, что с ним все будет хорошо. Вы же не просто так решили оставить Фомушку дома? Не для того же, чтобы он тут умер и… и… остался…

— Вот дура, — рядом появилась Любовь Федоровна и покачала головой. — А я-то думаю, чего она ходит туда сюда, и нож в кармане прячет. Наша кухарка решила отбить кота и уволочь его в лекарню.

— С Фомой все хорошо. Здесь лучший в городе лекарь, который с ним работает, — мягко заговорил я. — Будет славно, если ты посидишь с ним и поговоришь. Хоть он и находится в лечебном сне, мне кажется, что твой голос лишним не будет?

— Правда? — с облегчением воскликнула девушка и неожиданно ловко обогнула меня, чтобы нырнуть в комнату. — Ой…

Она заметила доктора, который поправил на переносице очки.

— Простите за мой неуместный вид, — церемонно заявил он. — Но я действительно лекарь, который занимается восстановлением вашего друга. Кстати, а как вы себя чувствуете?

— Да что со мной станется, — Иришка всплеснула руками, и из ее рукава выскользнул нож и со звоном упал на пол. — Ой, а я все думала, куда я его задевала…

Виноградова подхватила столовый прибор и унесла его прочь. Я же сделал вид, что ничего странного не произошло. Лаврентий же деловито подвинул к кровати стул и предложил девушке на него присесть.

— Откройте рот. Скажите «А», — скомандовал он, окончательно убеждая Иришку, что является лекарем.

Я прикрыл дверь и направился к стоящей у подножья лестницы Алене.

— Доброе утро, мастер, — коротко поклонилась она.

— Доброе, — ответил я и направился в приемную. — Ваши документы принесли еще вчера. Вы знаете, что у вас нет паспорта?

— Все так, — плечи девушки поникли. — Батюшка не захотел справлять мне удостоверение. Сказал, что и метрики хватит. Я надеялась, что однажды смогу сама оформить документ.

— Сейчас это легко можно сделать. Со свидетельством о рождении и справкой от лекаря вы можете получить паспорт.

Девица повеселела. И протянула мне записку. Почерк на бумаге я узнал сразу же. Он принадлежал Виноградовой. Женщина отписала девушке банковский счет и выдала инструкцию для его получения. Также она пояснила, что деньги со счета Алена может снять в любое время и распоряжаться суммой по своему усмотрению.

— Я не совсем понимаю… — пробормотала Семенова.

— Любовь Федоровна небедная женщина и она решила выделить вам приданое.

— Как я могу… — попыталась возразить девушка.

— Можете, — весомо заявил я. — Виноградова имеет право позаботиться о вас. Не отказывайте ей в этом удовольствии.