Греши и страдай (ЛП) - Винтерс Пэппер. Страница 38

Чертова жалость.

— Но ты всегда полагался на числа.

«Ни хрена себе».

— Я знаю.

Заставив себя выглядеть оптимистично, я сказал:

— Но доктор заверила меня, что нет никаких причин, по которым это не вернется, поэтому... я не собираюсь останавливаться.

Клео не ответила.

Вместо этого она встала и протянула руку.

— Пойдем.

Осторожно глядя на нее, я встал и взял ее за руку. Клео была такой крошечной, такой нежной, такой хрупкой, но достаточно сильной, чтобы мириться со мной и моим беспорядком. А моя жизнь была охренительной неразберихой.

Ее зеленые глаза оставались блестящими, но жалость, которую я боялся, сменилась убежденностью и мужеством.

Мой член дернулся, воспламеняя каждый синяк и боль.

«Прекрати это».

Никакого секса. Никакого оргазма. Никакого удовольствия, пока я не возьму это под контроль.

Сокращая расстояние, ее руки обвились вокруг меня.

Мое сердце сжалось, а затем утонуло в любви к ней.

Я прижал ее к себе. Черт возьми, это были тяжелые несколько дней. Все, что я хотел сделать, это снова скользнуть внутрь нее, заставить ее разбиться вдребезги, а затем заснуть. Желательно в таком порядке.

Но Клео не было в меню.

Ее крошечные пальчики коснулись моей груди.

— Помнишь, когда я впервые приехала? Ты пытался подняться по этой лестнице с той ножевой раной, истекая кровью, и чуть не потерял сознание на первой же ступеньке.

Я поцеловал ее в кончик носа.

— Я пытался убежать от тебя.

— Почему?

— А как ты думаешь?

Ее лицо погрустнело.

— Потому что ты меня ненавидел.

«Господи, нет».

— Ошибаешься. Это было потому, что ты заставила меня почувствовать то, что я больше никогда не хотел чувствовать. Я хотел тебя — черт возьми, как я хотел тебя, — но мне не нравилось то, что я хотел тебя.

Клео тяжело вздохнула.

— Почему?

— Потому что, желая тебя, я предал твою память.

Я отстранил ее от себя, глядя ей в глаза.

— Вина — такая же часть меня, как и дыхание. Каждый проклятый день я страдал из-за этого, зная, что разрушил нас, твою семью, себя. Каждый раз, когда жаждал компании, я тонул в чувстве вины, потому что у меня не было тебя. Я никогда не смогу получить женщину, которую любил из-за того, что сделал.

Клео потянулась на цыпочки и поцеловала меня.

— Сколько раз мне нужно тебе говорить? Ты этого не делал. — Кончики ее пальцев окружали мое сердце. — Избавься от этой вины. У нее больше нет причин быть там.

Не в силах говорить, я прижал Клео к себе, мы вместе поднялись на последнюю ступеньку и направились в спальню. Оказавшись внутри, я развернул ее и расстегнул молнию, удерживающую ее черное платье на месте. Она не стала спорить, когда я раздвинул металлические зубчики и позволил материалу соскользнуть с ее плеч.

Ее великолепное тело из шрамов и чернил украло мой оставшийся разум. Я снова превратился в мальчика, которым был — мальчика, который никогда не забывал свою идеальную половинку и теперь каким-то образом получил ее навечно.

Прижав Клео к себе, я поцеловал ее в плечо, скользнув руками, чтобы помассировать ее спину.

— Я никогда не впускал никого в свое сердце, но в ту секунду, когда я увидел тебя связанной, с кляпом во рту и покрытой грязью, я снова влюбился в тебя. Я изменял тебе с тобой. Но нашел утешение в том, что скучал по тебе с тобой. И меня, черт возьми, убивала мысль, что я двигаюсь дальше, тогда как все, что я хотел делать, — это жить прошлым.

Клео схватила мое лицо.

— Я ненавижу то, что оставила тебя. Ненавижу то, что причинила тебе столько боли. Но могу сказать, что, пусть не помнила, я никогда не переставала любить тебя. Твои глаза преследовали мои сны. Твое прикосновение и запах были призраками в моей жизни — они вернули меня к себе.

Клео поцеловала меня, ее язык неуверенно лизнул мою нижнюю губу. Я открылся для нее, приветствуя ее вкус во рту. Она расслабилась в поцелуе.

— Для меня никогда не было никого другого.

— Ты могла бы двигаться дальше, — выпалил я, не отрывая своих губ от ее, целуя ее вливая слова прямо ей в рот. — У тебя был выбор.

Она впилась пальцами мне в щеки.

— У меня никогда не было выбора, Арт. Никогда.

Ее нежный поцелуй стал требовательным — необходимость подтвердить, что мы оба живы. Мой член набух, и как бы мне ни хотелось нарушить правила, я не мог.

Я хотел состариться с ней.

Хотел, чтобы она была со мной все дни и ночи, оставшиеся мне на этом свете.

Я бы не стал рисковать ею — только не сейчас, когда Клео вернулась ко мне.

— Подожди здесь, — прошептал я, поцеловав ее в последний раз.

Не дожидаясь, пока Клео начнет ругаться, я скрылся в ванной и открыл краны в большой ванне. Дождавшись, пока температура воды не станет идеальной, я снял джинсы и футболку, в которые надел после того, как доктор Лейн ушла, и побрел обратно в спальню.

Клео стояла восхитительно обнаженная именно там, где я ее оставил. Ее плоский живот был гладким и совершенным, в то время как блестящие шрамы покрывали ее правую сторону, а красивые голубые цветы и скрытые звездные знаки украшали левую.

«Клео похожа на красочное созвездие».

Она приоткрыла рот, когда я переплел наши пальцы и повел ее в ванную.

Моя головная боль усилилась, поддерживая ритм с моим учащенным сердцебиением и пульсирующим членом.

«Успокойся».

Ни за что на свете я не хотел снова потерять сознание.

Дело было не в сексе или похоти.

Это было нечто большее.

Своего рода очищение — освобождение от прошлого и принятие настоящего.

Перешагнув через край ванны, я осторожно погрузил Клео в теплую воду, пока она не погрузилась до талии. Мое дыхание стало слабым, а зрение затуманилось. Звук бьющих из кранов струй наполнил ванную комнату, когда Клео расслабилась в воде и откинулась на мою грудь.

Когда она сдалась мне, с ее грудью торчащей поверх мыльной пены, мое сердце забилось по совершенно другой причине. И когда ее голова склонилась и легла между моим плечом и шеей, я прижал ее к себе со слишком большой силой.

Клео пискнула, но не пожаловалась. Я ничего не делал, кроме как безмолвно обнимал ее. Ее уязвимость придавала мне силу. Ее подчинение успокоило меня.

В словах не было необходимости.

Разговор не требуется.

Мягкий пар и конденсат действовали гораздо лучше, погружая нас в безмолвие.

Я никогда не понимал, как она могла заставить меня чувствовать себя непобедимым в одну секунду, а в следующую — безнадежным. Это сделала ее любовь — она была эликсиром и проклятием. Что-то, что навсегда противоречило бы моему миру и всему, за что я сейчас выступал.

Взяв мыло, которое хранила моя горничная, я медленно вымыл ей грудь.

Клео мурлыкала, когда я массировал ее плечи, касаясь всего ее тела. Откинув голову на мое плечо, она лениво посмотрела мне в глаза. Без единого звука ее крошечная ручонка исчезла позади нее и обхватила мой член.

«Что, черт возьми, она делает?»

— Клео… — прошипел я, когда она сжала меня крепче. — Ты слышала доктора, мы должны остановиться.

Клео должна отстраниться.

Я не мог ее заставить. У меня не было силы воли против Клео. Никогда. Моя жизнь и мой член были в ее руках.

Она не отпускала и не гладила меня — просто продолжала держать мой член, как будто я был имуществом.

— У меня есть что сказать, — сжала пальцы Клео. — Надеюсь, я таким образом привлеку твое самое пристальное внимание.

Мои яйца подергивались. Я тяжело сглотнул.

— У тебя есть моя безраздельная концентрация.

Я застонал, когда Клео снова сжала пальцы.

— Я всегда принадлежала тебе, Арт. Только тебе.

Мое кровяное давление резко повысилось, крича, как чайник, который вот-вот взорвется.

— Я знаю.

Ощущение блаженства усилилось. Закружилась голова.

— И ты знаешь, что я всегда принадлежал тебе. Но, клянусь, Клео… ты…