Горькая линия - Шухов Иван. Страница 35

— Конь несумнительный. При полном строевом артикуле. В форме. Так я его понимаю.

Станичный десятник Буря, подозрительно долго возившийся с осмотром горячих жеребячьих ноздрей, вдруг встрепенулся, как птица, и, с изумлением взглянув на стариков, почему-то вполголоса проговорил:

— Братцы, воспода станишники! Первый раз на роду подобну картину в конских ноздрях вижу. Дух у меня захватывает…

— Что за притча, восподин станишник?!— с тревогой и также вполголоса спросил его Егор Павлович.

— Тут не притча, а целое происшествие…— ответил Буря.

— Брось ты пужать нас, Буран.

— В чем дело?

— Докладывай кратко, коновал.

— Како тако опять там открытие Америки в конском храпу исделал? — тревожно зашумели вокруг станичники.

— А тако открытие, што у этого жеребца по четыре продуха на ноздрю, воспода станишники, падат!— объявил торжественным голосом Буря.

— Врешь, варнак!— крикнул Трошка Ханаев.

— Богом клянусь, о восьми продухах жеребец,— сказал Буря, запальчиво перекрестившись при этом.

И старики, хором ахнув, присели от удивления. Уж кто-кто, а они-то понимали, что это значит. Шутка сказать — по четыре продуха на ноздрю!

— Воспода станишники! Братцы! Да ведь такому коню ни в бою, ни в походе цены не будет!— восторженно закричал Архип Кречетов, почему-то зажмурясь.

— Так точно. На таком коне скачи сотни верст — ни одышки у него, ни поту,— подтвердил фон-барон Пикушкин.

Федор, ничего не понимая в этих открытиях Бури, спросил стоявшего рядом отца с усмешкой:

— Што это они про продухи буровят, тятя? Да он что, двужильный, што ли?

— Не двужильный, а вроде этого…— ответил старик сурово.— Там сотню не сотню, а пятьдесят верст карьером на таком коне пролетишь, на выстойку его ставить незачем. Ты знаешь, у него весь жар из внутренней организмы скрозь эти самые продухи в ноздри выходит!

— Это же не конь, а паровик с клапанами!— крикнул, захлебываясь от восторга, довольный своей находкой Буря.

Между тем станичники до того были ошеломлены открытием Бури, что с минуту стояли как вкопанные. Затем, давя и опережая друг друга, они ринулись все разом к морде встревожившегося коня. Остервенело цепляясь в пылу горячки за поводья, хватая коня за нахрапник и под уздцы, старики поочередно принялись осматривать тревожно раздувающиеся, порозовевшие конские ноздри. Да. Так и есть, Буря не врал. Знатоки убедились в этом. Действительно, все восемь продухов были налицо. Кто на глаз, а кто ощупью, но все станичники лично убедились теперь в неожиданном открытии. И загоревшись небывалым азартом, старики навалились на Егора Павловича, подбивая его на немедленную покупку редкостного коня.

— А ну, крой, Павлыч. Бей, благословясь, по рукам с господином кыргызом да станови магарыч.

— Крой ва-банк, ежли капитал позволит.

— Рискуй, станишник…

— Правильно, сослуживец. Отчаивайся. Тут недосуг мешкать.

— Куда там мешкать! Не дай бог, цыганы в ноздри заглянут — с руками ведь такого жеребца оторвут,— сказал полушепотом фон-барон Пикушкин.

— Што говорить! Они, варнаки, любу красну цену сразу перешибут. В момент оставят казака пешим…— также полушепотом прошипел над ухом Егора Павловича Буря.

— Ну насчет «перешибут»— бабушка надвое сказала. Были б денежки в кармане — будут девушки в долгу!— заносчиво отозвался на подзадоривающие голоса одностаничников Егор Павлович.

Но подзадоривать его уже, в сущности, было незачем, а тем более теперь, когда старик воочию убедился, с каким нескрываемым восторгом смотрел на строевого коня Федор. А этого уже было вполне достаточно для того, чтобы, мысленно сотворив краткую молитву в честь Николая-угодника, осенить себя крестным знамением, а затем открыть торг.

Так Егор Павлович и сделал.

Вопреки ярмарочным правилам, старик на сей раз пренебрег даже непременной в таких случаях пробой строевого коня под седлом и сразу же после осмотра жеребца на месте приступил к сложным переговорам с надменным аткаминером о цене.

Между тем аткаминер Кенжигараев, окруженный группой степных аксакалов, волостных управителей и баев, стоял все время несколько поодаль от занятых осмотром коня станичников. Он, видимо, был уверен, что его жеребец таким покупателям будет не по карману, и потому не особенно тревожился за смотровый исход. Но теперь, заметив выступившего из казачьего круга покупателя, Кенжигараев тоже, в свою очередь, подался вперед и на вопрос Егора Павловича о цене ответил не сразу. С присущей степному человеку медлительностью этот именитый и важный владелец полукровного жеребца сначала не спеша почесал, приподняв тюбетейку, бритую голову. Затем искусно сплюнул сквозь зубы в сторону и только тогда сказал с деланным равнодушием:

— Цена без запросу. Два ста с четвертной.

— Ого, крепко завернуто,— не то испугавшись, не то восхищаясь, сказал Егор Павлович и оглянулся на стариков.

— Недешево. Понимаю. Но цена, как говорится у русских, по товару, а товар налицо…— ответил на великолепном русском языке именитый владелец лошади.

— Товар товаром. Про товар спорить не стану. Товар, можно сказать, подходящий… Но вера у нас, господин кыргыз, с вами разная, а ведь бог-то один. Под одним господом всем миром ходим…— начал было издалека Егор Павлович, не зная, как подступить к делу. Но, тут же сбившись и не сумев закончить своей сложной дипломатической мысли, он отрезал:— Бога ты, видать,

не шибко боишься, восподин бай. Надо же, таку цену заломил и не охнул!

— На бога надейся, а сам не плошай. Тах ведь, кажется, говорится у русских.

— Ну ладно, ладно. Как у нас ни говорят — все наше… Только вот что скажу, восподин кыргыз, нам с тобой попусту-то калякать здесь нечего. Ты давай говори мне делом.

— Я же чистым русским языком сказал, кажется. Моя цена без запросу.

— Стало быть, две с четвертной?

— В обрез.

— Без уступу?

— Ни копейки.

— Не раскаешься?

— Погожу. Они замолчали.

Насторожились за спиной старика Бушуева одностаничники. Притихли и баи с белобородыми степными патриархами, стоявшие позади аткаминера.

Станичникам было уже ясно, что ни на какие уступки аткаминер не пойдет, а у их покупателя таких бешеных денег, разумеется, не найдется. По карману ли такой конь Егору Бушуеву?! Если бы даже старик, поддавшись соблазну, и решился из присущего ему упрямства устоять перед этой неслыханной ценой и наградить полюбившимся конем сына, вряд ли он сумел бы расплатиться с аткаминером кредитными билетами на такую сумму.

Наступила минута крайне напряженного и очень тягостного для всех безмолвия. Тертые ярмарочные завсегдатаи и зеваки затаив дыхание ждали с секунды на секунду провала скандального торга. Скандал, как всегда, возникал со словесной перепалки между покупателем и владельцем. Затем — что часто бывало на ярмарках — он переходил в бранный ураган между многочисленными сторонниками того и другого; и нередко все это завершалось грандиозным побоищем, в котором больше всего перепадало казахам, новоселам и цыганам.

Насторожившиеся станичники мысленно готовы были уже к такому всеярмарочному бою, а некоторые из них даже и желали его. Старики, окружившие Егора Бушуева, крепко, до хруста в суставах, сжали в руках витые из таволги черни армейских плетей. А молодые служаки еще крепче держали в ладонях рубчатые эфесы шашек.

Но к огромному разочарованию ярмарочных зевак все вышло на этот раз по-иному. В эту решающую минуту Егор Павлович, оглянувшись на одностаничников, вдруг высоко занес над головой прямую, как меч, руку и, на полушаг приблизившись к аткаминеру, сказал:

— Ну, в добрый час. Рискую, тамыр.— И старик с такой яростью ударил своей пятерней по протянутой к нему ладони Кенжигараева, что именитый аткаминер пошатнулся. Удар двух ладоней, прозвучавший ружейным залпом, решил дело. И строевой конь Кенжигараева перешел в руки Егора Павловича Бушуева.

Под одобрительный гул и изумленные восклицания одностаничников принял Егор Павлович из рук Кенжигараева узаконенную на купленного коня расписку. Огласив во всеуслышание конский паспорт и сверив с конем обозначенные в расписке приметы, старик бережно свернул драгоценный документ и солидным жестом заложил его во внутренний карман потертого своего парадного мундира. Затем, не спеша, старик извлек из-за широкого опойкового голенища старательно завернутый в красный плат старенький, видавший виды бумажник и, поплевав на пальцы, принялся на глазах у всех отсчитывать кредитные билеты.