Квинканкс. Том 1 - Паллисер Чарльз. Страница 43

Через несколько сотен ярдов ручей сделался шире и ушел под сень высоких деревьев; там, где на него падала тень, можно было заглянуть в глубину. Я лег ничком на берегу и стал рассматривать прозрачные воды. Там таинственно перемещались тени — это могла быть рыба: минога, колюшка, форель, сомик. Я воображал себе, каково быть обитателем этого немого, прекрасного мира. Затаив дыхание, я смотрел и смотрел и наконец обнаружил туманный контур — то ли рыбу, то ли водоросль. Я взял палку и пошевелил таинственный предмет, но только поднял облако ила. Водная поверхность, казалось, тускнела, и я поднял взгляд к небу. Там собирались тучи; день, должно быть, клонился к вечеру. В тот же миг у меня созрело решение: да, я пойду в Хафем.

Под прикрытием густого леса, тянувшегося вдоль ручья, я быстро зашагал по берегу. Тропа местами пропадала, идти стало трудно, тогда я снял ботинки и чулки, связал их, повесил на плечо и двинулся вброд по мелкому руслу.

Это очень мне помогло, и вскоре я вышел на дорогу к Овер-Ли, в миле или двух от поворота. Я находился на земле Момпессонов. На южном горизонте скапливались темные тучи, но солнце по-прежнему сияло в окружении голубизны, занимавшей остальное пространство неба.

Как в прошлый раз, я осторожно направился к странному зданию — вероятно, тому самому Пантеону, о котором говорила Генриетта. Внезапно мне на глаза попалась девушка-служанка: лежа на камне у пруда, она дремала на солнышке. Я удивился, потому что не ожидал никого встретить. Быть может, ее оставили присматривать за домом, а теперь она отдыхала после работы. Осторожно оглядевшись под прикрытием деревьев, я обнаружил невдалеке маленькую фигурку. Я махнул рукой, Генриетта (это была она) заметила меня и кивнула. Потом приложила к губам палец и повернулась к девушке-служанке. Я тоже кивнул, и она указала на склон вверху, где деревья стояли плотнее. Перебегая от дерева к дереву, я миновал спящую служанку и последовал за Генриеттой в лес; ориентироваться мне позволяли только шорох ее шагов и мелькавшая время от времени в зарослях голова. Вдоль ручейка, который сочился в бассейн под нами, мы карабкались к маленькому строению.

Она дождалась меня на ступеньках, откуда низвергался ручей.

— Так и думала, что ты непременно придешь на свидание, — сказала она. — Я ждала тебя.

Не осмелившись спросить, что значит «свидание», я проговорил:

— Нас здесь никто не застигнет?

— Никто. В Пантеон никто не ходит; думаю, все просто забыли, что он существует.

— Что такое Пантеон? — Я махнул рукой на свою гордость.

— Летний домик, конечно.

Глядя на него, я внезапно осознал, что вспоминалось мне сегодня, когда я смотрел в саду на две борющиеся фигуры: это были статуи, стоявшие на вершине круглой колоннады. Стиль был тот же самый, и камень точно так же разрушен.

Опустив взгляд, я заметил над одевавшим долину лесом подобие высоких кирпичных труб.

— Что это там?

— Это Старый Холл.

Конечно. Его упоминала моя матушка. Спустившись чуть ниже, я стал рассматривать его сквозь гущу деревьев. Я видел скрученные спиралью дымовые трубы из декоративного кирпича над старинными фронтонами и голые балки там, где обвалилась крыша. Воздух наполняло мелодичное воркование воды; лес откликался зеленым шелестом. Подо мной, на одном уровне со старым зданием, которое оставалось скрытым от моих глаз, я заметил группу из четырех вязов. Они располагались четырехугольником, и мне внезапно пришла на ум история о дуэли, рассказанная миссис Белфлауэр. Была ли она правдивой? Я видел, что в центре прямоугольника статуи нет, зато под каждым деревом стоит по одной.

Я вернулся к своей спутнице, и мы сели, устроившись на низкой балюстраде рядом с верхом водопада.

— У меня всего несколько минут, — сказал я. — Нужно вернуться, пока не заметили, что меня нет. Жаль, что я не застал тебя три недели назад. Где ты была?

— После того как мы с тобой встретились, мои опекуны тут же решили почему-то, что нам всем надо возвращаться в Лондон.

— Сразу же после этого?

— Да. В тот же день. А на следующий день мы снялись с места.

— Тогда почему они так скоро вернулись сюда?

— Ты ошибаешься. Они до сих пор там. — Она помедлила, и я заметил, что она расстроена. — В Лондоне что-то случилось. Мисс Квиллиам отказали от места. Меня отослали обратно сюда, снова под опеку экономки.

— Почему ее уволили?

Генриетта покачала головой.

— Не знаю. Никто мне ничего не говорит, а ей не разрешили даже попрощаться. Но я не верю, что она в чем-то провинилась. Она первая гувернантка, которую я полюбила, наверняка как раз за это ее и услали.

Я заверил ее, что очень огорчен и что мисс Квиллиам пришлась мне по душе, потом объяснил, как мне удалось убежать из-под надзора, и добавил, что второго такого случая может не представиться. И заверил:

— Но если смогу, я приду непременно.

— Меня ты не найдешь, — мрачно отозвалась Генриетта. — Во вторник мне придется уехать, может быть, на много лет.

— Куда?

— Меня посылают в школу. В Брюссель. Опекуны говорят, что отчаялись найти мне гувернантку, какой можно доверять.

— Ты огорчаешься, что придется уехать?

— Нет, — сказала она после недолгого раздумья. — Я избавлюсь от Тома. А друзей у меня здесь нет, кроме тебя и двоюродной бабушки.

— Тогда мы, может быть, не увидимся много лет.

— Или вообще никогда, — вздохнула она. — И ты меня забудешь.

Немного удивленный ее торжественным тоном, я принялся уверять, что не забуду, но она прервала меня:

— Давай я вручу тебе подарок на память. Дамы в книгах всегда так поступают.

Она поспешно стянула с пальца колечко и сунула мне в руку. Это был обруч из оловянного сплава с красным стеклышком и буквами «Л. Р.» на лицевой стороне.

— Я не могу… — начал я.

Она сказала твердо:

— Оно ничего не стоит, иначе бы мне его не оставили. Но оно принадлежало моей матери.

— Если оно матушкино, это очень ценная вещь для тебя, — запротестовал я.

— Да, очень ценная. Потому-то я и хочу, чтобы оно было у тебя.

Я сунул было колечко в карман, но Генриетта проговорила:

— Ты должен обещать, что всегда будешь носить его.

— Обещаю, что оно всегда будет при мне. — Я надел кольцо. — Но у меня нет ничего, чтобы дать взамен, — огорченно воскликнул я.

Я наскоро обшарил карманы, но среди мальчишеских сокровищ: веревочек, камешков странной формы, каштанов и железок неизвестного назначения — не нашлось ничего подходящего, кроме моей любимой вещицы — маленького инструмента для удаления камней из лошадиных копыт. Я подумал, не подарить ли его Генриетте, но решил, что она вряд ли оценит эту жертву.

— У меня есть еще кольцо. — Генриетта вынула колечко, похожее на первое, но без инициалов. — Подари его мне. — Генриетта дала мне кольцо.

Озадаченный, я послушался.

— Теперь мы должны поцеловаться на прощание, — заявила Генриетта. — А потом ты быстро уйдешь прочь, только один раз на меня оглянувшись.

— Насчет поцелуя это точно?

Она шагнула ко мне, и я, радуясь, что за моим позорным деянием никто не наблюдает, чмокнул ее в прохладную щеку, а потом выполнил остальное, о чем распорядилась Генриетта.

Прежде чем затеряться среди деревьев, я оглянулся и увидел маленькую фигурку, которая стояла неподвижно со скрещенными на груди руками. Я не был уверен, что мне полагается махнуть рукой, но поднял ладонь в торжественном приветствии, а затем нырнул в тень листвы.

Быстро, но все же осторожно я пересек парк тем же путем, ускоряя шаги, потому что северный горизонт внезапно потемнел. Через несколько минут, когда я спешил берегом реки по ту сторону дороги, над головой стали собираться лиловые грозовые тучи, задул холодный ветер и справа возникла двигавшаяся в мою сторону стена ливня. Я понял, что, если буду возвращаться прежним кружным путем, через сад и потайную калитку, то дождь меня настигнет. Решив избрать кратчайшую дорогу, я отвернул от реки и побежал через поля к деревне. Полотно дождя, сверкая на солнце, приближалось, волоча за собой шлейф тени. На околице оно меня догнало и с головы до ног вымочило мелкими струями. Все еще надеясь добраться домой незамеченным, я побежал по Хай-стрит, чтобы свернуть на дорожку и через фермерский сад проникнуть в наш парк, пока матушка с Биссетт не всполошились оттого, что внезапный ливень не загнал меня под крышу.