Бессердечные изгои. Падший враг - Шэн Л. Дж.. Страница 7

У Грейслин была проблема. Ее проблемой стал я. Я был умнее ее, получал высокие оценки на контрольных даже без подготовки. Спортивнее ее, она была посредственной танцовщицей, а я был вторым лучшим игроком в теннис своей возрастной группы во всем штате.

Естественно, я был быстрее, чем она. Я всегда побеждал. Мне никогда не приходило в голову дать ей почувствовать маленькую победу. Она была надоедливым, избалованным ребенком.

Как и я, но нужно признать, что я лучше справлялся с моими недостатками.

– Я не проиграю тебе. Тебе… Тебе… У кого воняет изо рта! – выдавила она, а ее лицо порозовело. Я рассмеялся.

– Твое время пошло, вонючка, – сказал я, подняв таймер в воздух.

– Знаешь, я правда начинаю уставать от этого. – Она сжала свои волосы, черные, словно оникс, как и ее глаза, завязывая тугой и на вид болезненный пучок. – Делать вид, что я невидимка для них. Все родители моих друзей…

– Миранда и отец не родители, – прервал ее я, хмурясь, пока над нашими головами собирались серые тучи, прям как школьные хулиганы. Скоро пойдет дождь. – Они просто люди с детьми. В этом есть разница.

– Но это нечестно! – Грейс запнулась. – Мама всегда наказывает меня, когда твой папа раздражает ее.

Сейчас был подходящий момент, чтобы напомнить, что я был личной боксерской грушей ее матери. Любимым занятием Миранды было жаловаться моему отцу, каким неудачником я был.

«Он не смеется. Не плачет. Не интересуется ничем, кроме астрономии и математики, что, прости меня, Дуг, просто ненормально для десятилетнего ребенка. Может, с ним что-то не так. Мы бы сделали ему только одолжение, если проверили его на тестах. О, еще он не зевает, когда другие зевают! Ты замечал? Это показывает недостаток эмпатии. Он может быть социопатом. Социопат! Под крышей нашего дома!» – так она обычно говорила.

Я не мог рисковать тем, чтобы Грейслин побежала к своей маме и рассказала, как мне было плевать, поэтому я прикусил язык.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я.

– Например, я давно хотела эту пачку, как у Люсинды, ей купили родители в Москве. Она сделана на заказ. На прошлой неделе мама сказала, что она подумает о заказе. Но сегодня, прежде чем пойти с твоим папой в театр, она вдруг передумала и огрызнулась, что это слишком дорого. Что я вырасту из нее очень быстро. И все потому, что он разозлил ее!

– И ты волнуешься из-за дурацкого платья, потому что…

– Это не платье, Арс! Это пачка!

– Как скажешь.

– Я так и говорю! Я буду говорить об этом весь день!

– Ты не хочешь пачку Люсинды. Ты хочешь ее талант. А это нельзя купить в России или где-то еще, – проговорил я на языке фактов.

Люсинда и Грейслин были младше меня на год и в другом классе. Люсинда была девочкой, которой хотели быть все. Прекрасная и милая и по этим причинам вызывающая ненависть у Грейс и ее маленьких клонов.

– Не могу поверить, что ты только что сказал это. – Она сжала руку в кулак и помахала мне. – Мама права насчет тебя, знаешь.

– Твоя мама не права насчет всего. А теперь начинай уже. Я не хочу торчать тут весь день! – рявкнул я, включая таймер. – Включил.

– Уф! – чуть ли не прорычала она. – Я тебя ненавижу.

Я начал считать вслух, зная, что она начнет нервничать.

– Аргх. Я тебе покажу! В этот раз я смогу победить!

Она подняла руки вверх и быстро побежала по крыше. Слишком быстро. Грейслин практически парила по краю, рассекая воздух, как хищная птица. Она то появлялась, то исчезала в тумане, как самолет. Качалась из одной стороны в другую. Она была почти у дымохода, но какого черта? Она могла упасть в любой момент.

– Господи, – прошипел я. – Помедленнее. Что ты делаешь…

Прежде чем я закончил предложение, ее правая нога попала в игольчатую поверхность. Она поскользнулась, качнувшись влево, чтобы восстановить равновесие. Ее правая нога резко подвернулась. Она выпустила удивленный вздох, выбросив руки вперед, чтобы схватиться за дымоход. Она упала где-то на дюйм ниже.

Грейслин с диким воплем покатилась по краю крыши, исчезая из виду. Черт! Мои легкие сжались, отказываясь от кислорода. Первой мыслью было: «Чем она думала?», – после чего почти сразу: «Отец прибьет меня».

Я ждал удара. Может, я действительно был социопатом, как говорила Миранда. Кто будет ждать, как тело сводной сестры упадет на землю с тридцати футов?

– Грейс? – Мой голос было почти не слышно из-за дождя, капли которого начали капать на крышу. – Проклятье, Грейслин!

– Я здесь, – она задыхалась.

Меня накрыло облегчение. Она не умерла. Я присел, чтобы сесть на край, и медленно сполз вниз по крыше, пока не оказался рядом с выемкой.

Ее пальцы сжались вокруг водосточной трубы. Ее тело болталось в воздухе.

Лучше позвать отца и Миранду? Или попробовать самому вытащить ее?

Проклятье, у меня не было никаких идей. Я никогда не думал, что кто-то из нас будет настолько глупым, чтобы всерьез побежать по краю крыши, как безумец.

– Помоги мне, – умоляла Грейслин, слезы и дождевые капли текли по ее лицу. – Пожалуйста!

Я схватил ее за запястье и откинулся назад, начиная тянуть. Капли дождя мешали мне. Ее кожа была холодной, влажной и скользкой. Ее запястья такие тонкие, что я боялся их сломать. Ее пальцы вцепились в мою кожу, хватаясь, пока она пыталась забраться по мне, как по человеческой лестнице. Она пустила кровь, сделала точно так же, как ее мать сегодня вечером с моим отцом.

Я решил, что не собираюсь повторять судьбу Дугласа Корбина. Я больше никогда не собирался истекать кровью ради женщин Лэнгстон.

– Тяни сильнее! – пожаловалась она. – Я соскальзываю! Ты видишь?

Подошва моих ботинок горела, пока я пытался вытащить ее. Все шансы были против меня. Физика тоже. Мне пришлось карабкаться вверх по мокрой гальке, пытаясь вытащить кого-то моего же веса.

– Тебе нужно держаться за канаву. Мне нужно позвать отца.

– Я не могу!

– Мы оба упадем.

– Не бросай меня!

Она думала, я хотел ее убить или что? Я сам был в шаге от того, чтобы опрокинуться.

– Слушай, я могу подержать тебя еще пару секунд и дать твоим рукам отдохнуть, но потом тебе нужно взяться за водосток на минутку или две, пока они не придут.

– Нет! Не оставляй меня! Я не хочу умирать, – она немного выскользнула из моей хватки.

– Не смотри вниз! – рявкнул я, падая на колени, потянув изо всех сил, которые у меня были. Создалось впечатление, что сейчас все мои конечности оторвутся от тела. Но она была слишком тяжелой, слишком мокрой. – Просто… Просто смотри на меня.

Ее давящая, невыносимая тяга вдруг исчезла. Мое тело отскочило назад. Я ударился затылком о черепицу. Отдаленно я услышал всплеск.

Она упала.

Упала.

В безумии я пополз по водосточной трубе, щурясь и пытаясь разглядеть через дождь, грязь и густые кусты. Грейс упала на навес над пустым бассейном. Он сильно прогнулся, а вокруг нее была вода.

Грейслин не двигалась. Ее ноги были в странном положении, и я сразу понял, до того как она начала кричать, что для нее все кончено.

Никаких больше дорогих костюмов с пачками, русских пачек или танцевальных лагерей в Цюрихе.

Балетная карьера моей сводной сестры закончилась.

Как и моя жизнь, какой я ее знал.

Снимки рентгена пришли через несколько минут после того как мы с отцом приехали в больницу.

Он не смотрел на меня, ни разу не взглянул, пока мы ехали сюда. Я выложил ему все, что случилось, кроме той части, где сам подстрекал ее. Не хотелось совсем пасть в его глазах. Кроме того, она же выжила, не так ли?

– С ней все будет в порядке, да? Правда? – Я шел за ним по коридору из линолеума в ее палату. Во мне было столько адреналина, что я даже не чувствовал своих ног.

– Лучше бы с ней было все в порядке, для тебя же, – прорычал он, смотря вперед. – В любом случае, что вы вдвоем делали там?

– Играли.

– Ты играешь с большим риском. Типичный Корбин, – он фыркнул.