Притяжение (СИ) - Летова Мария. Страница 10

Она замечает меня еще до того, как сокращаю расстояние между нами хотя бы наполовину.

Первая реакция жертвы эффекта внезапности — самая настоящая. Это сливки. И хоть ситуация не запланированная, результат примерно тот же.

Ее первая реакция — это сливки. И я методично снимаю их, оценивая, насколько мне рады. Или не рады. Это легко, потому что смотрящую на меня женщину трудно назвать нечитаемой. И мне льстит то, как она на меня смотрит.

Остановив на мне взгляд, замолкает, перестав шевелить губами и слушать консультанта.

Трудно сказать, что происходит в ее голове. И сейчас, и в тот вечер, когда она лежала подо мной деревянная, но сливки ее первой реакции — коктейль живых и настоящих эмоций. В мой адрес. Да, это льстит.

“Я люблю жизнь”, — подсказывает мне память.

Да уж. Это точно.

Мне определенно рады. Успеваю сделать этот вывод до того, как первая реакция стирается вместе с эффектом неожиданности.

Она шарахается от меня каждый раз, когда делаю что-то неожиданное. Сейчас тоже шарахается — делает короткий шаг назад, глядя исподлобья.

Есть ощущение, что она не знает, чего хочет больше — то ли от меня бежать, то ли остаться. Я не знаю, что у нее в голове, но наблюдать за этим увлекательнее некуда. Она делала выбор дважды, и в процентном соотношении он был пятьдесят на пятьдесят.

Кожа моего гида в свете дня светлая и ровная. Глаза кажутся неправдоподобно голубыми, губы манящими. Да, это то слово. То самое, несмотря на избитую тупую поэтичность. И выбор верхней одежды во всю глотку орет о том, что мой гид знает, как сильно ей этот смелый цвет идет.

— Добрый день, — смотрю в ее лицо, останавливаясь рядом.

Голубые глаза мечутся по моему лицу. Это похоже на панику.

Блять. Как все сложно.

— Добрый… — отводит глаза, косясь на подтаявшего мужика-консультанта рядом с собой.

Тот просто взмок, заебавшись ее консультировать. Я не вижу его слюни только потому, что он их, видимо, подобрал.

— Можно нам минутку? — обращаюсь к нему, не отрывая глаз от женского лица перед собой.

Мы остаемся одни у черного кроссовера, на который я бросаю взгляд, интересуясь:

— Приглянулось что-нибудь?

Кажется, меня переварили.

Приняв независимый вид, она пожимает плечом и сообщает:

— Я поняла, что для меня здесь слишком дорого.

— Обидно.

— Нет. Поищу что-нибудь попроще, я не привередлива в машинах.

— А в чем привередлива?

Посмотрев мне в глаза, прикусывает губу.

Опускаю взгляд на ее рот из соображений открытого визуального диалога.

Она ловит его и прячет руки в карманы, говоря:

— Во многих других вещах.

— Я могу списать свою неудачу на твою привередливость?

Не думаю, что должен объяснять, о какой неудаче идет речь.

Осекшись, моя собеседница заглядывает мне за спину, потом спрашивает:

— Тебя это гложет? Чувствуешь себя оскорбленным и униженным?

— Нет, — слегка улыбаюсь. — Я все еще хочу продолжить.

— Ну и зря, — выставляет вперед подбородок. — Ты еще не понял? Я ненормальная. Чокнутая.

— Это значит, что с тобой не скучно, — замечаю, глядя на то, как она топчется на месте.

— А ты маешься от скуки?

— Временами. Хочешь пообедать вместе?

Она мнется.

Смотрит на меня, смотрит вокруг.

Терпеливо жду, каков будет вердикт: бежать или нет.

Надеюсь, что нет. В конце концов, она самое интересное из того, что я видел в этом городе.

Маша поправляет на плече сумку.

Чуть выгибаю брови, потому что ответа так и не получил.

В голубых глазах напряжение.

Случай действительно сложный.

Сделав глубокий вдох, говорю:

— Мы, кажется, выяснили, что я не маньяк.

— Я сегодня не готова быть твоим развлечением.

— Какой интересный выбор слов. А когда готова?

Она приоткрывает и снова смыкает губы. Проступившую на ее щеках краску мне хочется потрогать, и я бы сделал это, но, кажется, сегодня не тот день недели.

— Я выразилась неправильно, — повернув голову, смотрит в пространство, а я смотрю на тонкий профиль.

У ее лица идеальная симметрия. Возможно, это пластика. Да и насрать.

— Тогда скажи правильно.

Вскинув на меня глаза, эмоционально сообщает:

— Я пообедаю с тобой.

Теперь мои брови просто запрыгивают на лоб.

— Это действительно неожиданно, — говорю от чистого сердца, твою мать.

Я просто сражен наповал таким ярким проявлением непредсказуемости.

— Зато не скучно, — обойдя меня, она направляется к выходу, целенаправленно пересекая помещение салона.

На ее ногах сапоги до колен, в которые заправлены голубые джинсы. И переставляет ноги она достаточно активно, чтобы мне пришлось нащупать в кармане брелок сигнализации и разблокировать двери припаркованной у входа машины еще до того, как трогаюсь следом.

Глава 12

Кирилл

Во многих моих привычках, кроме курения, есть плюсы. Привычка наматывать круги по городу позволяет быстро сориентироваться в пространстве и выбрать место для обеда, не прибегая к помощи гида. Центр я изучил вдоль и поперек.

Паркуюсь у ресторана, где уже бывал, но то было даже вполовину не так увлекательно.

Пока отстегиваю ремень и забираю с панели телефон, Маша не двигается. Воспринимаю это как сигнал за ней поухаживать, поэтому выхожу из машины, в которой очень много сладкого приятного запаха женских духов, и обхожу капот, чтобы открыть своей пассажирке дверь.

Было бы намного легче просто отвезти ее домой, оставив этот сложный случай для кого-нибудь другого. Я в состоянии уйти от искушения. В состоянии позволить рациональности его подавить, но я редко сталкиваюсь с чем-то, от чего просто невозможно оторваться. И я не рассчитываю, что настолько приглянулся удачным случайностям, чтобы рассчитывать еще на одну.

Я буду жалеть. А это очень дерьмовое состояние, хоть и временное.

Маша смотрит на мою раскрытую ладонь, которую предлагаю в качестве помощи. В действительности, мне пиздец как хочется этой Маши касаться, у нее фантастически нетоксичные прикосновения. Сумбуром был тот вечер или нет, но я помню, что ее прикосновения ко мне самому были крайне скудными. Практически нулевыми. Я помню именно потому, что их хотел.

Наблюдаю за ее склоненным лицом, ожидая любого фокуса. Если чокнутость рассматривать как неординарность, тут полный комплект.

Сжимаю холодные тонкие пальцы, когда Маша все же оказывает мне честь — опирается на мою руку, выбираясь из машины.

Ее ладонь настолько ледяная, что я действую на абсолютном автопилоте: подношу ту к губам и дую.

Реакция фантастическая. Разумеется.

— Что ты творишь? — спрашивает, отдергивая руку.

— Знаешь, — замечаю, кладя свои в карманы. — На прошлой неделе ты была покладистее.

— Я тебя обманула.

— Я уже понял. Пошли, — киваю на двери ресторана.

Она захлопывает дверь машины и сгребает пальцами воротник шубы, чтобы защитить от ветра шею. Жду, пока пройдет вперед, после этого двигаюсь следом.

Нам выделяют столик у окна. К тому моменту, как за него усаживаемся, понимаю, что лимонный цвет идет моей спутнице не меньше, чем выдирающий глаза фиолетовый. На Маше лимонного цвета кофта, спущенная с одного плеча, на шее длинная цепочка с каким-то кулоном.

Меня она рассматривает с не меньшей детализацией. Мой свитер и джинсы. Смотрит в мое лицо, на мою шею, плечи. В финале она смотрит на мою ладонь, пальцами которой постукиваю по закрытому меню.

Выглядит так, будто мы знакомимся заново, и моя недобитая совесть велит сделать то, что изначально я делать не собирался — установить правила игры, потому что я уже не сомневаюсь, игра состоится. Нахер случайности. Все, что будет происходить дальше, будет намеренностью.

За столиком где-то в глубине зала громко разговаривает посетитель. Этот внезапный шум прерывает зрительный контакт, в котором мы проводили время последнюю минуту.