Кто люб богам (ЛП) - Росс Кейт. Страница 22

- По лестнице для прислуги?

- Да, сэр.

- Это было в без четверти полночь. Что вы делали потом?

- Шила, сэр.

- Долго вы оставались в своей комнате?

- Около часа, сэр. Потом пришёл Люк и сказал, что хозяин убит, и мистер Николс хочет, чтобы я сообщила это миссис Фолькленд.

- Кто-нибудь видел вас в вашей комнате в первые полчаса, что вы там провели?

- Нет, сэр.

«Это странно, – подумал Джулиан. – Никто из слуг без алиби – Люк, Валери, Марта – ни капли не беспокоится об этом».

- Какие отношения были у вас с месье Валери?

- Не очень хорошие, сэр. Он по-французски задирает нос, и он папист. Но я скажу – он был очень предан господину.

- Должно быть, именно поэтому он так возмутился тем, что вы шпионите за ним.

- Шпионю, сэр?

Она впервые попыталась уйти от ответа. Многообещающе.

- Спрашивали, когда он приезжал и куда ездил. Рылись в его гардеробной.

- Я правда один раз вошла в его гардеробную. И я иногда спрашивала мистера Валери, куда ездит его хозяин. Вряд ли это шпионство, сэр.

- Но вы не просто входили в гардеробную – вы что-то искали. Валери сказал, что вещи были передвинуты.

- Это правда, я осматривалась, – теперь она осторожно пробиралась вперёд, взвешивая каждое слово. – Я думала, что хозяин очень мало времени проводит с хозяйкой. Я решила, узнать, с кем это он ещё бывает.

- Кто это мог быть? Деловой партнер? A chère amie?

- Я так и не узнала, сэр. Вот почему я следила за ним и задавала вопросы.

- Это миссис Фолькленд просила вас об этом?

- Нет, сэр. Она ничего об этом не знала.

- Она и мистер Фолькленд ссорились?

- Я не могу сказать, сэр.

- Не можете? Если бы я был женат, Марта, я бы не сомневался, что мой камердинер знал был всё о моих отношениях с женой в любой миг – не потому что он такой любопытный, а потому что мы живём друг у друга в карманах^[41], и он не слепой. Я уверен, что вы всё знаете.

- Я никогда не видела, чтобы они ссорились, сэр. Я просто думаю, что хозяин слишком часто думал не о хозяйке. И я думаю, что это неправильно.

- Кажется, всегда готовы защищать миссис Фолькленд, неважно просила ли она этого или ожидала ли.

Марта бесстрастно посмотрела на него в ответ.

- Когда я знаю, что сделать что-то будет правильно, я это делаю. Как и подобает христианке.

Джулиан не собирался рассказывать сэру Малькольму больше, чем стоило в интересах расследования. Он видел ссору, сопровождавшую решение о возвращении Юджина в школу, и это могло лишь смутить сэра Малькольма, а его спонтанное выступление в роли наставника для юноши смущало его самого. Однако он передал барристеру шаткое объяснение миссис Фолькленд своего визита на Стрэнд. Тот не мог вообразить, что заставило её пойти куда-то с незнакомой девушкой. Джулиан придумал несколько объяснений, но ни одно их них не делало чести миссис Фолькленд, и он решил держать их при себе.

Более откровенно Кестрель рассказал о допросе Марты.

- Вы можете предположить, почему он решила следить за Александром и обыскать его комнату?

- У меня нет ни единой мысли, – ответил сэр Малькольм.

- Интересно, нашла ли она что-нибудь… – протянул Джулиан.

- Вы же сказали, что Валери не обнаружил никакой пропажи и гардеробной.

- Возможно, пропало что-то, о чём он сам не знает. Но куда вероятнее, что деятельность Марты не ограничилась гардеробной. Если она копалась там, она могла обыскивать и другие комнаты – его спальню и кабинет.

- Вы думаете, той ночью он поймал её за обыском своего кабинета? – с энтузиазмом предположил сэр Малькольм. – А она ударилась в панику и схватилась за кочергу?

- Это возможно. Но она не показалась мне женщиной, что легко ударяется в панику. И если они правда встретились там и повздорили, она не смогла бы подкрасться к нему со спины. Наконец, мы ещё не выяснили, зачем Александр вообще пошёл в кабинет.

- Это верно, – вздохнул сэр Малькольм. – Что же, я знаю, что Александр считал Марту очень внимательной. Он называл её Аргусом – как стоглазого слугу Геры. Он всегда был настороже, потому что половина его глаз постоянно бодрствовала.

- Вы думаете, Александр знал, что Марта следит за ним и беспокоился об этом?

- Я не знаю. Я мало виделся с ним в последние несколько недель его жизни, хотя мы переписывались как обычно.

- И к сожалению, его письма ничего не говорят нам о его жизни или беспокойстве, – Джулиан прошёлся по комнате. – Сэр Малькольм, что вы знаете об Убийстве на кирпичном заводе?

- Убийстве на кирпичном заводе? Почему вы спрашиваете?

- Юджин упомянул его. Это пробудило моё любопытство – возможно, потому что оно произошло недавно и недалеко отсюда.

- Это было ужасное преступление, особенно для такой маленькой общины, как эта. Конечно, отсюда всего четыре мили до Лондона, и неудивительно, что столичные воры и негодяи порой наводняют наши задние дворы. И тот кирпичный завод всегда был неблагополучным местом. Он не работал, и потому там бывало много беглых подмастерьев, цыган и прочих бродяг. Но столь жестоких преступлений там прежде не случалось.

- Когда именно это произошло?

- За неделю до смерти Александра – ночью пятнадцатого апреля. Я это помню, потому что той ночью лило как из ведра – когда мы проснулись, цистерна была переполнена, а у деревьев – обломаны ветки. А после этого разнеслась весть о том, что на кирпичном заводе убита женщина. Никто не знал, кто она – её лицо было так изуродовано ударами кирпича, что жертву не узнала бы даже её мать. Никакие женщины в округе не пропадали, никто не приходил, чтобы опознать её, так что несчастную похоронил приход. Мы всё ещё не знаем, кто это была, кроме того, что ей больше сорока, и она была одета в простую шерстяную одежду.

- А что насчёт убийцы? О нём что-нибудь известно?

- Немного, насколько я знаю. Дождь смыл все следы, что он мог оставить – отпечатки ног или колёс и тому подобное. В округе не появлялось никаких подозрительных незнакомцев – по крайней мере, таких, что не смогли бы объяснить, где были в ночь убийства. Все считают, что это какой-то безумец, но расспросы в местных больницах и частных сумасшедших домах ничего не дали – оттуда никто не сбегал. Впрочем, легко понять, почему люди решили, что это сумасшедший. Жестокость преступления была просто безумна. Даже если убийца ограбил или изнасиловал её – тело было всё в грязи и воде, так что хирург не смог этого определить – зачем было убивать её так… так тщательно? – его голос упал, в нём появилась горькая печаль. – Мы знаем, что Александр погиб от одного удара. Зачем прилагать лишние силы, уродуя лицо?

- Некоторые люди наслаждаются жестокостью самой по себе. Хотя такой человек скорее бил бы, куда придётся. А этот сосредоточится на лице. Скорее всего он добивался определённой цели – сделать жертву неузнаваемой. И у него получилось.

- Но для чего?

- Не малейшего представления. Я думаю, нам стоит вернуться к тому убийству, что ближе там. Завтра я поеду к Квентину Клэру. Что вы можете сказать мне о нём? Вы оба принадлежите к Линкольнз-Инн.

- Да, но я не очень хорошо его знаю. Барристеры редко общаются со студентами. На самом деле они мне по душе, и я не думаю, что мы достаточно наставляем их. Совместные обеды несколько недель подряд четырежды в год – это сложно назвать юридическим образованием. Это всё равно, что бросить человека в море и сказать, что научил его плавать. Клэр казался мне порядочным человеком – он никогда не получал выговоров за пьянство в своей комнате, не бегал по ночам, воруя дверные молотки, и не занимался другой студенческой чепухой. С другой стороны, я о нём ничего не знаю. Он очень скромен – как будто ему нечего сказать о себе. Я надеюсь, ради его же блага, что он не собирается заняться практикой – барристер не может быть скромным.

- Что думал о нём Александр?