Убить волка (СИ) - "Priest P大". Страница 158

На вооружении северного морского флота состояло тридцать шесть тысяч зажигательных стрел, сто тысяч стрел байхун, но все они были уже выпущены и сгинули в глубоких морских водах.

Когда запасы иссякли, командующий Лянь Вэй приказал всем небольшим судам на максимальной скорости таранить противника. Горящие корабли точно стрелы байхун вонзались в ряды противника.

Пламя поглощало павшие в море корабли. Героические души верных воинов обратились в прах.

Северный флот протаранил, утопил и обстрелял около трех тысяч кораблей противника. Его действия вынудили морское чудище несмотря на дождь раздвинуть свои железные щупальца, выпустить скрытый внутри судна отряд Соколов. Позже выяснилось, что в порте Дагу уже некому сражаться.

В час Тигра [3] отряды крайне разочарованных солдат Запада высадились на побережье. Горя желанием поквитаться с врагом за понесенные тяжелые потери, они решили не задерживаться в порту, а сразу пойти на столицу, но наткнулись на собранный Гу Юнем за ночь Черный Железный Лагерь. В районе Дунъань [4] развернулась новая битва.

Армия Запада понесла большие потери — они не успели оправиться от столь дорого стоившей им высадки на берег и были застигнуты врасплох, попав под обстрел восьмидесяти боевых машин. Вездесущая легкая кавалерия окружила их. Высоко в небе с режущими уши криками, напоминающими журавлиные, парили Орлы.

Личное войско верховного понтифика столкнулось с легкой кавалерией, вооруженными гэфэнженями. Чтобы не потерять все силы, солдаты Запада в панике отступили в порт Дагу и заняли оборонительную позицию.

Уже много лет Великая Лян не знала таких напряженных ночей. Гонцы с военными донесениями метались между полем боя и дворцом усерднее, чем сражались бойцы.

До раннего утра никто в столице не сомкнул глаз, пока наконец с первыми лучами солнца не пришла весть о победе.

Когда впервые за последние несколько дней во дворец поступили хорошие новости, Ли Фэн с трудом устоял на ногах, не зная плакать ему или смеяться.

Дождь прекратился, и небо прояснилось [5]. За ночь река Хайхэ разлилась, и жуткий запах дыма и крови наполнил воздух. Земля прогрелась и дышала влагой. После затянувшегося на всю ночь яростного сражения и потери флота маршалу ничего не оставалось, кроме как отступить.

Гу Юнь присел возле пушки, дуло еще не успело остыть. Он снял черный шлем, и его растрепанные волосы беспорядочно рассыпались по плечам. Залпом он осушил переданный Чан Гэном отвар из лекарственных трав.

Чан Гэн признался:

— Я не взял с собой иглы. Но даже если бы и взял, то не решился проводить для ифу сеанс иглоукалывания.

Руки его сильно устали от того, что всю ночь он использовал железный лук. Чан Гэн до сих пор не до конца пришел в себя, пальцы немного подрагивали, а на ладонях остались глубокие следы от тетивы.

Гу Юнь взял его за запястье и притянул руку поближе, чтобы рассмотреть. Убедившись, что Чан Гэн не ранен, а всего лишь перетрудился, он с облегчением отпустил его:

— Не беспокойся обо мне, лучше пойди подсчитай наши потери. Старина Тань один точно не справится.

После этого Гу Юнь облокотился на пушку и закрыл глаза, чтобы немного передохнуть.

Вскоре его разбудил прибывший из столицы гонец.

Им оказался молодой солдат императорской гвардии. Он был простым рядовым, поэтому ему вряд когда-либо в своей жизни светило встретиться с Гу Юнем. И вот будучи вне себя от счастья, что ему выпала честь встретиться с самим Аньдинхоу, он не в силах был сдержать своих чувств. Спешившись, он запутался в узде, и упал лицом прямо в ноги к Гу Юню:

— Аньдинхоу!

Гу Юнь спешно подтянул к себе ноги.

— Ох, и к чему подобные церемонии?

Гонец с восторгом доложил:

— Аньдинхоу, Его Величество послал меня к вам, чтобы поблагодарить северный гарнизон и поручил... поручил...

Отлично. От счастья гонец забыл, зачем его послали.

Неудивительно, что императорскую гвардию вчистую разнес северный гарнизон. Гу Юню ничего не оставалось, кроме как встать и погладить юношу по голове.

— Тебе вовсе не обязательно докладывать мне лично, генерал Тань во всем разберется. Возвращайся в столицу и передай Его Величеству, что пока рано праздновать. Северный гарнизон немногочислен и после того, как их всех перебьют, я не смогу волшебным образом сотворить новых солдат из воздуха. Если к тому времени не придет подкрепление...

Гонец был в замешательстве.

Согласно военному искусству прямые методы подходят для того, чтобы завязать бой, но к победе приводят хитроумные уловки. Вот только большинство людей помнило лишь о «хитроумных уловках, приводящих к победе» и полагало, что одаренный полководец даже в безнадежной ситуации найдет выход из положения и лишь собственными силами способен будет поддержать рушащийся дворец. Но разве такое возможно?

Ведь Гу Юнь не мог сотворить из грязи и глины неуязвимое небесное воинство, которое не нуждалось бы в воде и пище.

Да, в столицу направили радостную весть о первой победе и министры, должно быть, пребывали вне себя от счастья, но каков будет следующий шаг? Если забыть о долгосрочных проблемах — вроде обороноспособности страны и ограниченных ресурсах — и сосредоточиться только на текущих задачах, то что Гу Юнь мог предпринять со столь скудным войском?

Он прекрасно понимал, что сколь бы почетной не считалась победа в первом бою, это не отменяло того факта, что Гу Юнь просто был крайне упрям и отчаянно оборонялся до последнего.

С болезненной улыбкой маршал оставил императорского гонца и направился к Тань Хунфэю.

Генерал держал в руках сломанный гэфэнжэнь, на почерневшем от копоти наконечнике которого можно было разобрать полустершийся иероглиф «Лянь».

Многие солдаты и офицеры вырезали свои имена на своих гэфэнжэнях, чтобы быть уверенными, что после ремонта им достанется то самое верное оружие, которое прошло с ними через огонь и воду. Если воин погибал на поле боя и его тело не удавалось найти, то соратники брали его гэфэнжэнь и подносили к нему чарку вина, чтобы душа владельца могла почить в мире.

Тань Хунфэй двумя руками взялся за гэфэнжэнь и передал оружие Гу Юню.

— Маршал.

Тот принял его. Его вдруг обуяло чувство, что Черный Железный Лагерь, прошедший через множество невзгод, расставаний и воссоединений, всегда оставался надежной опорой государства. Он был точно семечко, что разрослось на четыре стороны света и превратилось в огромные деревья, подпирающие небеса.

Чан Гэн подошел к нему и сказал:

— Прошлой ночью тринадцать единиц наземной боевой техники получили повреждения, пять сотен легких кавалеристов были убиты в бою, около тысячи получили тяжелые ранения, не говоря уже о незначительных травмах. Двенадцать Черных Орлов были сбиты, большая часть золотых коробок взорвалась в воздухе. Боюсь, что их тела...

Гу Юнь кивнул — потери были в пределах ожидаемых:

— Это все заслуга командующего Лянь.

Чан Гэн прошептал:

— Боюсь, что Запад пришлет утром послов, чтобы заключить мир.

— Не пошлет, — сказал Гу Юнь. — Прошлой ночью Запад понес огромные потери, вряд ли они теперь рискнут высунуть нос и предлагать нам мир. До тех пор, пока они не взяли столицу в осаду и не отрезали нам воздушное сообщение, им не о чем с нами говорить.

... Это было всего лишь вопросом времени.

Чан Гэн ненадолго замолк, но потом продолжил:

— Говорят, последний правитель одной из прошлых династий, когда на страну напали северные варварские племена, бежал из осажденной столицы, воспользовавшись тайным ходом. Так что если мы действительно не способны защитить...

— Мы должны защитить столицу, даже если это невозможно. — Гу Юнь вдруг спросил его: — Знаешь сад Цзинхуа [6] на западе столицы?

Чан Гэн был ошеломлен.

Гу Юнь поднес указательный палец к губами и прошептал «тсс», прося помолчать. Расположенный в западной части столицы сад Цзинхуа был летней резиденцией, построенной в годы правления династий Юань Хэ и У-Ди. Когда жара становилась совсем нестерпимой, не переносивший такую погоду прошлый Император любил укрыться в саду Цзинхуа. Но когда Ли Фэн взошел на трон, то урезал траты на пиршества и наряды. Даже средства, выделяемые императрице и любимой императорской наложнице, сократились наполовину, не говоря уж о таких роскошных обычаях, как охота или весенние путешествия.