Убить волка (СИ) - "Priest P大". Страница 166

Восточный ветер далеко разнёс обычно едва различимый запах цзылюцзиня, и теперь каждый житель столицы наконец узнал его совершенно неописуемый аромат.

Пахло травой и сосновой смолой.

Гу Юнь мобилизовал всю оставшуюся тяжелую броню. Натянулись тетивы луков байхун.

Западное войско, как маршал и ожидал, выбрало именно этот момент для атаки.

Гу Юнь не представлял, сколько западных солдат погибло в огне и как долго верховный понтифик сможет продержаться со столь тяжелыми потерями. После затянувшейся осады силы у всех истощились до предела.

Так началась отчаянная оборона столицы. Вперед выступила тяжелая броня и наземная военная техника. Схлестнулись западная артиллерия и стрелы байхун. Их огневая мощь была практически равной.

Примечания:

1. 木鸢 - mùyuān - бумажный змей на деревянном каркасе

2. Отсылка к притче.

Она означает, что самые выдающиеся люди становятся такими с молодого возраста. Притчу взяли из романа "Современное состояние чиновничества", "Наше чиновничество" (роман китайского писателя Ли Баоцзя)

Цитата очень дословно из романа: "В этой жизни мы, старики, совершенно беспомощны! Наш внук, неизменно, в будущем, будет заниматься нашей работой!"

3. 偃旗息鼓 - yǎnqí xīgǔ - свернуть знамёна и перестать бить в барабаны (обр. в знач.: а) бить отбой, прекратить, свёрнуть работу, отступиться, бросить; б) втайне, скрытно)

4. 西京 - xījīng - ист. Западная столица Лоян (при дин. Тан)

5. 幽州 - Yōu zhōu - Древняя провинция на севере от Хэбэй

6. 东都 - династия Восточная Хань (25 - 220 гг.) Или же - Лоян - столица династии Тан

7. 河内 - hénèi -ист. северные земли в излучине Хуанхэ (левобережье нынешней провинции Хэнань)

8. 车如流水马如龙 - chē rú liú shuǐ mǎ rú lóng - машины как поток воды и лошади как летящий дракон (большой и крайне оживленный поток транспорта)

9. 窗户纸 - chuānghuzhǐ - оконная бумага (вместо стекла; также обр. как пример: а) белого цвета; б) тонкого, близкого; в) легко прорываемого или разгадываемого

10. 德胜门 - déshèngmén - Дэшэнмэнь, досл. "врата победы добродетельностью" (название крепостных ворот в северной части бывшей пекинской крепостной стены)

11. 1 цинь примерно 500 грамм. Тут 30 тонн.

12. Тётка со стороны матери (императрицы)

13. 京西 - jīngxī - ист. провинция Цзинси (занимала территорию нынешней пров. Хэнань к западу от Лояна и к югу от р. Хуанхэ)

14. 玉石俱焚 - yùshí jùfén - огонь уничтожает и яшму и камни (обр. истребить и правых и виноватых; перебить всех; уничтожить до основания; не оставить камня на камне; вести борьбу не на жизнь, а на смерть)

15. 业火 - yèhuǒ - будд. огонь кармы (страшное воздаяние); (также пламя преисподней, уготовленное для грешников)

Глава 64 «Разрушенная родина»

____

Несмотря на нормы морали, что множеством оков связывали его, разве могло столь искреннее проявление чувств не тронуть его каменное сердце?

____

Все вокруг утонуло в пыли, были слышны крики. Из-за цзылюцзиневого пожара в западном пригороде стояла невероятная жара и люди истекали потом. Высоко в небе с пронзительными криками летали уцелевшие Соколы: противовоздушная сеть пока действовала, но враг больше не мог ждать, поэтому посылал в небо побольше разведчиков, чтобы бросить ей вызов.

На протяжении нескольких месяцев армию Запада замедляли засады Гу Юня, а затем на их пути встали девять ворот городской стены и противовоздушная сеть. Каждый день иностранцы расходовали непомерное количество топлива, но поскольку все усилия не приносили результата, их терпение наконец иссякло. Ведь они прибыли сюда издалека и больше десяти лет потратили на подготовку к этой войне.

Чан Гэн схватил Ляо Жаня и быстро сказал:

— Послушай, шпион никак не может быть дворцовым слугой. Мы несколько раз проверили все окружение Ли Фэна. Если императоры из прошлых династий и могли благоволить к слугам, то наш правитель никогда бы не позволил подчиненным злоупотреблять властью. И тем более, не совершил бы такую глупость, как доверить тайну сада Цзинхуа старшему дворцовому евнуху.

Помолчав, Чан Гэн добавил:

— ... Известие о том, что Хань Ци покинул дворец, переполошило весь императорский двор. Все решили, что Император хочет сбежать, но Ли Фэн успокоил их тем, что Хань Ци скоро вернется. Только тогда правитель решился раскрыть мне тайну. Он даже подумывает отречься от престола в мою пользу.

Монах потрясенно на него уставился.

Чан Гэн пробормотал:

— В мирное время мой брат привык не доверять военным генералам, разве прислушается он к советам гражданских чиновников, когда идет война? Кто же шпион? Кто еще это может быть?

Руки Ляо Жаня невольно потянулись к буддийским четкам, но остановились на полпути и задрожали. Его глаза, подобные цветам лотоса [1], что прежде выдавали в нём мудрого монаха, сейчас совершенно переменились, а лицо исказилось и побледнело как у покойника.

Чан Гэн мрачно на него посмотрел и сказал, четко проговаривая каждое слово:

— На западном пригороде располагается храм Хуго.

Внезапно совсем близко прогремел взрыв, и их обоих отбросило ударной волной. Чан Гэн с трудом поднялся на ноги; его немного пошатывало. Буддистские четки на шее монаха порвались, и старые деревянные бусины рассыпались в багровой пыли, что закрыла весь мир.

Чан Гэн схватил Ляо Жаня за край одежд, помогая подняться, но тот с трудом держался на ногах и едва не упал снова.

— Поднимайся! Если мы сейчас же не разберемся с этим, все будет кончено!

Ляо Жань покачал головой. Он много лет практиковал учение Будды и полагал, что успел повидать всю скорбь и радость этого мира. Только сейчас он понял, что их великое учение [2] на самом деле лишь даровало иллюзию уверенности в собственной праведности.

Чан Гэн подтолкнул Ляо Жаня в спину и увидел страх на его бледном лице.

— Я не боюсь кармы. Справлюсь как-нибудь. Прошу мастера не пытаться встать на пути и не винить меня.

Возмездие настигло Чан Гэна ещё в детстве, и после этого его не пугали ни восьмая ступень ада [3], ни мир смертных.

Чан Гэн сообщил:

— Одолжу людей у моего ифу.

Стоявший неподвижно Ляо Жань заметил, что Его Высочество сделал особый жест в его сторону: оттопырил большой палец руки и слегка отпустил его. От этого движения широкий рукав парадных одежд взметнулся, и украшавшая его кайма блеснула, словно серебристый дракон на поверхности реки.

...В мирное время мы спокойно наслаждаемся рыбалкой, земледелием, чтением и странствуем по цзянху.

Ляо Жань сложил вместе дрожащие ладони и низко поклонился Чан Гэну.

...Если же эпоха процветания близится к закату, и вот-вот разверзнется бездна, то мы храбро примем даже тысячу смертей.

Таково было учение Линьюань.

Чан Гэн тихо рассмеялся:

— Фальшивый монах.

После чего он развернулся и направился к воротам.

У Ляо Жаня неожиданно слезы хлынули из глаз.

Если бы в мире никто не страдал, то никто бы не верил в богов и Будду.

Уцелевшие Чёрные Орлы поднялись в небо. Всю оставшуюся в его распоряжении скудную огневую мощь Гу Юнь сосредоточил вдоль крепостной стены, ведя непрерывный обстрел. Отряды в тяжелой броне стояли у городских ворот, ожидая приказа.

Впервые Чан Гэн увидел Гу Юня в тяжелой броне вместо легкой. Его бескровное лицо казалось особенно бледным на фоне черной брони.

Когда стража доложила о прибытии Яньбэй-вана, Гу Юнь обернулся и на лице его отразилось невероятное страдание, какого он не испытывал, даже когда лекари доставали стрелу. Он быстрым шагом подошел к Чан Гэну и рукой в металлической перчатке сжал его предплечье.

— Зачем ты вернулся?

— А ты как думаешь? — спросил Чан Гэн. — Армия Запада теряет терпение. Что ты планируешь предпринять?

Гу Юнь промолчал, лишь потащил его прочь с городской стены. Его ответ был ясен без слов: «Что еще остается делать? Только защищать столицу до конца».