Чужой муж - Кондрашова Лариса. Страница 43

Любавины взглянули на нее с удивлением.

— Наташа, у нас в городе только одна больница, — ответил Анатолий.

Стася дернула плечом: надо же, город всего с одной больницей!

— Вы и отделение знаете? — продолжала допытываться Наташа.

— Конечно, травматология, — чуть улыбнулся Любавин.

— Мне надо пойти и поговорить с этим пострадавшим. — Наташа вскочила из-за стола. — Вы не знаете, как его фамилия?

— Брага.

— На Руси фамилию просто так не давали, — рассмеялась Стася и потянула подругу за руку. — Может, у меня еще есть минут пять, чтобы поесть эти замечательные оладьи?

— Да-да, конечно, — сконфуженно спохватилась Наташа, опять садясь на табурет. — Ты ешь, не спеши… Значит, Федор Брага. А отчество его как?

— Да кто ж его по отчеству зовет? — усмехнулся Любавин. — Федька и Федька. Я его фамилию случайно запомнил, потому что разыскивал как-то Пальчевского и мне сказали, что он в комнате у Браги живет.

— С такой фамилией грех не спиться, — покачала головой Людмила. — А зачем тебе отчество?

— Неудобно к незнакомому человеку обращаться просто по имени… Стася, а тебе-то зачем со мной идти? Копаться в этой грязи…

— Затем! — недовольно нахмурилась та. — Не отпущу я тебя одну, и не мечтай. Я нарочно сюда поехала, чтобы за тобой присмотреть. А насчет грязи, так ты, подруга, не права. Если хочешь знать, я спец по вытаскиванию мужиков из грязи. Был у меня один бойфренд. Так чего я только не делала, чтобы его из запоев вытащить. И под капельницы укладывала, и торпеды подшивала… А уж стыда натерпелась! Потом мой муж на стакан сел — с молоденькими девчонками гулял, свое гусарство им демонстрировал. Его я тоже первое время спасать пыталась… Зато точно могу сказать: бывших алкоголиков не бывает…

— Прости, я не знала, — пробормотала Наташа.

— Откуда бы тебе знать! Вначале у тебя с Костиком была пламенная любовь, а потом ты в эту дыру уехала и не вспоминала обо мне… Ой, простите!

Она виновато склонила голову перед Любавиными.

— Ничего, мы не обиделись, — проговорила Людмила. — Мы ведь и сами знаем, где живем. После Питера это особенно ощущается… И еще: я, между прочим, тоже собираюсь с вами в больницу пойти.

— И я, — подал голос Любавин. — В кои веки выдалась свободная суббота. Да и разве я могу отпустить женщин одних?

— Вот и хорошо, — обрадовалась его жена. — Можно мне хоть раз воспользоваться своим родством с одним из первых лиц города?

— Можно, — согласился Анатолий Васильевич. — Но лучше, если я буду вашим запасным козырем. В нужный момент буду выдвигаться из-за ваших спин.

— А до нужного момента будешь наблюдателем?

— Подозреваю, что особой инициативы мне просто не дадут проявить, — нарочито вздохнул он.

Он как в воду глядел. В больнице Людмила всюду шла впереди и сама разговаривала с нянечками и медсестрами.

Информацию собрали быстро. Оказалось, что Брага не «лежачий», а «ходячий». Словоохотливая нянечка сообщила:

— Нет его в палате, миленькие, куда-то умчался. Должно, пузырь доставать. Как они промеж собой говорят. Мужики эти вонючие!

— Чего это вы так на мужиков? — удивилась Людмила, оглядываясь на мужа; он, как и обещал, из-за спин женщин не высовывался.

— Так вечно от них чем-то воняет: то перегаром, то чесноком, то грязными штанами.

Наташа поморщилась, а Стася покачала головой.

— Должно быть, крутая вы женщина.

— А чего с ними церемониться, — бросила нянька и подхватила швабру с мокрой тряпкой. — У женщин в отделении куда меньше работы, а эти…

Она углубилась в свое занятие — мытье пола, которое до того прервала, чтобы поболтать с посетителями.

— Придется идти к лечащему врачу, — решила Любавина.

— По субботам вообще-то у лечащих выходной, если нет дежурства, — заметила нянька, которая вроде занималась своими делами и не обращала на посетителей внимания, — но повезло, ваш пришел. В четвертой палате сложный больной с переломом черепа, он его осматривал…

— Значит, врач в четвертой палате?

— Нет, в ординаторской. Должно, переодевается. Дома тоже бывать нужно… Небось, и жене внимания уделить, и детям…

Нянька все продолжала ворчать, удаляясь со своей тряпкой в другой конец коридора. А посетители все вчетвером кинулись к ординаторской, откуда как раз выходил переодевшийся врач. Он с интересом окинул взглядом женщин, не обращая внимания на Любавина, который как раз нарочно отвернулся и с интересом смотрел в окно.

— Вы хотели что-то узнать? — спросил врач, между тем потихоньку продвигаясь к выходу и давая посетителям понять, что к долгим разговорам не расположен ввиду своей невероятной занятости.

— Мы насчет больного Браги. Говорили, у него серьезная травма.

— Ложная тревога, — хмыкнул эскулап, — легкое сотрясение мозга. В «скорой помощи» его сон под воздействием алкоголя приняли за следствие этой самой серьезной травмы… Говорят, даже подключили милицию…

— Вот именно, — сердито заметила Наташа, — чего было подключать?

— Вы его родственница? — Врач обратил к ней взгляд. — Между прочим, я застукал Федора в нетрезвом состоянии. Еще раз попадется, выгоню, к чертовой матери, за нарушение больничного режима.

— И правильно, — горячо поддержала его Наташа. — Небось по-настоящему больным людям коек не хватает, а вместо них алкашей лечите.

— Я не понял, — растерянно протянул доктор, — значит, вы не родственники Браги?

— А что, похожи? — ухмыльнулась Стася.

— Вот я и не пойму, почему вас заинтересовал именно этот больной?

— Потому что мы — друзья российской медицины, — без улыбки сказала Любавина.

— Стыдитесь! — рассердился врач. — Неужели вам больше делать нечего, кроме как отвлекать занятых людей?

— Извините, — успела проговорить Наташа, но Стася с Людмилой, не иначе науськанные Любавиным, взяли ее под руки и повели прочь.

— Сейчас доктор Пилюлькин уйдет, — шепнула ей на ухо Стася, — а мы пойдем и навестим умирающего.

Глава двадцатая

Очевидно, больному Браге сообщили, что его разыскивал врач, так что посетители застали его лежащим на койке с самым смиренным выражением лица. Голова Федьки была на совесть забинтована, так что издалека напоминала надутый воздушный шар или нахлобученный на голову белый шлем.

— Это вы Брага? — на всякий случай уточнила у него Стася.

Остальные трое, облаченные также в белые халаты, молча сгрудились вокруг его койки.

— Вы — дежурные врачи? — заискивающе поинтересовался Брага. — А у меня тут голова заболела. Вот я и пошел медсестру искать, чтобы какую-никакую таблетку дала или укол поставила.

Федор частил по давней привычке, опасаясь гнева врачей, чей режим он нарушал всю свою сознательную жизнь.

— Разуй глаза, Федор, — посоветовал ему Любавин, — какие мы тебе врачи? Совсем допился!

Теперь уже и Брага понял свою ошибку.

— Простите, не признал, вы же наш директор фабрики.

Теперь он уже не скрываясь полез в тумбочку и надолго приложился к открытой бутылке дешевого вина.

— Не желаете? — Он царственным жестом показал им бутылку, впрочем, не выпуская ее из рук.

— Нет, спасибо, — сказала Людмила.

Федор поставил бутылку в тумбочку и аккуратно прикрыл дверцу, как будто она была стеклянной.

— А это кто с вами?.. Погодите, я сам догадаюсь. Постарше, надо полагать, жена, а ты, — он ткнул пальцем в Наташу, — та самая стерва, которая продала Вальку за баксы его бывшей жене. Говорят, Тамарка три штуцера зеленых запалила, и все зря.

— Это вас не касается! — неприязненно вырвалось у Наташи.

— Не касалось, я бы здесь не торчал. На больничной койке. Надо же, как быстро люди забывают доброту! Я ведь его пригрел. Поделился, так сказать, теплом своей души…

— И бутылки, — ядовито подсказала Стася.

— А ты, значитца, ейная подруга, — не обращая внимания на сарказм женщины, продолжал Брага. — Что ж, друзья — это свято. Отдаешь им все, что у тебя есть, хоть и бутылку. Тоже надо купить. Небось на дороге не валяется. Так вот, и что в оконцовке? Не тронь, говорит, ее чистое имя своим грязным языком. Она, говорит, святая. Так где ж была эта святая, когда я его от смерти спасал? Небось и думать о нем забыла. А когда он слезы лил да о стенку головой бился…