Герой. Бонни и Клайд: [Романы] - Флейшер Леонора. Страница 37

Берни угрюмо покачал головой.

— Да так просто, — пробормотал он.

В словах Чика была доля правды. Хотя Берни ла Плант и спас всех этих людей, он не был героем. А Джон Баббер, хотя и не освобождал их, был героем. Берни пришла в голову мысль, что понятие правды зависит от того, как ее воспринимать. Если ты веришь в правдивость чего-либо, значит, это... правильно... Люди хотели, чтобы Джон Баббер был героем, воспринимали его как своего героя, поэтому он и стал их героем. Во всяком случае, сейчас для Берни было слишком поздно что-либо предпринимать по этому поводу.

— Я бы не стал из-за этого расстраиваться, Берн. Совсем не обязательно быть героем, чтобы быть человеком.

Берни покачал головой. Он был расстроен, но совсем по другому поводу.

— Дело в том, Чик, что я арестован.

— Арестован? — как эхо, повторил за ним Чик. — Из-за тех кредитных карточек? Берни, твой адвокат...

— Да, меня ждет тюрьма . И вовсе не из-за кредитных карточек, это ерунда. Мне предъявлено обвинение, и завтра вынесут приговор. Я замешан в продаже нескольких ящиков с латексной краской.

В судебном отчете записано, что я «антисоциальный тип».

— Антисоциальный? — Чик казался удивленным. — Ты? Боже мой, Берни, о каком количестве краски идет речь?

— О большом, — ответил Берни, опустив лицо в стакан, — об очень большом.

Вовсю шла репетиция к записи на пленку воспроизведения авиационной катастрофы. Джон Баббер и не предполагал, что это будет обставлено с таким размахом, с таким огромным количеством людей, снующих в разные стороны. Впервые в своей жизни он провел двадцать минут в гримерной, и нельзя сказать, что благодаря этому почувствовал себя более уютно.

На сценической площадке №1, при ослепительном свете юпитеров, съемочная группа воссоздавала обстановку рейса 104 более в голливудском стиле, чем в настоящем. В настоящем самолете в результате катастрофы был сильно поврежден фюзеляж, нарушено освещение, сломаны сиденья. В искусственно же созданном самолете все было аккуратно и хорошо освещено, тут речь шла скорее о символе, чем об исторической правде.

Но даже несмотря на все это, внутри самолета Бабберу становилось не по себе. Ему здесь было не место. Здесь было место Берни ла Планта. Баббер снова ужаснулся при мысли, как мог этот неприятный невысокий человек войти в самолет, охваченный дымом и огнем, и вытащить всех этих людей.

Это, должно быть, был его звездный час. Джон вспомнил, как встретился с Берни через несколько часов после спасения им людей. Будучи опустошенным и удрученным, Берни, кроме того, был перепачкан грязью. Молодая бортпроводница Лесли Шугар тоже репетировала свою роль. На ней была разорванная униформа, ее лицо было исцарапано и покрыто синяками, были видны следы крови на руках и на лбу.

Были здесь и другие пассажиры: маленькая Келли с матерью Сьюзен, мистер Смит и, конечно, Гейл Гейли. Они также должны были выглядеть достоверно: следы ран и ушибов были нарисованы на их лицах и телах волшебниками из гримерного цеха.

Но что-то очень реальное все же происходило здесь. Воссоздавая драму упавшего самолета, пассажиры ощущали чувство мира и покоя, чувство великой радости. В первый раз им угрожала опасность, они смертельно боялись за свою жизнь, большинство из них были уверены, что умрут. А теперь больше не было страха, было сознание, что они выжили. Эта история имела счастливый конец. Пассажиры были рады, что с ними их спаситель, как будто их пригласили на праздник, не говоря уже о том, что их покажут по телевизору.

— Бортпроводница Лесли Шугар живо вспоминает мучительную цепь событий, которые начались, когда

«Боинг 727» врезался в Сачемский мост, — произнес диктор в начале репетиции.

— Я была в ужасе, — продолжала Лесли, стараясь, чтобы в ее голосе прозвучал настоящий ужас. — Я увидела, что заклинило главный выход. Я попыталась открыть правую дверь, но она не трогалась с места...

Вся драма разыгрывалась снова, но совсем по-другому.

Инспектор Дейтон подъехал к зданию Четвертого канала и вышел из машины. Станция была оцеплена поклонниками героя, готовыми прождать много часов, чтобы хоть мельком увидеть его, и полиция стремилась сохранить порядок. Под охраной стоял и лимузин Джона Баббера, как всегда готовый увезти его прочь от напора настойчивых обожателей.

Дейтон на минуту задумался и остановился у здания. До сих пор Гейл Гейли удавалось избежать встречи с ним, но она станет последним важным звеном в необходимой цепи фактов, благодаря которым Берни ла Плант будет упрятан на очень, очень большой срок в тюрьму. В отличие от других представителей закона, Дейтон не имел намерения, спустить этот случай на тормозах. Пусть только Гейл Гейли опознает свои пластиковые карточки, и тогда инспектор сможет предъявить ла Планту обвинение в их краже. Но оставалось мало времени. Завтра ла Планту должны вынести приговор, и судья может проявить снисходительность к нему. Тем не менее, кража карточек может служить очередным свидетельством преступного поведения. Вот почему инспектор Дейтон пришел сегодня сюда, чтобы сообщить Гейл эту новость. Когда она увидит его, она уже не сможет отказаться от беседы с ним.

Инспектор начал пробираться сквозь бушующую толпу зевак к двери с надписью: «Посторонним вход воспрещен. Только для работников студии».

У двери путь Дейтону преградил один из офицеров в форме.

— Извините, сэр. Посторонним сюда нельзя.

Дейтон вынул из кармана пропуск. Неправильно поняв его жест, полицейский добавил:

— Репортерам сюда нельзя, идет запись фильма...

Дейтон показал полицейскому значок разведывательной спецслужбы, на котором было указано его звание.

— Ах, да, извините, инспектор, — офицер распахнул перед ним дверь, и детектив вошел в студию.

Сценическая площадка находилась в темноте, за исключением модели самолета в натуральную величину, с раскрытым настежь и ярко освещенным интерьером. «Актеры» повторяли свои роли, а режиссер фильма намечал вчерне их положение на сцене.

Дейтон увидел Джона Баббера со сценарием в руках. Где-то в хвостовой части самолета Гейл Гейли показывала режиссеру, как во время настоящей катастрофы ее вдавило в сиденье. Потом режиссер вернулся на свое место в кабине управления, и вот-вот должна была начаться репетиция.

Дейтон устроился в задних рядах для зрителей и незамеченным стал наблюдать за происходящим. Он имел терпение, чтобы пригвоздить Берни ла Планта, он был готов и подождать.

Гейл Гейли лежала беспомощная, с ногой, застрявшей между сиденьями. Глазами она пыталась отыскать Джона Баббера, который был где-то рядом. Как отличалось все сейчас от первоначального варианта! Тогда Гейл, как, очевидно, и остальные пассажиры, ощущала только страх и неизбежность смерти, а сейчас испытывала радость и обещание любви. Тогда Джон Баббер был незнакомцем для нее, а теперь — героем.

— А потом ты наклонился и освободил меня из сиденья — объясняла Гейл. — Я застряла в нем, ну, вот так, хорошо.

Баббер с мрачным видом стал вытаскивать ногу Гейл. Вся эта история страшно действовала ему на нервы. Притворяться, что он делал то, чего на самом деле никогда не делал, было выше его сил. Пора, наконец, избавиться от этого кошмара раз и навсегда.

— А потом ты помог мне встать, — говорила Гейл, хватая свою сумочку. — О, да ты как будто стал выше ростом... Это, должно быть, психологический эффект. После того, как ты спас мне жизнь, ты кажешься мне выше ростом.

— Гейл! — закричал Джон, поднимая ее. — Я не могу... Это все неправильно, нечестно.

Она ошибочно поняла его слова.

— Все хорошо. Хотя, на самом деле, ты не поднимал меня, ты только поддерживал, тащил — вот так...

Баббер автоматически повторял ее движения.

— Я не это имел в виду.

— Смотри, вот так. Так выглядит более сексуально. Во всяком случае, ты можешь поддержать меня так, Джон, — улыбнулась она.

Он должен все ей рассказать. Она должна позволить ему рассказать ей всю правду!