Никаких достоинств (СИ) - Валин Юрий Павлович. Страница 11

— Неужели в служении вам есть нечто дурное⁈ Для меня это великая честь и возможность получить вашу благосклонность. Нужно ли честной и разумной девушке что-либо иное?

— Какой дивной голубизны и чистоты глаза! Как восхитительно они лгут! — Горце захохотал. — Клянусь, монна Маргери, вы войдете в дюжину самых бесстыжих шлюх, которых мне приходилось встречать.

— Благодарю, монсеньер, вы мне льстите. Могу ли я задать два вопроса?

— Это имеет отношение к нашим делам? Тогда поживее, моя красавица.

— Монсеньор, вы что-нибудь слышали про Золотые степи?

— Что за глупейшее название? Это где?

— Если вы о них не слышали, то это второстепенные детали, их разумнее будет обсудить утром. Тогда основной вопрос. Мне будут нужны деньги на подкуп слуг и охраны. И на помаду — я-Маргери обвела кончиком языка губы, зная, что краска на них в полном порядке.

Монсеньор поморщился:

— В серьезных переговорах это называется проще — аванс.

Он прошел за огромный стол, грифоны немедля сели у его ног. Я разглядела стальные ошейники с шипами на мощных шеях, и эти острые колючки ничуть не улучшили моего мнения об этих странных животных. Монсеньор тем временем открыл потайную дверцу в стене и показал мне симпатичные кошели-мешочки. Вынул два:

— Здесь треть оплаты, монна Маргери. Я щедр, но и требователен. А теперь идите со мной.

Мы шли темным переходом, эхо вновь отражалось от ставших уже совсем невидимых в своей вышине сводов. Где-то вдали горели факела, блестели шлемы стражников, но Горце вел не туда. Сейчас, когда пугающие грифоны и… э-э, процесс близкого знакомства с монсеньором остались позади, я уже могла слегка думать и собственной частью головы без диктата решительной Маргери. Но думать не получалось — я пребывала в полном смятении, хотя внешне этого не было заметно. Что я делаю⁈ Почему я здесь? Почему я… Не было смысла лгать самой себе — я была возбуждена. Именно я, а не холодная и искусная Маргери. Это мне хотелось доделать то, начатое с Горце. Хотелось, но при этом я глубоко и однозначно возненавидела этого мерзавца. Моя шиза превращалась в полноценную шизофрению. Но плоть монсеньора, такая тугая и жаждущая, отвечающая малейшему касанию моих пальцев и губ… Черт, я еще и мазохистка⁈ Откуда это болезненное возбуждение?

Мы спустились по широкой и неожиданно темной лестнице. Внизу горел единственный факел:

— Здесь, моя милая монна — Горце коротко ударил рукоятью шпаги в дверь. Тут же загремел засов, нас впустили. Уродливый человек, низко кланяясь, молча распахнул следующую дверь. Перед нами тянулся коридор, судя по запаху и атмосфере — тюремный. Я плотнее подобрала юбки — здешние полы не выглядели чистыми. Привратник смотрел мне вслед, и мысли у него были однозначны. Из тьмы боковых решеток на нас тоже кто-то смотрел. Но все узники хранили полное молчание.

— Дрожите, мой голубоглазый ангел? — монсеньор внезапно обнял мою талию и жадно поцеловал в шею. — Несколько камер пустует. Вы ведь мечтаете заняться там любовью?

— Глоток вина, охапка соломы и ваше общество — вот все, что нужно для счастья — томно прошептала я.

Он коротко сжал меня между ног. Юбки смягчили грубое прикосновение, но все равно было противно. Даже для привычной я-шпионки. Но Маргери, в отличие от меня-цивилизованной, это хамство ничуть не возбуждало. Хорошо быть профессионалкой.

Монсеньор распахнул следующую дверь. Здесь было гораздо светлее — сияли десятки свечей. Устройства с цепями и веревками, очаг с раскаленными углями, склонившийся пред нами в поклоне полуголый человек. И еще один мужчина — огромный, распятый на столбах посредине пыточной.

— Вот наш добрый рассказчик — громко объявил Горце. — Мы дадим ему пару мгновений, прежде чем начать, не так ли, моя дорогая? Эй, палач…

Полуголый человек суетливо поклонился и принялся раздувать угли. По его поведению я поняла, что он глухой.

— Взгляните, прекрасная монна, на этого несчастного красавца — монсеньор обратил мое внимание на того, кто был целью прихода в эти казематы. — Князь Алефетэ — еще недавно герой народа и претендент на трон. О, его ублюдочное происхождение этому слегка мешало, но он надеялся. Наивный бастард. Как он вам?

— Не слишком, монсеньор. Мне кажется, Его Сиятельство сегодня не умывался — предположила я.

Горце хихикнул:

— Да, всего два дня в гостях у меня, и князя трудно узнать.

Между тем, князь мне нравился. У меня вообще в последнее время вызывали симпатию рослые мужчины с отчетливо выраженной мускулатурой — они похожи на вольных воинов. Мускулы Алефетэ были вполне выражены, поскольку он висел абсолютно обнаженный, на высоко растянутых веревках. Нет, он не был таким гигантом, как мне показалось при первом взгляде, просто очень рослый, хорошо сложенный и напряженный мужчина. Темноволосый во всех местах, с эффектной бородкой и усами, сейчас он выглядел более темным, подкопченным и потным. В пыточной действительно было жарко, да и палач успел начать свою работу. На выпуклой груди князя были видны ожоги, небольшие, видимо, пробные. На бедра несчастного пленника мы с Маргери не смотрели: там было небезынтересно, но проявлять подобное любопытство в присутствии властного потенциального любовника — крайне дурной тон.

— Итак, князь, всего один вопрос — монсеньор перешел к делу. — Где скрываются заговорщики Эрницио и Гморе? Вы были в центре заговора, и знаете все!

— Я знаю, что вы клятвопреступник, убийца и растлитель! Твои дни, нет! твои часы сочтены! — гордо провозгласил пленник, и его прижгли сзади.

Князь зарычал от боли и гнева — мое присутствие его смущало и заставляло проявлять удвоенное мужество.

Вообще гордые слова, прямота и честность в пыточной мне казались немного прямолинейной линией поведения. В этой оценке мы с Маргери были на редкость едины. Если монсеньору остались «сочтенные часы» власти, имело смысл поговорить, поторговаться, потянуть время. Князь слишком однозначен, а его уже жгут сзади, жалко ведь, сзади он даже привлекательнее.

Я потянулась к уху Горце, пришлось привстать на цыпочки — только рядом с этим не слишком высоким злодеем я осознала, как миниатюрна и изящна монна Маргери. Просто дюймовочка какая-то. Я прошептала, тщательно подбирая нотки:

— Монсеньор, князь — крепкий мужчина. Мы теряем время. Позвольте мне спросить этого преступника. Я знаю хороший способ.

— Неужели ты готова быть со всеми, голубоглазая дьяволица? Я не желаю тебя видеть грязной! — ноздри Горце затрепетали.

— Как вы могли подумать, монсеньор⁈ Я никогда бы не позволила себе… Я лишь спрошу.

Подвешенный князь смотрел на наше перешептывание, и я чувствовала, что волную его. Все же малышка Маргери истинная профессионалка, умеющая соблазнять даже поджаренного мужчину. А ведь я ничего и не делала — только трепетно смотрела в глаза упрямцу.

Горце неохотно отпустил меня, я приблизилась к пленнику, он мрачно смотрел сверху вниз.

— Это ведь очень больно, Ваше Сиятельство? — почти прошептала я, продолжая удерживать взглядом его взгляд. — Зачем? Что вам эти двое? Эрницио и Гморе, ах, что в них смысла? Ваша жизнь много ценнее. Когда я увидела вас впервые…

Я коснулась кончиками пальцев его груди, другой рукой ухватилась за веревку, удерживающую могучую княжескую руку, словно пытаясь облегчить страдания, причиняемые натяжением пут. Мужчины, все трое, включая безымянного палача, зачарованно следили за движениями моей ладони: пальцы с пурпурными, не очень длинными, но идеальными ноготками ползли по мужской груди, лаская и околдовывая. Но это были не самые важные пальчики, просто я и сама этого не знала до последнего мгновения.

Черт, да маленькая Маргери куда шизанутее меня!

Пурпурные ноготки почти коснулись свежих ожогов, боль и наслаждение в равной степени нахлынули на князя, взгляд его становился безвольным, плоть ниже выдала непроизвольное и однозначное возбуждение пленника. Он смотрел мне в глаза. Это было приятно — от него пахло болью, желанием, подпаленной шерстью и прекрасными духами. Парфюмер монсеньора был явно хуже.