Дело Аляски Сандерс - Диккер Жоэль. Страница 66

– Эрик, у нас с тобой больше не может так продолжаться. В конце концов все выплывет наружу, и всем будет слишком больно.

– О’кей. Я все понимаю, – только и сказал Эрик.

– Наша история закончилась там же, где началась, – у меня на кухне. Он исчез из моей жизни, как его и не было. Потом стал опять приходить к нам домой с Уолтером, и все пошло как прежде. Будто ничего не случилось. Но бурные страсти безболезненно не кончаются. Вот и у нас так вышло. Месяца два спустя после того, как мы расстались, Эрик зашел в магазин. Я была одна. Это было когда-то в феврале. Уолтер с Эриком тогда безуспешно пытались получить стипендию в университете. Дело было прямо перед теми пресловутыми межлицейскими соревнованиями – мы вам про них рассказывали, – когда приехал рекрутер из Монарха посмотреть, как бегут оба мальчика, и когда Уолтер внезапно заболел.

Февраль 1988 года

– Здравствуй, Эрик, – приветливо сказала Салли, когда он вошел в магазин.

Эрик на приветствие не ответил. Лицо у него было бесстрастное, и Салли сразу поняла, что дело неладно.

– Ты одна?

– Да, а что?

– Это по поводу послезавтрашних соревнований. Забег очень важный, сама знаешь, там будет рекрутер из университета Монарха.

– Да, Уолтер мне говорил.

– Я не хочу, чтобы Уолтер участвовал в забеге.

– Ты что такое несешь?

– Мне нужна эта стипендия. Я первый выбрал университет Монарха, Уолтер просто решил пойти туда же, куда я. Если стипендию получит он, а не я, это будет несправедливо. А он ее получит, потому что он сильнее меня.

Салли стало страшно. Она чувствовала, что надвигается опасность. Эрик внезапно заявил:

– Я хочу, чтобы ты сняла Уолтера с соревнований. Для меня это единственный шанс добыть стипендию.

– Эрик, ты что, с ума сошел? Что ты хочешь, чтобы я сказала Уолтеру?

– Ничего ему говорить не надо, я хочу, чтобы ты действовала. Он не должен участвовать в соревнованиях, а как – разбирайся сама. Иначе я отдам это фото твоему мужу.

Эрик достал из кармана пальто снимок и протянул Салли. На снимке они, обнаженные, целовались взасос в номере мотеля. Салли вздрогнула: она прекрасно помнила эту минуту страсти, когда Эрик вдруг оторвался от любовных утех и схватил фотоаппарат, который повсюду таскал с собой. В тот момент она спросила, отчасти тревожно, отчасти с любопытством: “Ты что делаешь?” Он ответил: “Делаю то, что делал бы, если бы мы были свободны, если бы могли свободно любить друг друга: я бы целыми днями тебя снимал. Не волнуйся, там даже пленки нет”. Он обнял ее и поцеловал, держа аппарат в вытянутой руке и наставив на них объектив.

Теперь Салли понимала, что Эрик ей солгал. Как она могла быть такой идиоткой! Она сама себя ненавидела. Эрик же произнес с угрозой:

– Внесем ясность: если Уолтер победит меня в забеге, весь город увидит это фото, все узнают, что ты всего лишь грязная шлюха.

– Значит, это вы подстроили, чтобы Уолтер в день соревнований заболел? – спросил Гэхаловуд.

– Да, – плача, призналась Салли. – Я прямо с утра налила ему во фляжку слабительное и заставила выпить. “Тебе нужен хороший водный баланс, дорогой. Так тренер сказал”. Я видела, как он в пару глотков опорожнил эту мою фляжку. Дозу я ему дала лошадиную, надеялась на немедленную реакцию, чтобы он не мог даже из дома выйти. Но поначалу не случилось ровно ничего. Мы сели в машину и поехали на стадион. Всю поездку я отчаянно ждала, что сейчас Уолтер попросит отца остановиться на обочине, но он чувствовал себя прекрасно. Пока они разогревались на дорожке, скакал козленком. Я ничего не понимала. Эрик метал на меня злобные взгляды. Я изо всех сил старалась скрыть смятение, выкрикивала что-то в поддержку: я знала, что Эрик вполне способен осуществить свои угрозы, и весь Маунт-Плезант увидит, как я в чем мать родила целую с языком семнадцатилетнего мальчишку. Когда они вышли на старт, я чуть в обморок не упала. И в этот момент Уолтер убежал со стартовой позиции в раздевалку. Я знала, что он оттуда не вернется.

– И что потом? – спросил я.

– Потом несколько месяцев бегала от Эрика, как от чумы. Пока он не уехал в университет Монарха. Когда его не стало в городе, это было просто избавление.

– А когда он вернулся?

– Вернулся он осенью девяносто восьмого года, десять лет прошло. Я постаралась задвинуть эти ужасные воспоминания подальше, надеялась, что и он тоже. А увидев, что он увивается вокруг Аляски, сразу насторожилась. Я знала, что он может быть опасен. А потом, в тот понедельник, 5 апреля 1999 года, все рухнуло…

– Когда Уолтер пришел к вам ужинать, так? Соседка утверждает, что в тот вечер у вас с Уолтером случилась страшная ссора. Почему вы позавчера не сказали об этом инциденте?

– Потому что это связано с моим романом с Эриком. Я не могла вам рассказать, не сознавшись в нашей связи. Теперь вы все знаете, и скрывать мне нечего. Помните, я вам рассказывала, что в тот вечер понедельника, 5 апреля 1999-го, Уолтер пришел домой и сказал, что наломал дров?

– Да, речь шла о том, что он срочно починил машину.

– Точно. Но было еще кое-что, о чем я сознательно умолчала: Уолтер мне рассказал про пуловер Эрика. Его приятель-полицейский, тот, что сообщил ему об осколках фары, которые нашли на Грей Бич, упомянул, что обнаружен еще и серый пуловер, запачканный кровью.

Понедельник, 5 апреля 1999 года

За ужином Уолтер рассказал матери, что спешно починил фару, испугавшись, что его заподозрят в убийстве Аляски, а потом добавил:

– Есть кое-что другое, ма. Еще серьезнее…

– Что же? – встревожилась Салли Кэрри.

– Копы нашли серый пуловер, испачканный кровью, – признался Уолтер. – Серый пуловер с буквами “M” и “U”.

– И что? – спросила Салли Кэрри с колотящимся сердцем.

– “M” и “U” – это Monarch University. Это пуловер Эрика. Две недели назад мы ездили на рыбалку, попали под дождь, и он мне его одолжил.

– Этот пуловер был у тебя? – в страхе спросила Салли.

– Он был на заднем сиденье моей машины. Когда я уезжал в Канаду на ту конференцию, я забрал из машины одну папку. Из-за этого мокрого пуловера в салоне воняло. Я не успел отнести его домой и закинул в багажник. На следующий день после моего отъезда мне позвонил Эрик. Непременно хотел забрать свой пуловер. Я ему сказал, что он в багажнике, пусть попросит Аляску. Но когда я вернулся из Квебека, пуловер загадочным образом исчез. Эрик по-прежнему с меня его требовал, но теперь, когда ты сказала, что видела, как Эрик выходит из моей машины, пока я ездил в Квебек, я все думаю, не он ли его забрал на самом деле…

Салли была в ужасе.

– Ты хочешь сказать, что Эрик как-то замешан в этом убийстве?

– Не знаю, ма…

По словам Салли, от этой истории с пуловером она впала в панику.

– Это, да еще ремонт машины, я боялась, что все подозрения падут на Уолтера. Даже сказала себе, что, наверное, Эрик его подставил. Я-то знала, на что способен Эрик! Тогда я стала умолять Уолтера остерегаться его. Его страшно удивили мои слова, он хотел знать, почему я ополчилась на его друга. Рассердился: “Ты только и делаешь, что перемываешь Эрику косточки, обвиняешь его, что он спит с Аляской. Довольно, хватит уже!” А я хотела только одного – чтобы он держался от Эрика подальше. Но Уолтер не желал ничего слушать. Твердил, что это его друг детства, что он во всем ему доверяет. Тогда я решила ему рассказать, что произошло между Эриком и мной. И плевать на последствия. Мой сын должен был знать, кто такой на самом деле Эрик Донован. И я призналась ему во всем: в нашем адюльтере в квартире над магазином, рассказала про шантаж, про слабительное. Я никогда не видела Уолтера в таком гневе, думала, он тут все разнесет. Что было потом, вы знаете. Он вернулся к себе. Исписал стены квартиры, где мы проводили время с Эриком, словами, предназначенными мне: “Неверная шлюха”. Затем поджег это проклятое место и сбежал.