Дело Аляски Сандерс - Диккер Жоэль. Страница 9

Гэхаловуд приподнял стопку брюк и вдруг застыл. Под брюками лежали еще два письма, таких же, как в кармане у Аляски:

я все про тебя знаю.

– Аляске кто-то угрожал? – спросил Гэхаловуд.

– Нет, а что?

– А то, что она получала угрозы. – Гэхаловуд показал Уолтеру послания.

– Это еще что такое? – спросил тот.

Ему казалось, что он сходит с ума.

– Аляска никогда вам про них не говорила?

– Нет, никогда! Какой-то кошмарный сон.

Под вечер оживление на Грей Бич спало. Тело Аляски унесли, ограждение у пляжа сняли. Полицейские машины уезжали одна за другой. Толпа репортеров и зевак поредела. Смотреть больше было не на что.

Гэхаловуд с Вэнсом вернулись в Конкорд, в управление полиции штата Нью-Гэмпшир, и приступили к неизменному ритуалу, с которого начиналось каждое их новое дело: установили позади столов большую магнитную доску и стали на ней развешивать первые данные расследования.

Гэхаловуд написал красным фломастером: “Дело Аляски Сандерс”, Вэнс прикрепил пониже сделанные криминалистами фото, которые им только что принесли. На них было тело Аляски на пляже, мертвый медведь рядом, невыносимые крупные планы лица девушки. Фотографии записки “Я ВСЕ ПРО ТЕБЯ ЗНАЮ”, синей машины с откидным верхом, кожаной сумки с одеждой и косметичкой, обнаруженной в багажнике. Несколько общих планов леса. Заброшенный трейлер. Запачканный кровью пуловер на полу, серый, с буквами “M” и “U”. Тропинка в лесу. Дерево с отметиной черной краски. Осколки задней фары.

Их прервал звонок из приемной: приехали родители Аляски Сандерс.

– Давай я ими займусь, – предложил Вэнс Гэхаловуду. – Тебе домой надо.

Гэхаловуд взглянул на часы.

– Не собираюсь изображать из себя служащего, когда у нас убийство на руках.

– Ты не хуже меня знаешь, что до завтра ничего не случится, да и вообще… Вскрытие судмедэксперт сделает только в понедельник. Я свожу родителей Аляски в морг, чтобы опознали дочь. А ты езжай домой, займись Хелен и переездом. Только не давай ей таскать коробки. Я скоро заеду, если надо чем помочь.

Гэхаловуд вернулся к себе. Подъехав к своему новому дому, он сразу успокоился. Дневные тревоги словно смыло. Заглушив двигатель, он несколько минут любовался новым жилищем – маленьким, но миленьким. Они с Хелен три месяца назад сразу в него влюбились. С тех пор как она забеременела, они пытались съехать из слишком тесной квартиры и купить дом: скоро их станет четверо, нужно место. Ему хотелось, чтобы у дома был хоть какой-нибудь садик. Они объездили много домов, но безрезультатно. Ничего подходящего. Пока не нашли этот. День тогда был дождливый, но, несмотря на непогоду, на вид дом им понравился сразу. Переступив порог, они уже не сомневались: оба представляли, как здесь закипит жизнь. В довершение всего цена оказалась очень низкой: дом нуждался в ремонте. Через десять дней они подписывали договор. Ремонтные работы начались месяц спустя, но, как всегда, затянулись, и в конце концов они смогли переехать только на прошлой неделе, за несколько дней до родов.

Гэхаловуд открыл дверь. Внутри в веселом беспорядке громоздились коробки, но ему было плевать. Он был счастлив. Хелен прикорнула на диване. Он нежно разбудил ее, она притянула его к округлившемуся животу:

– В этом доме так хорошо.

– Знаю. Где Малия?

– У моей матери. Сегодня ночует там.

– Прости, за весь день минуты не было тебе позвонить.

– Ничего страшного, я так и поняла, что тебе некогда.

– У нас убийство. Девушка, двадцать два года, нашли в лесу.

Гэхаловуд постарался выкинуть из головы образ Аляски.

– А ты как день провела? – спросил он, чтобы сменить тему.

– Сходила в тот магазинчик декора на Айзек-стрит. Смотри, что нашла.

Она встала и вытащила из бумажного пакета железную кованую накладку со сплетенными словами:

радость жизни

– Повесим снаружи, у входной двери, – пояснила Хелен.

– И что это будет значить?

– Нас! Нас в этом доме.

Гэхаловуд улыбнулся. После ужина он прибил настенное украшение под навесом крыльца. Как только он закончил, на аллее, ведущей к дому, остановилась машина: приехал Вэнс.

– Ну что? – спросил Гэхаловуд напарника, когда тот поднялся на крыльцо.

– Родители просто убиты. Нетрудно догадаться. Они официально опознали дочь.

Гэхаловуд принес две банки пива. Напарники сели на ступеньку и стали пить. Вэнс закурил.

– Милая хибарка, – сказал он.

– Спасибо.

– Но что вам приспичило переезжать за несколько дней до родов!

Вэнс разглядывал кованое украшение на стене, теперь оно будет встречать гостей.

– “Радость жизни”, – прочитал он.

– Это Хелен придумала, – сказал Гэхаловуд.

– Мне нравится, – одобрил Вэнс. – Это значит, не надо тащить сюда все ужасы, с которыми тебе придется сталкиваться.

Они посидели молча. Вэнс докурил сигарету и тут же достал еще одну. Он нервничал. Затянувшись пару раз, он подумал, что пора рассказать напарнику о своем решении. Мысли эти посещали его уже давно, но сегодня утром, увидев тело Аляски, он понял, что время пришло.

– Я начинал службу копом в Бангоре, в штате Мэн. Одно из моих первых дел – семнадцатилетняя девчонка, ее убили, когда она возвращалась пешком с вечеринки у подруги. Звали Габи Робинсон. Никогда ее не забуду. Того, кто это сделал, так и не нашли. Сегодня утром, когда я увидел это тело на пляже, во мне поднялась целая туча дурных воспоминаний. Дело Аляски Сандерс станет моим последним расследованием, Перри. Мы поймаем того, кто это сделал. Мы его возьмем. Обещаю. Тогда я смогу посмотреть в глаза родителям Аляски и сказать им, что правосудие свершилось. А потом – хватит с меня.

К дверям Гэхаловуда я подошел сильно заранее – с цветами, бутылкой вина и подарком для Лизы. И, нажимая на звонок, как всегда, задержался взглядом на кованой вывеске, встречавшей гостей: “Радость жизни”.

Глава 3

Радость жизни

Нью-Гэмпшир

6 апреля 2010 года

Этот дом за последние два с лишним года стал средоточием нашей дружбы. Я начал захаживать сюда летом 2008 года, в разгар дела Гарри Квеберта. Тут я познакомился с Хелен, изумительной женой Гэхаловуда, и его прелестными дочками, Малией и Лизой. Настоящей вехой в наших с ними отношениях стало Рождество того же года.

Декабрь 2008 года

Дело Гарри Квеберта было завершено несколько месяцев назад, и общались мы редко, от случая к случаю. Но нерегулярность контактов – как всегда бывает с глубокими чувствами – нисколько не затронула оснований нашей дружбы. Я осознал это однажды утром, во время той праздничной передышки, когда время словно останавливается. Мне пришла по почте маленькая посылка от Хелен Гэхаловуд – местные нью-гэмпширские деликатесы и открытка с поздравлениями. На открытке был потрясающе правдивый портрет всего семейства: Перри, в одном из своих жутких галстуков, глядел в объектив с видом рассерженного бизона, а сияющая Хелен обнимала дочерей. Внутри – несколько строчек, написанных рукой Хелен:

А пониже, рукой Перри:

Эти знаки внимания перевернули мне душу, заставили осознать собственные чувства к семейству Гэхаловудов. Мне захотелось немедленно ответить взаимностью, и я принялся печь для них пирог. Соорудил единственный десерт, какой умел готовить, – банановый пирог, его всегда пекла в эти дни тетя Анита. Получался он только из очень спелых бананов. Через час, когда пирог был готов, я прыгнул в машину и за четыре часа добрался до Конкорда, штат Нью-Гэмпшир. Под вечер я позвонил в дверь дома Гэхаловудов. В руках у меня был пирог и какие-то безделушки, захваченные в придорожном торговом центре. Засиживаться я не собирался: весь этот путь в обнимку с жалким пирогом был всего лишь моим ответом на их слова: “И вы, вы тоже лучшее, что случилось со мной в 2008 году”. Друга нельзя встретить, он объявляется сам. Так случилось и с ними. Это были настоящие друзья, таких у меня не было – вернее, больше не было со времен моей “славы”. Кроме Гарри Квеберта.