Щелкни пальцем только раз - Кристи Агата. Страница 42

— Вы хотите сказать, она преступница?

— Может, и так. Она могла им попасться.

— Каким образом?

— Ну я полагаюсь на то, что вы сохраните это в тайне, я знаю, что в таких делах вы умеете держать язык за зубами. Местная полиция всегда считала, что ее муж, Амос Перри, вполне вероятно, и есть человек, стоящий в ответе за те убийства детей, довольно уж много лет назад. Психически он не совсем нормален. По мнению медиков, у него вполне могла возникнуть потребность разделаться с детьми. Прямых улик никогда не было, но слишком уж его жена усердствовала, чтобы каждый раз обеспечить его соответствующим алиби. В каковом случае, вы понимаете, у банды бессовестных людей появилась реальная возможность подцепить ее на крючок. Они могли поселить ее в дом в полной уверенности, что она будет держать рот на замке. У них, почти наверняка, есть какие-то сокрушительные улики против ее мужа. Вы с ними встречались — что вы о них скажете, миссис Таппенс?

— Она мне понравилась, — сказала Таппенс. — Мне кажется… Ну, я назвала ее про себя дружелюбной ведьмой, то есть ведьмой, занимающейся белой магией, а не черной.

— А он?

— Мне он внушал страх, — сказала Таппенс. — Не все время. Я испугалась его раз или два. Он вдруг, казалось, стал каким-то огромным и страшным. Всего лишь на минуту или две. Я бы ни за что не определила, чего именно я боюсь, но я испугалась. Вероятно, я вдруг почувствовала, что он, как вы говорите, не совсем нормальный.

— Таких людей много, — сказал мистер Смит. — И зачастую они совершенно не опасны. Но никогда нельзя быть уверенным на сто процентов.

— Что мы сегодня собираемся делать в доме приходского священника?

— Повидать кое-кого, задать несколько вопросов, а может, и кое-что узнать.

— А майор Уотерс там будет? Тот человек, который написал викарию о своем ребенке?

— Да такого человека вроде бы и нет! Под старым могильным камнем оказался гроб — детский гробик, обложенный свинцом… А в нем было полно награбленного добра. Драгоценности и изделия из золота от кражи со взломом около Сент-Элбанс. Письмо викарию было написано с целью узнать, не случилось ли чего с могилой, поскольку хулиганские выходки местных подростков все перепутали.

— Я так сожалею, моя дорогая, — сказал викарий, направляясь навстречу Таппенс с протянутыми руками. — Право, моя дорогая, я так расстроился, что это случилось именно с вами, ведь вы были так добры. Когда вы занимались этим, чтобы помочь мне. Я считал — да и сейчас еще считаю, — что это я во всем виноват. Мне не следовало бы позволять вам ходить среди могильных камней, хотя, право, у нас не было оснований полагать — абсолютно никаких оснований, что банда молодых хулиганов…

— Не надо расстраиваться, викарий, — сказала неожиданно появляясь рядом с ним мисс Блай. — Миссис Бересфорд знает, я уверена, что вы тут совершенно ни при чем. С ее стороны и впрямь было исключительно мило вызваться помочь, но все это уже в прошлом, и она совершенно здорова. Правда же, миссис Бересфорд?

— Разумеется, — ответила Таппенс, испытывая, однако, легкую досаду из-за того, что мисс Блай с такой уверенностью расписывается за ее здоровье.

— Идите посидите здесь, обопритесь спиной на подушку, — предложила мисс Блай.

— Не нужна мне никакая подушка, — сказала Таппенс, отказываясь занять стул, который мисс Блай навязчиво подтащила вперед. Вместо этого она прошла и села на очень неудобный стул с прямой спинкой по другую сторону камина.

Послышался резкий стук в парадную дверь, и все в комнате подскочили. Мисс Блай поспешила к выходу.

— Не беспокойтесь, викарий, я открою, — сказала она.

— Пожалуйста, будьте так добры.

В холле послышались приглушенные голоса, и мисс Блай вернулась, сопровождая крупную женщину в неотрезном платье и следовавшего за ней очень высокого худого мужчину с трупным цветом лица. Таппенс вытаращилась на него: на плечи накинут черный плащ, а худое и изможденное лицо казалось лицом из другого века. Можно подумать, решила Таппенс, что оно только что с полотна Эль Греко.

— Очень рад вас видеть, — сказал викарий и повернулся. — Позвольте представить вам сэра Филиппа Старка, мистер и миссис Бересфорд, мистер Айвор Смит. Ах! Миссис Боскоуэн! Не видел вас целую вечность… Мистер и миссис Бересфорд.

— С мистером Бересфордом я знакома, — отвечала миссис Боскоуэн. Она посмотрела на Таппенс. — Здравствуйте, — сказала она. — Рада с вами познакомиться. Я слышала, вы попали в аварию.

— Да. Но я уже совершенно здорова.

После представления гостей друг другу, Таппенс села обратно на свой стул. На нее нахлынула усталость. Таппенс решила, что это результат сотрясения. Полузакрыв глаза и притихнув, она, тем не менее, внимательно разглядывала всех присутствующих. К разговору она не прислушивалась, она только смотрела. У нее возникло чувство, что некоторые персонажи драмы — драмы, в которую она столь опрометчиво ринулась, собрались здесь, как они могли бы собраться в какой-нибудь драматической сцене. Все обстоятельства и дела как бы стягивались вместе, образуя что-то вроде компактного ядра. С появлением сэра Филиппа Старка и миссис Боскоуэн вдруг предстали два дотоле не известных персонажа. Они как бы присутствовали там все время, но находились, так сказать, за пределами круга, и вот они вошли в него. Они тоже каким-то образом были связаны с этим делом, втянуты в него. Они пришли сюда сегодня вечером, но зачем? — гадала Таппенс. Их кто-нибудь пригласил? Айвор Смит? Он приказал им явиться или только настоял на этом? Она подумала про себя: «Все началось в „Солнечном кряже“, но „Солнечный кряж“ не является центром всего этого дела. Сердцевина его всегда была здесь, в Саттон Чанселлоре. Тут много чего происходило. Пусть и довольно давно, почти наверняка не в последнее время. Давным-давно творились всякие дела, не имеющие никакого отношения к миссис Ланкастер, но миссис Ланкастер — по недоразумению — оказалась в них втянутой. Так где же миссис Ланкастер сейчас?»

По всему телу Таппенс пробежала легкая холодная дрожь.

«Мне почему-то кажется, — подумала Таппенс, — что она, вероятно, умерла».

Выходит, считала Таппенс, она потерпела поражение. Почувствовав, что миссис Ланкастер грозит опасность, Таппенс отправилась на ее поиски, вознамерившись отыскать, защитить ее.

«А если она еще не умерла, — подумала Таппенс, — я найду ее!»

Саттон Чанселлор… Вот где все началось, вот откуда пошла угроза. И частью ее был Дом на канале. А может, Дом оказался в центре всего этого, если не сам Саттон Чанселлор. Место, где люди жили, куда приезжали, откуда уезжали, убегали, пропадали, исчезали и где появлялись вновь. Как сэр Филипп Старк.

Не поворачивая головы, Таппенс перевела взгляд на сэра Филиппа Старка. Кроме того, что выдала ей миссис Копли в своем монологе, Таппенс о нем ничего не знала. Спокойный, ученый человек, ботаник, промышленник, или, во всяком случае, человек, которому принадлежит изрядный куш в промышленности. Стало быть, человек богатый, причем любящий детей… Ну вот, опять она туда же. Опять дети. Дом на канале и птица в дымоходе, а из дымохода вывалилась детская кукла, кем-то туда засунутая. Детская кукла, набитая бриллиантами, — следствие преступления. Это был один из штабов крупного синдиката преступников. Но ведь есть преступления более зловещие, чем просто грабежи. Миссис Копли сказала: «Мне всегда казалось что он мог это сделать».

Сэр Филипп Старк. Убийца? Из-под смеженных век Таппенс изучала его, ясно сознавая, что изучает его, чтобы определить, подходит ли он каким-либо образом под ее концепцию убийцы, причем убийцы детей.

«Сколько же ему лет? — подумала она. — По меньшей мере семьдесят. Может, чуть больше. Истощенное лицо аскета. Да, лицо определенно аскетическое, лицо мученика. Эти большие темные глаза. Глаза Эль Греко. Изнуренное тело.

Почему он пришел сегодня сюда?»