Убей-городок (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич. Страница 18
Значит, где искать сведения об изъятом ружье? А только в одном месте. И место это — разрешительная система, или по-простому, между своими — «разрешиловка».
Некоторые граждане в запальчивости считают, что в разрешительной системе работают боги. У богов тихие голоса, склонность к занудству и вежливые манеры, но одно упоминание о них заставляло дрожать поджилки многих строгих начальников различных организаций, а чувствительных барышень из множительных центров сразу отправляло в обморок. Ещё бы: охотничье оружие, сдявы (сильно действующие ядовитые вещества), взрывчатка, работа множительных центров и отдельных множительных аппаратов на предприятиях — всё зависело от этих людей, как и ещё чёртова туча непонятных простому милиционеру функций и полномочий. Для кого-то они были даже страшнее Главлита, ведавшего вопросами цензуры. А как же иначе: Главлит далеко, а разрешители с их броненосной неуступчивостью — вот они. И ни за что не простят, если вдруг обнаружат размножение не тех бумаг, которые надобны, а какой-нибудь брошюрки с кулинарными рецептами, будь они неладны.
Вспомнилось, как читал однажды данную мне только на одну ночь под страшное честное слово «никому ни-ни» пачку замызганных листов папиросной бумаги с почти неразличимым шрифтом (экземпляр, наверное, десятый) воспоминаний Светланы Аллилуевой. При передаче материалов в воздухе витало страшное слово «самиздат» и пахло нарушением закона. А как же иначе, если в стране не только множительные аппараты, но и каждая пишущая машинка подлежала строгому учёту и правильному применению?
Я шёл в разрешиловку, и из её многочисленных функций меня интересовала только одна — оружие, а именно — охотничье гладкоствольное. Попасть хотелось к Васе Парманову, инспектору чуть старше меня возрастом, с которым, как я надеялся, разговаривать будет попроще, чем с его матёрым коллегой. Вася был никакой не Вася, а очень даже Гайбулла Икрамович, что ярко подтверждалось его смуглой узбекской внешностью. Васей, по слухам, его стали звать с лёгкой руки командира комсомольского оперативного отряда Василия Жуковского, идейного борца с преступностью и житейского философа одновременно. Это ему принадлежала фраза «Эх, Вася!», которой он публично корил себя за что-нибудь неправильное. Во время какого-то совместного милицейско-комсомольского рейда, в котором участником оказался и Парманов, Жуковский произнёс свою сакраментальную фразу, а она возьми, да и прилипни каким-то чудом к инспектору. Парманов, к его чести, не обиделся и легко откликался в дальнейшем на своё новое русское имя.
Я помнил, что мы неплохо ладили, пока Вася служил в Череповце. Никуда он не перешёл, так и работал в своей разрешиловке, несмотря на маленькие потолки по должности и званию. А когда страна затрещала по швам, он уехал на родину, то ли в хлебный Ташкент, то ли в солнечный Навои. Доходили слухи, а может придумки, что он получил очень высокую должность и процветает напропалую. Кто знает? Будь я на его месте, тоже бы сочинил что-нибудь подобное при любом развитии событий. Но такое счастье выпадало немногим. Не ко всем уехавшим в те времена их исторические родины были одинаково щедры и благосклонны. Некоторым пришлось возвращаться. Но отношение к ним было уже несколько другое. Вернувшийся — это совсем не одно и то же, что не уезжавший. Вот так.
Надо признаться, я шёл к Васе с целью его обмануть. Немножко. Совсем чуть-чуть. И при этом помыслы мои были чисты. На мою удачу, он оказался на месте и без посетителей. И я взял быка за рога. Легенда была следующая: начальство требует с меня акт передачи в разрешительную ружья, которое я ранее изъял у одного гражданина. А я, разгильдяй и редиска, эту бумагу куда-то заховал и не могу найти. И мне надо сделать копию, чтобы от меня отвяли. Убей, не помню, к месту ли я употребил давно привычный мне термин «редиска» (в каком там году вышли «Джентльмены»?), но вроде прокатило. Значит в строчку.
Ну, и что здесь крамольного, в моей истории? А то, что никакое начальство ничего с меня не требовало. И я вообще не помню, изымал ли какое-либо оружие в обозримом прошлом. Если окажется, что я ничего не сдавал сюда вообще, то объясняться с Гайбуллой будет стрёмно. Тогда зачем весь этот цирк? Да затем только, чтобы мне самому узнать, был ли такой факт в прошлом, а ещё затем (и это главное) — кто этот нарушитель. И если звёзды сойдутся как надо, я получу уверенность в том, что сумасшедшая идея, посетившая меня после встречи с Митрофановым, есть не болезненная химера, а вполне добротная версия, могущая привести к нужному результату. Это там, в моём то ли будущем, то ли прошлом махать крыльями и кулаками было уже поздно. А теперь, раз уж такая оказия случилась, почему бы и не раскрутить ситуацию? И мне вдруг подумалось, что ходить неотомщённым более сорока лет — это избыточная милость к моему обидчику.
Моя легенда Васю не удивила. А что, может к нему с такими вопросами не один я хожу? Он вытащил из металлического ящика, огромного как шифоньер, толстый журнал, но в руки мне его не дал (вот они, зануды!), а стал смотреть сам.
— Тебе который? — спросил он через некоторое время блуждания по страницам.
Ого! У меня, оказывается, не одно ружьишко сдано было сюда.
— А давай оба, на всякий случай. — рискнул ответить я, надеясь, что их там не окажется три.
И ничего плохого не произошло. Вася заложил двумя линейками нужные страницы в журнале и передал его мне. Оказалось, что первый случай был вообще не про то — вдова сдавала ружьё на реализацию в связи со смертью владельца. Это на порядок увеличивало мои шансы на нужный результат во втором случае. К нему я и перешёл. Итак, Бурмагин Сергей Александрович, 1946 года рождения, проживает ул. Ленина, 132 кв.28.
02.05.1976 г. — административный арест 15 суток.
Указ ПВС РСФСР от 26 июля 1966 года.
Дальше шли неинтересные мне на этом этапе сведения о ружье. Дата изъятия — двадцатое мая. Я прикинул, получился самый разгар весенней охоты. Да, болезненное дело для заядлого охотника. А участок-то не мой. Значит, скорее всего, в майские праздники товарищ совершил мелкое хулиганство и схлопотал пятнадцать суток. А дальше по накатанной: в картотеке сопоставили, что он владелец оружия, и начальство поручило по каким-то своим резонам провести экспроприацию стороннему участковому. Что ж, обычное дело. Кстати, мужик-то, хоть и не с моего участка, но почти сосед мой. Живет на улице Ленина, а это от моего общежития минут десять-двадцать неспешной ходьбы.
Я старательно заполнил ненужный мне теперь акт, подписал сам и дал Васе расписаться. Тот поставил витиеватую закорючку (не по-узбекски ли?) и аккуратно подписал сверху листа — «Копия». Ну, не зануда ли?
Душевно поблагодарив «разрешителя», я удалился. Бинго! Пока всё идёт так, как надо.
Глава девятая. Участковый под прикрытием
Значит, что мне известно про моего потенциального душегуба? Фамилия и адрес. Пятнадцать суток дают не часто, а если дали — стало быть, заработал. И про ружье, которое я изымал — про это тоже знаю.
Теперь — а что я не знаю? А я не знаю, что это за личность. Теоретически, мог он свои сутки заработать случайно, а сам по себе — милейший человек. Я ведь могу и ошибаться. Не факт, что злоумышленник решил отомстить участковому за изъятие ружья. Получается, надо его проверить по месту жительства.
Общеизвестно, что лучшим другом участкового инспектора являются бабушки у подъездов. Понимаю, что полученная от них информация не может стать доказательством ни для прокуратуры, ни для суда, но нам этого и не нужно. От нас, как правило, требуют предоставлять характеристики некоторых граждан, а кто этих граждан лучше всего может знать? Правильно — бабушки, которые целый день сидят у подъездов, чешут языками и от пристального взора которых не укроется ничего. Ни очередной хахаль Нюськи-парихмахерши, ни фингал, поставленный своей супруге тишайшим Федором Михайловичем — не Достоевским, а инженером со ЖБИК, ни пьяный дебош старшеклассников. То же самое, если жилец исправно здоровается с бабками, выносит мусор и ни разу не был замечен в нетрезвом виде. Или замечен — но так, по мелочи.