Смерть мисс Мак-Джинти - Кристи Агата. Страница 11

Пуаро вдруг остановился. Не этот ли малозначительный факт он стремился обнаружить с момента своего приезда в Бродхинни? Тогда от него ускользнуло значение услышанного. В том, чтобы написать письмо, для него, как и для большинства людей, не было ничего необычного. Другое дело миссис Мак-Джинти. Она так редко писала письма, что для этого ей пришлось специально купить чернила.

За два дня до смерти она написала письмо. Кому? И зачем? Может быть, эти вопросы не представляли никакого интереса, но их стоило тем не менее задать. Пузырек чернил…

Глава 8

— Письмо? — переспросила Бесси Бэрч. — Нет, я не получала письма от тети. Да и зачем ей было писать мне? Она почти никогда не писала. Ей было семьдесят лет, понимаете, и в детстве она мало училась.

— Но она ведь умела читать и писать?..

— Конечно. Но, за исключением своих «Ньюс оф Уорлд» и «Санди Комет», она почти ничего не читала, а что до писем, то для нее это было нелегким делом. Когда ей нужно было что-нибудь сообщить нам, например пригласить в гости, она звонила по телефону мистеру Бенсону, аптекарю, который живет около нас, и тот передавал нам ее приглашение. Тетя звонила из телефонной кабины на почте, и разговор ей обходился в два пенса.

Пуаро подавил улыбку. Письмо стоило бы немногим дороже, и миссис Мак-Джинти не гнушалась экономией в полпенни. Пуаро уже знал, что она была скуповата.

— Она все-таки писала вам время от времени? — спросил он.

— Она присылала нам поздравительные открытки на рождество.

— У нее не было друзей, с которыми она переписывалась бы?

— Как будто нет. У нее была золовка, но она умерла два года тому назад… Была еще миссис Берлип, но она тоже умерла.

— Короче говоря, если она кому-нибудь написала, то, видимо, в ответ на полученное письмо.

Бесси Бэрч слушала Пуаро со скептическим видом.

— По правде говоря, я не представляю, кто бы ей мог написать. — Смеясь, она добавила:

— Кроме правительства, конечно…

Пуаро понял, что Бесси Бэрч путала правительство с местной администрацией, всегда готовой рассылать людям подробные бестактные вопросники.

— Значит, — сказал он, — миссис Мак-Джинти могла получить от правительства бумагу, на которую следовало дать ответ.

— Тогда она принесла бы ее Джо, чтобы он помог его составить. Когда она испытывала затруднение, она всегда обращалась к Джо.

— Как вы думаете, хранила ли она в своих вещах личные письма?

— Право, не знаю. Кроме того, полиция до меня разбирала ее вещи и не сразу разрешила их забрать.

— Куда они делись?

— У нас в доме тесновато, и я все ее личные вещи сложила в сундук, который стоит наверху… Я решила не относить к перекупщику ее платья, а отдать их к рождеству в благотворительное общество, да потом забыла…

— Можно посмотреть, что лежит в этом сундуке?

— Конечно! Но вы вряд ли найдете там что-нибудь интересное. Полиция все уже пересмотрела…

— Я знаю. Но все же…

Миссис Бэрч провела Пуаро на второй этаж, в небольшую спальню, в которой она, судя по некоторым деталям, занималась шитьем. Сундук стоял под кроватью. Бесси выдвинула его на середину комнаты.

— Вот он, — сказала миссис Бэрч. — А теперь прошу извинения: мне надо идти готовить рагу.

Очень довольный, Пуаро попросил ее поступать так, как если бы его здесь и не было, и как только Бесси повернулась, чтобы уйти, он открыл сундук. В нос ему пахнуло нафталином.

С чувством невольного благоговения он осмотрел все вещи, так много знавшие о покойной. Белья не было; по-видимому, Бесси Бэрч взяла его себе. Но в сундуке было много других вещей: поношенное длинное черное пальто, две шерстяные кофты, выцветшая блузка, юбка и простые чулки; две пары туфель, завернутые в старые газеты; гребень и головная щетка, бывшие в употреблении, но чистые; зеркало в серебряной оправе; фотография в рамке, представлявшая молодоженов, одетых по моде 1920 года, видимо, мистера и миссис Мак-Джинти; два вида курорта Мургейт, наклеенные на дерево; фарфоровая собачка; рецепт какого-то варенья из журнала и две газетные вырезки — одна о «летающих тарелках», другая — о предсказаниях некоей гадалки Шиптон, и, наконец, библия и молитвенник. Не было ни сумочки, ни перчаток. Они, видно, тоже перешли к Бесси Бэрч. Оставшуюся в сундуке одежду Бесси не взяла, видимо, потому, что была слишком полной. А судя по вещам, миссис Мак-Джинти была худощавой и маленького роста.

Пуаро развязал один из пакетов с туфлями. Это была обувь хорошего качества, но очень изношенная. Туфли были бы малы Бесси Бэрч. Сыщик собрался было вновь их упаковать, когда его внимание привлек заголовок газеты: это была «Санди Комет» от 19 ноября. Поскольку миссис Мак-Джинти была убита 22 ноября, то этот номер она купила за три дня до своей смерти. Газета осталась в спальне, и Бесси Бэрч использовала ее для упаковки вещей своей тетки.

В понедельник миссис Мак-Джинти купила флакончик чернил. Не было ли это связано с тем, что она накануне прочла в газете? Пуаро взял второй пакет с туфлями. Они были завернуты в газету «Ньюс оф Уорлд» тоже от 19 ноября.

Действуя методично, Пуаро разложил две газеты на полу, чтобы расправить бумагу, а затем сел на стул и стал их просматривать. Ему сразу же бросилось в глаза, что с внутренней страницы «Санди Комет» была вырезана какая-то большая статья. Она не могла быть ни одной из тех статей, которые он нашел в сундуке. Беглый просмотр обоих еженедельников больше ничего не дал. Пуаро снова упаковал туфли, аккуратно все сложил в сундук и спустился вниз. Миссис Бэрч он нашел на кухне.

— Наверно, вы не нашли ничего интересного, — сказала она.

— Увы! Ничего интересного.

Стараясь придать своему голосу безразличный тон, он добавил:

— Вы не помните, не было ли какой-нибудь газетной вырезки в сумочке вашей тети или в ее портмоне?

— Кажется, не было. А если была, то ее, может, взяла полиция…

Но полиция никаких вырезок не забирала. В описи вещей, обнаруженных в сумочке убитой, не упоминалось ни о каких вырезках.

Пуаро распрощался с миссис Бэрч. Может быть, он напал на след? Скоро он это узнает.

Сидя перед пыльным комплектом газеты, Эркюль Пуаро начал думать, что он не ошибся и что пузырек чернил вывел его на правильный след. Перед ним лежал комплект еженедельника «Санди Комет», специализирующегося на более или менее художественно-повествовательном описании давних и недавних событий, и Пуаро только что прочел крупный заголовок, который в номере от 19 ноября занимал несколько колонок вверху пятой страницы: «Четыре женщины — четыре жертвы. Какова их судьба?»

Под заголовком были напечатаны четыре женские фотографии. Качество печати оставляло желать лучшего. Это были старые снимки, и изображенные на них «героини» более или менее забытых драм выглядели скорее комичными, чем трагическими. Мода быстро меняется, и проходят многие годы, прежде чем какая-нибудь шляпка или платье перестают быть смешными и вновь становятся «очаровательными».

Под каждой фотографией было несколько строк: «Эва Кейн, „другая женщина“ в деле Крэйга»; «Джанис Кортлэнд, вышедшая замуж за чудовище»; «Маленькая Лили Гамбол, невинная жертва бесчеловечной эпохи»; «Вера Блэйк, которая, ничего не ведая, связала свою жизнь с убийцей».

Пуаро удобно устроился в кресле, чтобы внимательно прочесть статью и узнать, чем эти бедные женщины вдохновили редактора «Санди Комет».

Имя Эвы Кейн что-то напомнило ему, так как дело Крэйга когда-то взбудоражило общественность. Альфред Крэйг был муниципальным служащим в Парминстере, этаким маленьким корректным человечком, довольно приятным в обращении. Но он имел несчастье жениться на требовательной и сварливой женщине. Страдая от различных болезней, которые ее близкие знакомые считали мнимыми, она превратила в ад жизнь Крэйга, который по ее вине влез в большие долги. Эва Кейн была гувернанткой в их семье. Эта девятнадцатилетняя девушка была красивой, беззащитной и не очень умной. Она влюбилась в Крэйга, который в свою очередь был сильно ею увлечен.