Экстерминатор (СИ) - "Cyberdawn". Страница 14

Сама-то она была более чем неплохим оператором, освоившая аж два направления поддержки и тактического планирования: спасательскую (это если Майкл всё пролюбит), и как боевой оператор поддержки (это если случится чудо).

Как вояка она, конечно, не блистала умениями, но и совсем уж «гражданским специалистом» не была: и ствол держать умела, и в боевой доспех влезть могла.

— Поговорю с народом, подумаю, командир, — озвучил Майкл.

— Подумаем, — кивнула Мила, что меня несколько больше обнадёжило.

А в целом — мне с Андрюхой пришлось насчёт «новобранцев» советоваться. Не вполне «по-командирски», конечно, но нужного объёма знаний и опыта у меня не было. А медик, несмотря ни на что, был неплохим специалистом и к полевой должности готовился. Так что к просьбе о «психотесте-опросе» отнёсся с пониманием, нудя «опять работать!» и «энтропия, бессердечная ж ты сука!» не больше четверти часа.

Хотя на «добор» десятки ушёл почти месяц. И я был занят чертовски (хотя мой график, как я с удивлением узнал, был «неполным», именно на командирских курсах). И «рекруты» то не годились сами по себе, будучи или тупыми или откровенными лентяями и неучами, или отказывались сами, под соусом «у зелёного командира гробанёмся, нахрен этих придурков!»

Но, несмотря на это, через месяц у нас вышла стандартная отрядная десятка. Я — ну это понятно. Андрюха — полевой медик, Мила — тактический оператор-связист и аналитик. Ирка — снайпер и зам по стрелковой подготовке. Майкл — по рукопашной, по шеям он давал, «защищая честь отряда», с энтузиазмом и удовольствием. И в рукопашке был посильнее Ирки, что парня несколько смирило с разгромным превосходством мелкой в стрельбе.

Ну и новобранцы, три из которых «бывшие забивальщики». Самсон, здоровенный детина, весом центнера в полтора! В рукопашке — страшен, силён, как полуторасотенкилограммовый детина, не пренебрегающий тренировками. Но — добродушен, внутренне. И не очень умный. Я бы сказал — тупой, но нет. Тугодумен, не блещет памятью и умом, но не дурак. Хотя вопросы к приёмной комиссии появились — парень действительно не слишком подходил для службы, ну уж как самостоятельная боевая единица (которыми, в идеале, должны быть все экстерминаторы) — точно. Да и с меткостью у него были проблемы: на стрельбище та же Мила выдавала гораздо лучшие результаты.

Но, опять же, нашему «отряду неудачников», как незаметно прижилось с лёгкой руки Майкла (ну а я, как положено командиру, нудел и возмущался), такой Самсон вполне годился. Приказы исполнял идеально, силён, а в доспехе — многократно силён. И как тяжёлый пехотинец, с тяжёлым оружием — практически идеален. Ну а проблемы с меткостью для большинства вариантов тяжёлого вооружения и не проблемы. Ну а высокоточным — либо я, либо Мила можем управлять. В системах наведения и управлении Самсон откровенно не разбирался, хотя выплыв из «печального алкоголизма» — занялся. Может, и станет не только «ходячей крепостью и транспортом», но и бойцом со временем, посмотрим.

Пара ребят, из бывшей майкловой компании — да в общем-то, довольно странно то, что типичные парни. Стивен и Клемент, искренне рассчитывавшие «потом нагнать, а пока оторвёмся» и «доотрывавшиеся» до ситуации, когда «хрен догонишь». Не идиоты, не особые лентяи, но раздолбаи. Впрочем, получив пару раз по шеям от меня и Майкла, не свалили, а «подобрались». И попытки «немного бухнуть» у них закончились. Роль у них выходила стандартных бойцов-стрелков, ни времени, ни базовых навыков для овладения какими-то интересными специальностями они не имели.

И наконец, рекруты, пришедшие ко мне самостоятельно, в процессе поиска-проверок. Родственники, брат с сестрой, экстерминаторы моего потока, Роман и Рита. Ситуация у них была в чём-то схожа с майклово-милиной, в личную жизнь я не лез, но родственники всю жизнь были вместе и желали вместе и быть. А при разборе на отряды после выпуска вряд ли бы так вышло, хоть они плачь. И вот, прослышав про «отряд неудачников», отловили меня сами и предложили себя в качестве рекрутов, но «только вдвоём».

От такого предложения в нашем положении только идиот бы отказался, хотя, конечно, проверили родственничков. И — вполне сносные курсанты, потенциальные экстерминаторы. Не в первой десятке, но уж точно не «забивающие», способные к любой боевой роли. У меня, по плану, выходили они разведывательной парой, благо на дисках-антигравах парочка летала просто удивительно ловко, синхронно. Ну и вообще — оба небольшие, глазастые. наблюдательные.

То есть — отряд сформировался, и… И вот тут начиналось то, чего я на командирских курсах был лишён. А именно практического опыта боевого управления, причём по нескольким причинам, часть которых сам с удивлением узнал. Первая — отсутствие реального опыта боевого взаимодействия с отрядом, о чём мне один из мастеров-наставников не деликатно намекнул прямым текстом. Но это — мелочь, хотя эффективность тренировок как командира, конечно, снизило бы.

А вот следующая была основной. Я не мог быть командиром в поле и виртуале, потому что… не имел нужных имплантов. Вообще, мог и сам додуматься, но как-то в голову не пришло. Потому что если оператор-тактик не участвует в бою, а окопается где-нибудь в безопасности и ведёт оттуда наблюдение, составляя схемы и предложения, то командир… Ну тоже может сидеть в сторонке, но при этом должен контролировать оператора, проверять тактические схемы. При этом — проверять и бойцов, и мониторить обстановку… А я ещё «играющим капитаном» рассчитывал быть.

— Нужны специфические улучшения расчётных модулей нейрошунта. Делегирование части мыслительной деятельности сопроцессору, в противном случае, Керг, угробитесь сами и угробите отряд, — вещал наставник виртуальной залы командирских курсов.

— Понятно, в целом, мастер-наставник. Но вроде есть же «прирождённые командиры»? Я на такое не претендую и не умничаю, — уточнил я. — Просто интересно. В целях самообразования.

— Есть, — усмехнувшись, кивнул он. — Обычно — это опытные командиры, знающие, что делать, без обдумывания, отдающие приказы практически рефлекторно. Хотя есть, конечно, самородки. Лично я, за два десятка лет службы куратором виртуальных тренировок командирских курсов, встречал трёх таких. Но даже они — повышают свои возможности и возможности отряда с улучшением в разы! — наставительно поднял он палец.

— Понятно, благодарю за пояснения.

Так что выходило, что нужно мне ложиться под нож… или дрель, или ещё пакость какую-то медиков. Не самое приятное дело, немного напрягающее… Ну опасения были, не сильные, но были. При этом не откажешься же!

Отрапортавал полковнику о «собранном отряде», передал документы. А на следующий день старался не дёргаться перед кабинетом нейроимплантологии лазарета учебки.

8. Имплантология с допросом

В приёмной нейроимплантологии находилась тётка средних лет, уткнувшаяся носом в нейротерминал. И парень ненамного старше меня, с копной кудрявых волос и закрывающими глаза полушлемом виртуалки. Судя по тому, что он сновал по помещению и не натыкался ни на стулья, ни на меня — не рубился в игрушки, а использовал как камеру. Зачем — непонятно, хотя, возможно, как дополненную реальность с подсказками и данными. Хотя, может, и в игрушки рубился, но в полглаза. Впрочем, и хрен с ним.

— Керг? — оторвалась врачиха от терминала.

— Он самый.

— Гена, пациента на стол, обеспечь, — обратилась врачиха к парню, уткнувшись в терминал.

— Пойдём, — вздохнул Гена, почти как Андрей, поднимаемый с «ложа отдохновения».

Отвёл меня в соседнее помещение, расположив на хирургическом столе под хирургом. А я, первое время чуть не убежав в ужасе, одумался. Гробить меня медики вряд ли хотят, а значит, подобное отношение — показатель рутинности операции. И дёргаться смысла никакого.

— Сейчас программу введу, через полчаса — проснёшься, — пробормотал Гена, явно не ожидая ответа.

Стал я ждать, машинерия сзади загудела, на расположенный на шее-затылке нейрошунт надавило. Странно, вроде меня усыпить должны были, задумался я, но не стал дёргаться — больно не было, а автохирург (хотя, судя по тому, что меня не кромсают — автотехник) что-то творит с нейрошунтом. И начну дёргаться — сломаю что-нибудь, причём в самом себе.