Курсант: Назад в СССР 11 (СИ) - Дамиров Рафаэль. Страница 3

— А неплохо живет местная милиция, — присвистнул Федя, разглядывая угольный блеск полированных боков авто, в которых можно было даже в некоторых подробностях разглядеть свое отражение в полуденном солнце.

— Это не милицейские, — предположил я, разглядывая водителей, которые услужливо нам открыли двери, лишь только мы появились на крыльце гостиницы «Север». — Уж больно лица у них гражданские, службой не отягощенные, и возраст не служивый, наверняка внуков уже нянчат. Да и не носят наши коллеги-водители костюмов.

— Это машины горисполкома, — подтвердил мои догадки Горохов. — Едем на срочное совещание туда по нашему делу.

— Хм! — вмешался уже Катков, выкатив грудь колесом. — А с каких это пор исполком вмешивается в дела следствия?

— Формально я дело к производству еще не принял, — парировал Горохов. — А местных они контролируют, это факт. И потом… Там нам кое-что пояснить хотят по жертве.

— Жертва — их работник? — поинтересовалась Света, когда мы уже подходили к машинам.

— Нет, директор швейной фабрики…

— Обычный управленец средней руки, — пожал плечами Федя. — Не прокурор, не секретарь горкома, и стоило нас из-за этого дергать?

— Получается, что не совсем обычный, — заверил шеф. — Раз нас прислали… Ладно, по коням.

Я, Света и шеф уселись в переднюю машину, а Федя и Алексей во вторую.

Автомобили вырулили на широкий проспект. Я глянул на часы — 11.45. Скоро обед, однако нас ждут. Видно, слишком важная фигура убитый, раз чиновники решили пожертвовать своим обеденным перерывом ради совещания.

Судя по проплывающим мимо скверам, фонтанам и площадям, двигались мы к центру города.

Автоматы с газированной водой и кафе-стекляшки, мамочки с колясками и праздная молодежь в цветастых рубахах с патлами и с гитарами за спиной. Обычный советский город — не провинция, но и не Москва.

Здание горисполкома стояло на краю площади, посреди которой возвышался вездесущий Ленин на массивном гранитном постаменте. На макушке — белесый голубиный налет. Свежий, не успели почистить.

— Непорядок, — покачал головой Горохов.

Машины остановились прямо у крыльца. Один из водителей проводил нас внутрь. Холл здания поражал величием эпохи. Отделан мрамором самого тонкого распила. Хотя, на мой вкус, мраморная плитка смотрелась архаично, но для этого времени — вполне себе шик, пусть и не модерновый.

Посреди холла раскинули перистые опахала живые пальмы, вокруг которых сгрудились кресла, обитые бархатом. На полу — красные ковровые дорожки с золотистой каемкой. Они уходили вглубь просторных коридоров и на лестницу.

Мрамор есть, а вот лифта нет, так что мы поднялись пешком на третий этаж и уперлись в просторный «предбанник» с надписью «Приемная».

Там из-за стола с пишущей машинкой вспорхнула немолодая секретарша в блузоне с объемными плечами и рукавами летучей мыши. Несмотря на возраст, подскочила она к нам с проворством серны, видно, ее уже проинструктировали насчет нашего появления.

— Проходите, товарищи! — она быстренько возглавила нашу вереницу, собственноручно постучала в двойную дверь с табличкой: «Председатель горисполкома Монашкин Борис Борисович». Просунула туда свою голову. Что-то проговорила, после чего распахнула дверь пошире, пропуская нас вперед.

Мы очутились в огромном, как небольшой спортзал, кабинете, отделанном в лучших традициях чиновничьей обители советских времен.

Стены до высоты человеческого роста зашиты панелями из «ореха», витиеватый паркет застелен такими же ковровыми дорожками как в холле — с тяжелым ворсом из натуральной шерсти и насыщенным глубоким цветом пролетарской крови. С потолка свисают вычурные люстры, больше похожие на перевернутый ледовый замок, вдоль стены встроенные шкафы из импортной полировки, а посреди кабинета растянулся длинный широкий стол для совещаний, на котором можно запросто в настольный теннис играть, и еще место останется.

Присутствующие, завидев нас, приветственно встали из-за стола. Судя по форме, это был прокурор, начальник местной милиции, еще какой-то дядя в штатском с добрыми, но хитрыми глазками, либо завхоз (что вряд ли), либо конторский (скорее всего).

Во главе стола заседал человечек далеко не богатырского сложения, с посеребрёнными висками на черноволосой в остальном голове, умным и подвижным лицом не совсем славянской внешности — было у него что-то казахское и цыганское одновременно, хотя, если сильно не приглядываться, то вполне мог сойти за чернявого русского.

Человечек поспешил нам навстречу, размахивая руками в просторном, не по его худым плечам пиджаке. На тонкой шее галстук в бордовую косую полоску казался слишком широким и сошел бы за пижонский всего примерно полтора десятилетия назад.

— Монашкин Борис Борисович! — отрекомендовался хозяин кабинета, протягивая мне первому руку.

— Петров Андрей Григорьевич, — пожал я в ответ узкую, как плавник акулы, ладонь.

Товарищ Монашкин немного смутился, видно он ожидал, что я назовусь Гороховым. Но так вышло, что шеф немного отстал, подзапыхался при подъеме на третий этаж, а я невольно возглавил наше шествие, встав в авангард широкой грудью, вот он и принял меня за главного. Несмотря на моложавость моей морды лица, выглядел я в свои двадцать шесть по партийному презентабельно. Сказывались, наверное, все-таки суммарно прожитые годы.

Борис Борисович мигом решил исправить ситуацию, спешно выдернул «плавник» из моей руки и с извиняющейся улыбкой протянул руку Каткову. Алексей не преминул пожать ее в ответ и представиться. Своими могучими, откормленными на семейных харчах телесами, он закрыл Горохова и снова ввел в заблуждение нашего встречающего.

Монашкин скрыл конфуз и в этот раз тряс руку Лехи дольше, чем мне, будто ему все равно, в каком порядке ручкаться с нашей делегацией, а потом во избежание подобных казусов протянул ладонь-плавник Свете, решив, видно, что уже поздно как-то восстанавливать порядок приветствий.

Света сверкнула улыбкой, как она умеет, стрельнула глазками по кабинету, мгновенно оценив обстановку. Мужики стояли позади Монашкина и пялились на нее, ждали отмашки от главного, когда им можно будет перекинуться приветственным словом со статной девушкой в кофейном костюме из приталенного жакета и юбки-карандаш чуть ниже колен, подчеркивающей линию бедер.

Про нас они будто на время забыли, когда Света явилась в центре кабинета, то все внимание перетянула на себя. Ее аристократически-интеллигентный вид сочетался с красотой модели, такие умные глаза для которых — редкость. А тут такое сочетание.

Горохов добрался до Монашкина последним, после крепкого рукопожатия Феди Борис Борисович уже уверовал, что жмет, наконец, руку главе делегации, и шеф не преминул его разочаровывать, произнес четко, негромко, но как приказ отдал:

— Руководитель межведомственной специальной следственной группы Горохов Никита Егорович.

Каждый раз, прибывая в новый город в очередную командировку, шеф произносил эту фразу с особым достоинством. С чувством и неспешно, ведь в этой фразе и была вся его жизнь. Его работа, хобби и прочие времяпровождения (впрочем, как и у всех нас) сплелись в одну емкую фразу — межведомственная спецгруппа.

Борис Борисович в свою очередь представил нам присутствующих, того, кто был по гражданке, назвал лишь по имени и отчеству.

Мы расселись вдоль стола, а Горохов занял место с торца, напротив хозяина кабинета.

— Итак, товарищи, — начал Борис Борисович, щуря черные узковатые глазки, — прошу ввести в курс дела уважаемых гостей. Дмитрий Ильич. — кивнул он на милиционера.

Персонаж с погонами полковника и пузом настоящего генерала прокашлялся в дутый кулак и начал вещать:

— Труп обнаружен вчера в квартире по месту жительства Парамонова Савелия Артуровича. С виду — суицид. Повешен на галстуке на люстре. Телесных повреждений и других следов насилия нет. Проживает один, дети взрослые, супруга скончалась два года назад.

Вот те раз… я поморщился. Не хватало нам еще суицидами заниматься, это вообще участковая стезя — отказные по ним клепать.