Мир совкового периода. Четвертая масть (СИ) - Черемис Игорь. Страница 58

Он уже начал продумывать план мести – с ночным визитом в квартиру на Новоалексеевской и прочими вещами, – когда я совершенно случайно попался ему на глаза в парке, который он выбрал для прогулок, потому что до него можно было относительно быстро добраться с «Сокола». Сидеть взаперти ему очень не нравилось. На память Боб никогда не жаловался, «хлыща» узнал сразу, но вот светиться перед свидетелями не собирался – и сбежал при первых признаках возможного разоблачения.

Ну а потом он снова начал собирать свою гвардию на дело, но промахнулся. На этот раз Михаил его просто послал, а Лёха... Лёха прибежал ко мне и сдал своего кумира с потрохами.

***

Меня эти откровения не слишком озаботили. Единственная польза, которую я из них смог извлечь – это тот факт, что никаким безумцем Боб не был. Это был очень хладнокровный товарищ, способный на убийство; будь он медведем из тайги, было бы понятно, как с ним поступать – таких зверей, попробовавших человеческой крови, просто убивали. На людей эти правила пока что не распространялись, и поэтому Боб лежал в сарае всё ещё живой, но с кляпом, который я вернул на место, а мы с Валентином курили на крыльце дома.

– Тот человек... вы его знаете? – осторожно спросил я.

– Да.

– И что будете делать?

Он пожал плечом.

– Сейчас с Михал Сергеичем обмозгуем, а там видно будет.

Мне уже было видно, что названное имя его очень огорчило – и не мог понять причину этого.

– Валентин, я, наверное, снова покажусь вам излишне любопытным... но – кто этот человек? То, что он из кино, ещё не делает его опасным. Может, он тоже был лишь связным у кого-то? А того кого-то вы уже... того...

Валентин слабо улыбнулся.

– Да, Егор, ты излишне любопытен. Но я отвечу: нет, этот человек не был связным, ему это не по чину. Когда-то именно он, правда, под своим настоящим именем, его фамилия была другой, принимал на службу в Министерство государственной безопасности СССР недавнего выпускника юридического факультета Московского государственного университета. Меня. Тогда он возглавлял Второе главное управление МГБ.

Понятно, контрразведка. Ушлые ребята, им палец в рот не клади... хотя – кто ещё мог на меня выйти? Наверное, стоило уже перестать задавать вопросы и идти в дом, но что-то меня дернуло:

– А что будет... с ним? – я кивнул в сторону сарая.

Валентин внимательно посмотрел на меня.

– Он пропадет.

Я ожидал чего-то подобного и не удивился, но зачем-то продолжил допрос.

– Как пропадет?

– Без вести. Как в субботу пропали сто двадцать шесть сотрудников центрального аппарата КГБ СССР.

Я понял, что заигрался. Такие сведения выдают либо тем, кто тоже должен «пропасть без вести», либо... Я вспомнил, как в самый первый день своего попаданства размышлял о таких пропавших людях – и вспомнил один из своих выводов. «Некоторых не находят никогда».

– Мне тоже... надо будет пропасть? – через силу выдавил я.

Валентин усмехнулся.

– Если начнешь работать на наших врагов... Но в таких случаях даже очень близким людям пощады не бывает. А ты парень умный, и, думаю, этого не случится. Ладно, пошли в дом, уже все прокурились.

Глава 22. Трудности переводов

Пока мы шли до гостиной – а это буквально минута чистого времени, – я успел смириться с мыслью, что больше не увижу Боба. Он не был мне ни братом, ни сватом – просто совершенно чужой человек, которому зачем-то понадобилось портить жизнь моей невесте. Ну и мне тоже, раз уж я во всё это влез.

Наверное, это было неправильно и чудовищно – и любые правозащитники будущего дружно поддержали бы эту мысль. Да я и сам, хоть и не был правозащитником и вообще относился к их деятельности с большим скепсисом, всё же склонялся к тому, чтобы отдать Боба в руки правосудия. Да, советский суд во многих местах был кривым и косым, а советская процессуальная система имела очень серьезные лакуны, которые умелые люди могли использовать в своих целях, и в целом вся эта тряхомудия часто работала лишь благодаря живительному начальственному пинку. Но альтернативой этому был тот самый беспредел, которого я всем сердцем хотел избежать. Вот только для изменения нынешней ситуации мне нужно было хорошо знать право и иметь авторитет в юридических кругах – тогда и только тогда я мог бы всего лишь предложить какие-то коррективы, причем без особой надежды на то, что они будут приняты.

Но я не был юристом и даже не собирался им становиться. И не хотел ничего менять... кроме, разве что, той статьи УК РСФСР, которая касалась частнопредпринимательской деятельности и коммерческого посредничества – без неё мне было бы значительно безопаснее заниматься задуманным мною бизнесом по изготовлению декодеров для просмотра западных видеокассет. Да и предложение гаражного соседа Николая можно будет рассмотреть уже с практической точки зрения...

В общем, я хотел чего-то вроде перестройки, только без возможности воровать социалистическую собственность. Меня-то до этого воровства точно не допустят, а если сам влезу – грохнут, тут к бабке не ходи. А вот делать что-то своими собственными руками... хотя, правда, и там все эти запчасти и те же микросхемы были цельнотянуты с заводов в обход отделов сбыта. То же самое воровство, вид сбоку.

В любом случае, живой и здоровый Боб в моих планах не учитывался никак. Отсидевший и вернувшийся с зоны лет через десять – тоже. Отпущенный из психушки через два года – тем более. Через два года мы с Аллой как раз планировали подумать о ребенке, а этому упырю насрать на высокие материи – он может окончательно съехать с катушек и воткнуть свой нож как раз туда, где зарождается новая жизнь.

Так что ну этого Боба нахрен. Пусть его грешная жизнь завершится в этом комфортабельном сарае. Я не против. Главное – помнить, что Алле об этом знать не обязательно. Точнее, ей лучше вообще об этом не знать. Я тронул Валентина за плечо и мы остановились в коридоре.

– Что? – недоуменно спросил он.

– Алле ничего не говорите... – тихо ответил я.

– О чем? – он тоже понизил голос.

– Что он пропадет без вести.

– А, это. Я и не собирался. Сам не проговорись... хотя, у тебя с сохранением тайны и так всё хорошо. А одной больше, одной меньше... По себе знаю.

***

Михаил Сергеевич и Алла обсуждали немецкие переводы – словно в стране не происходило неизвестно что, а мы с Валентином и в самом деле просто вышли подымить на крыльце. Я услышал пару слов на языке Гитлера и Шиллера, но общий смысл их препирательств от меня ускользнул.

Вообще я был очень благодарен старику за эту идею с переводами. С первой порцией Алла разобралась как-то быстро, почти не отвлекаясь от экзаменов и позволив мне заниматься, чем душе угодно. Именно за ними и приезжал посыльный от Михаила Сергеевича; он же привез гонорар и следующее задание – не такое большое, но, как оказалось, заковыристое. С ним Алла провозилась чуть подольше и успела прямо накануне прилета отца – благо сессия уже завершилась, и она была почти свободным человеком.