Невеста Горного Князя (СИ) - Кейль Мария. Страница 11
Тут уж его перекосило. Он аж окаменел, хотя уж куда сильнее. Наконец мужчина бесцветным голосом произнес:
— Я любил только Амалию.
Меня было не остановить.
— Дорогую Амалию? Или живую?
— Ты… Ты…
— Да, я!
— Ты — не она!
Ура, победа!
— Я вам это уже вечность твержу, князь!
Он сжал кулаки. Встал. Поднял свой мокрый камзол. И в его самообладание бы верилось, если бы он не попытался сначала надеть его вверх ногами.
— Вы путаетесь, князь, — протянула я, по-прежнему болтая ногами в теплой воде. — И вообще, в чем смысл свадьбы без любви, просветите… свою дорогую?
Он рванул мимо меня в сторону спальни, как был, в мокрой одежде.
А я откинулась назад, легла прямо на гладкие доски пола, и меня накрыло смехом. Скорее нервным, чем радостным, но я не могла выкинуть из головы ни ритуал, ни поцелуй, ни подвал, ни купальню и почти интим, ни разговор. И все это в один день!
Когда пришла Симона с полотенцем и возгласами о том, что же я творю, я все еще посмеивалась.Спасибо вам огромное за лайки и комментарии! Для меня эта история первая в таком формате, мне так же волнительно, как вам и мои героям))
8. Дело Мастера боится (1)
Алеш
Меня остановил Войт. Наверное, если бы не кравчий, я бы и в мокром потащился к Мастеру Матею. Но верный слуга стоял в спальне, скрестив руки, и смотрел на меня, пока я рассекал по комнате в мокрой одежде.
— Вы-то бессмертны, князь. А вот вещи нет. Ковры пожалейте, их принц Катайи вам лично подарил.
В спальне уже горели свечи, пылал камин, стол был накрыт — жареное мясо, травы и овощи из оранжереи, графин вина.
— Вот сначала сядьте, поешьте, потом пойдете. А еще лучше, утром. Отдохнете, подумаете. А там, может и передумаете вовсе к нему идти.
— Матей по ночам редко спит, — напомнил я Войту очевидное.
Кравчий поморщился. Он с самого детства боялся страшного деда, который крадет невесту и которым пугают детей. И даже когда из просто подобранного в предгориях сироты и мальчишки-слуги стал моим сначала личным помощником, а потом моей правой рукой, и узнал секреты и мои, и Амалии, Матея бояться не перестал.
Но все же здравый смысл в словах Войта был. Я позволил себя переодеть, сел за стол. Как раз можно спокойно обдумать, что я спрошу у старика. Потому что он что смертным был несказанно хитромудрым, а бессмертным так понятнее не стал.
Я прислушался — в спальне у княжны что-то ворковали горничные, и потом она снова принялась что-то напевать. Разве Амалия пела? Я не помню. И глаза… мне помнился зеленый, но у девушке в купальне они были голубыми. Ведь Матей содает их каждый раз одинаковыми, или нет?
В замке почти все спали, в общем зале только угли светились в камине, да около дверей в настенных подсвечниках были зажжены свечи. На кухне гремела посуда. Ну, там никогда не спят.
— Вам лампу принести, князь, — окликнул меня у дверей кто-то из мальчишек-слуг, спускавшийся на кухню с кипой белоснежных полотенец.
— Не надо, парень. — Я сжал кулак, а когда разжал, то положил мальчику сверх на полотенца маленький изумруд. — Держи. Иди дальше так же усердно работай.
— Да, князь!
Он радостно побежал вниз и я услышал начало восторженного «Смотрите что мне …»
Парнишку явно недавно взяли, и он еще не понял, что свет в каменных коридорах мне не нужен. Хотя откуда ему знать, если туда я сейчас спускаюсь редко, разве что в хранилище. Миновал поворот на этаж Штефана и сделал себе зарубку в памяти: зайти после и непременно припечатать к стенке.
Замер на развилке между спуском в мою мастерскую и лестницей к Матею. Где-то внутри было желание сорвать цветы из оранжереи, принести их Амалии, и стоять перед стеклом бесконечно долго в надежде, что она оживет. Стоять, пока цветы не превратились бы в камень, как было бессчетное множество раз. Стоять и пытаться не делиться силой через турмалин с Амалией, а наоборот, забрать, втянуть в себя все каменное в зале, чтоб в предметах осталась жить.
Но нельзя вобрать внутрь родника реку, что берет начало из него. Я не могу остановить свою силу, и давно это понял и признал.
Я толкнул дверь и впервые за много лет зашел в мастерскую к своему учителю.
— Мастер Матей…
— О, Алеш, давненько тебя не видел. Заходи, бери стамеску. Мне тут надо камешек подработать. Садись, садись. Чего встал?
Его мастерская, в отличие от моей, всегда была пристанищем хаоса, в котором он прекрасно ориентировался. Необработанные камни, обработанные камни, куски начатых и брошенных изделий — все стояло беспорядочно, оставляю на полу огромной пещеры узкие тропинки, освещаемые каменными лампами. Да, ближе к выходу у него была относительно чистая зона с ростовым зеркалом и огороженная ширмами, где он собирал очередную Амалию, а в остальное пространство являло собой истинный творческий беспорядок, который за два с половиной века только разросся и углубился в недра горы.
— Я хочу поговорить…
— Да-да, я понял. Садись вот за тот стол. Бери камешек. Убирай лишнее, шлифуй. Ручками, Алеш, ручками…
Меня словно в детство окунуло, когда тогда еще не дед, но уже мастер Матей взял меня в ученики. Он никого не хотел брать, гнал всех мальчишек после первой же недели, мол тупые они, чуйки каменной нет. Или лупил почем свет намеренно, чтоб сами сбежали. Меня, хилого сироту, который нигде не приживался — все из рук валилось, отправили к Матею просто так — мол, этот если загнется, то не жалко. А оказалось, к камням-то и был интерес у меня...
Откормил меня вместе со своим внуком, да только Штеф в каменном деле ничего знать не хотел. Лишь бы ему с девками шляться. А я стремился дойти до тонкости, найти ту самую магию камня… Нашел ведь.
— Алеш, ты не работаешь, — произнес старик у меня за спиной. Обошел, и уселся с коробкой самоцветов напротив меня а стол. Подождал, пока я возьму с вешалки старый халат, накину поверх рубашки и не возьму в руки стамеску. Не волновало старика, что я могу сейчас магией все сделать. И только когда я начал работать, он достал из своей коробочки сначала рубин, посмотрел на просвет, потом достал турмалин.
— Работай, работай… князь. Дело мастера боится, аль ты забыл старые присказки? Камешек из рук не выпускай, я тебе расскажу пока сказку, а то в воспоминания ударишься, знаю тебя. Работай, Алеш. Больно ты удачливый всегда был, всегда на чуйку вою рассчитывал, на дар, потом на магию… а дед Матей что? Дед Матей только-то время получил, много времени. Но у меня дара такого отродясь не было, еще во времена прииска и оброка я просто делал, пока не получится. Только тогда бывало, знаешь как? Не давали сроку аль камня, чтоб спокойно делать и переделывать до идеала.
Ты ведь когда сломался, Алеш, когда Амалия твоя в камень обратилась. Что ты, дурашка, сделал? Попытался магией все поправить. Сколько раз? А?
— Много, — не удержался я и чуть было не отложил камень. Старик понизил голос:
— Я тебе отвечать не разрешал, недоучек. Ты все попробовал, и решил сдаться. Много, да недостаточно. Даже до полсотни раз не дошел.
— А были варианты?
Старик злился. Хмурился. Но при этом выглядел чертовски довольным.
— Было время! Было время, мальчик! Сколько угодно! Я каждый раз старался делать Амалию лучше. Не такую же. Каждый раз я что-то менял. Камень. Технику. Детали.Ты что же думал, я предложил тебе с каменной девой вечно свадьбу играть? Нет, я знал, что однажды сделаю что-то!
У меня закружилась голова. Так с кем я был сегодня в купальнях, а? Голос у меня вышел осипшим, когда я смог задать вопрос:
— Дед… так что ты сделал, а?
Он жутковато и хитро рассмеялся.
— Дело, Алеш, Мастера боится! Особенно если у Мастера есть мозги, стамеска и вечность!
8. Дело Мастера боится (2)
Иона
Кажется мне, Симона явно хотела запереть двери спаленки, когда уходила. Но даже Даянка привыкла к моему своевольному характеру, и после веского «ну нет, княжна сказала», смирилась, и только попросила больше не пропадать и не пугать их.