Восемь недель (ЛП) - Фальк Хулина. Страница 29
Аарон глубоко вздыхает, прежде чем изобразить очаровательную улыбку.
— Она адаптируется. Начинает новое, и, знаете ли, разбирается в жизни. Но это не моя история.
Его ответ монотонен, как будто он часами тренировался перед зеркалом, как произнести эти три предложения так, чтобы они звучали как можно убедительнее.
Моя мать пожимает плечами, вероятно, замечая, что Лили — это тема, которую Аарон не любит обсуждать по каким-то причинам, которые у него могут быть.
Я знаю, что они близки, так что дело не в том, что он сильно поссорился со своей сестрой, и я уверена, что мои родители так не думают. Но не их дело спрашивать о теме, о которой ему неудобно говорить.
— Ты серьезно собираешься съесть и это? — Джулия с отвращением морщит лицо, указывая рукой на мой лишний кусок хлеба.
Леон хихикает, откидываясь на спинку стула, чтобы с комфортом наблюдать за началом долгожданного боя. Да, ожидаемо, потому что это происходит каждый раз, когда мы садимся за этот стол во время еды.
Моей сестре всегда приходится комментировать, сколько я ем, потому что, не дай Бог мне нужно набить желудок. Я занимаюсь спортом пять раз в неделю. Не так давно, потому что я учусь за границей и у меня нет возможности ежедневно кататься на коньках, практиковать прыжки и так далее.
Джулия же целый день ничего не делает. Ее лучшая тренировка состоит в том, чтобы пройтись по улице, чтобы купить новую одежду в единственном местном магазине одежды. И я думаю, ходить на работу.
Это даже не было бы проблемой. Так что я ем больше, чем она, подумаешь. Вы не увидите, чтобы я комментировала её привычки, мало ли она ела или как сильно она меня бесила. По крайней мере, не вслух. Однако это проблема, потому что моя сестра думает, что она лучший человек во вселенной, и каждый должен жить так, как она хочет.
Экстренные новости, Джулия, мир не крутится вокруг тебя.
Я не утруждаю себя ответом, вместо этого я засовываю вилку, полную картошки, прямо себе в рот.
— Как ты вообще можешь двигаться на своих коньках? Неудивительно, что ты самая медленная из всех.
Леон облизывает губы, маринуя чертовски глупые слова, которые вот-вот сорвутся с его губ. Он наклоняется к моей сестре и шепчет:
— Понимаешь, почему секс с ней был самым ужасным? В нем никогда не было горячего. Всегда одни и те же скучные позы, потому что она просто слишком…
Достаточно громко, чтобы все за столом могли слышать.
Всегда одни и те же дурацкие слова, особенно когда я далека от того, за кого он меня выставляет. Конечно, у меня есть некоторые изгибы, как и у любого чертового тела. Как будто ему больше нечем меня назвать.
Хуже всего то, что Леон хотел, чтобы Аарон это услышал. Если бы он этого не хотел, то сказал бы это по-немецки, поскольку я уверена, что он знает, что Аарон не понимает ни единого слова.
Аарон фыркает, смеясь, его рука находит мое бедро, чтобы держаться за него.
— Или, может быть, ты просто недостаточно хорош в постели.
Мои родители быстро убегают из комнаты, как они делают каждый раз, когда Леон и Джулия начинают этот разговор. Вместо того, чтобы, я не знаю, сказать им, чтобы они остановились. Они пытались и раньше, но это закончилось тем, что меня еще больше оскорбили, поэтому я не могу винить их за то, что они позволили нам справиться с этим самостоятельно.
— Каково это знать, что ты не был ее первым? — Леон натягивает самодовольную улыбку.
Бросив быстрый взгляд на Лукаса, я обнаруживаю, что он сдерживает вырвавшийся наружу ужасный смех. Он очень хорошо знает, что, хотя Леон мог быть моим первым, мои мысли были совсем не о нем.
Аарон пожимает плечами.
— Не думай, что ты тоже. По крайней мере, не ментально. Ты уверен, что мысли Софии были о тебе, а не обо мне?
Какого хрена. Я сказала ему это по секрету.
Глаза Леона приближаются к ожерелью на моей шее, а затем переходят к Аарону. Он знал об ожерелье, просил меня избавиться от него, потому что чувствовал себя некомфортно, зная, что я все еще держусь за кого-то другого, пока встречаюсь с ним. Увидев теперь обе половины ожерелья, оно должно помочь ему соединить точки.
— Du verdammte Schlampe![9].
Может быть, я была бы немного более взбешена, если бы Аарон не гладил большим пальцем мое бедро, заставляя мое тело реагировать так, как я не уверена, что когда-либо реагировало.
Это успокаивает, даже когда мой бывший только что назвал меня сукой.
— cvbЯ понятия не имею, что ты сказал, но я уверен, что это оскорбление. Глупо, если тебе приходится оскорблять мою девушку на языке, которого я не понимаю. Это очень низко, тебе не кажется? Только трусы заходят так далеко, что используют оскорбления, чтобы чувствовать себя лучше. — Он встает со своего места и протягивает мне руку. И я беру её. Я понимаю это не только для того, чтобы казаться, будто мы настоящая пара, но и потому, что мне нравится держать его за руку.
Оплошность в аэропорту заставила меня запаниковать, отчаянно пытаясь выставить нас парой. Но, черт возьми, покалывание, пронзившее мою кровь при контакте, заставило меня задуматься, всегда ли так будет, когда кожа Аарона будет на моей.
Это хороший прилив, который ускоряет мой сердечный ритм, заставляет мое дыхание сбиться и тосковать по нему… может быть, не так уж хорошо, в конце концов.
ГЛАВА 27
«Но если это не ты, то это ложь» — Always Been You by Jessie Murph
Аарон
Для того, кто утверждает, что он умный, я, черт возьми, чертовски глуп.
Кто в здравом уме скажет, что делить комнату с девушкой, которая вам нравится, это нормально? Имейте в виду, девушка, с которой вы фальшиво встречаетесь и которая не хочет иметь с вами абсолютно ничего общего. Кроме дружбы, может быть?
София захотела спать, как только мы вернулись в её комнату после ужина, честно говоря, я понимаю её, учитывая, как все прошло. Она быстро заснула. Или, может быть, она притворилась спящей, чтобы я не разговаривал с ней. В любом случае, сейчас она спит.
Я уже несколько часов лежу в постели, пытаясь заснуть. Это кажется невозможным. Не знаю, то ли это джетлаг[10], то ли просто тот факт, что София лежит слишком близко ко мне. Я не шучу, она слишком близко. Так близко, что моя кровь начинает приливать к определенной области, которая не должна вставать, пока её задница находится в паре дюймов от моей промежности.
У меня нет сил перевернуться на другой бок. На это есть много причин, одна из которых заключается в том, что я не хочу слишком много двигаться, потому что не хочу случайно разбудить её, а вторая — я просто не хочу смотреть в другую сторону. Если я это сделаю, я больше не смогу смотреть на Софию, даже если сейчас я вижу всего лишь её затылок. Но иногда она переворачивается, и я вижу её лицо. Она выглядит такой мирной и слишком красивой, когда спит. Кто, черт возьми, выглядит красиво пока спит?
Так или иначе, я хватаю свой телефон, чтобы проверить время, молясь, чтобы прошла всего пара минут, которые мне показались часами, но, к моему ужасу я обнаруживаю, что уже пять утра. Я ни разу не закрывал глаза, и не уверен, что сейчас стоит пытаться. Я бы проспал и никогда не привык к разнице во времени.
Тогда, пожалуй, пора вставать. Я слышу, как кто-то разговаривает в коридоре, так что, если мне повезет, возможно, родители Софии уже встали, и мне есть с кем поговорить.
Но когда я уже собирался вылезти из постели, София переворачивается во сне. У меня перехватывает дыхание, когда она кладет одну руку на мое тело, а затем ногу.
Я замираю, будучи настолько неподвижным, что слышу собственное сердцебиение.
Голова Софии прижимается к моей груди, и я короткое мгновение молю все святое, чтобы она больше никогда не меняла свое положение.
Тепло её тела прокатывается по моей коже, щекоча поверхность и принося мне удивительное спокойствие. Я чувствую её глубоко в своих костях, каждый дюйм моего тела умоляет меня никогда больше не отпускать её. Кричит, чтобы я держал её в безопасности, защищал от ее глупой сестры и ужасного бывшего парня до конца времен.