Дракон с королевским клеймом - Штерн Оливия. Страница 10

– Ну, вот и все, – сказала Вельмина, скорее, себе, потому что мужчина по-прежнему не приходил в себя.

Однако спустя несколько минут появились обнадеживающие изменения: дыхание его выровнялось, сделалось глубже, а жуткая краснота ожогов начала бледнеть.

Вельмина, не удержавшись, снова посмотрела на тот, зеленый, герб на груди. По прежнему ничего не разобрать… Но это ничего. Если у этого человека есть хоть капля признательности, может, он и сам что-нибудь о себе расскажет? Одно было ясно: вряд ли это безродный нищий. Он явно выдавал себя не за того, кем был на самом деле, но почему-то Вельмину это больше не пугало. Она как будто помедлила перед тем, как босиком ступить в холодный ручей, а потом решилась и шагнула вперед.

Она поднялась со стульчика, выглянула из лаборатории: старый Солветр дремал под дверью, сидя в принесенном кресле.

Вельмина позвала его, и дворецкий тут же уставился на нее мутным со сна взглядом.

– Давайте оттащим его в гостевую спальню, – попросила Вельмина, – он уже не умрет. Нет больше причины умирать. А раны затянутся. И вшей на нем нет.

Она просидела у постели неизвестного подаренного ей мужчины до вечера. То и дело трогала его лоб, опасаясь сильного жара, и время от времени щупала пульс на смуглом запястье. Вельмина осторожно брала большую и тяжелую руку в свои, прижимала пальцы там, где звучали отголоски биения сердца, и, поглядывая на хронограф на цепочке, отсчитывала тугие удары. Поначалу она даже испытывала что-то вроде неловкости оттого, что сидит рядом с совершенно обнаженным незнакомым мужчиной, и не только сидит, но и трогает его, но потом убедила себя, что в этом нет ровным счетом ничего неприличного или пошлого. В конце концов, она его вытащила практически из Бездны, а теперь нужно просто следить за состоянием.

Вслушиваясь в тихое размеренное дыхание, Вельмина старалась думать о том, что теперь, когда ее выпустили из тюрьмы и Аривьен попросту поглотил соседнее королевство, жизнь не будет слишком отличаться от того, как она жила до этого. Даже если не получится вернуть счета де Триоль, она что-нибудь придумает. Продаст часть драгоценностей. Потом нужно будет обязательно узнать, где похоронили Кельвина, и поставить там надгробие. Что-нибудь изысканное, Кельвин был большим поклонником резьбы по камню. Ну а там… Теперь она была вдовой и могла позволить себе многое, например начать изготавливать омолаживающие снадобья и продавать их всем желающим. А еще – Вельмина тут же постаралась отбросить эту мысль подальше – возможно, к ней кто-нибудь посватается. Вот этого не хотелось. Или наоборот, хотелось – Вельмина и сама не понимала. Поймала себя на том, что осторожно поглаживает кисть мужчины, крепкую, перевитую синими венами. У Кельвина были совсем другие руки, тонкие, музыкальные. А тут… Если схватит такой ручищей, мало не покажется.

Вспомнив о том, что наверняка процессы регенерации уже идут полным ходом, Вельмина поднялась со стула и, склонившись над несчастной своей собственностью, осторожно отогнула край простыни. Уж очень хотелось посмотреть, что там за зеленый герб у него на груди. Отогнула – и замерла, не веря своим глазам. Ее снадобье сработало даже лучше, чем можно было предположить: обожженная кожа слезла, а под ней наросла новая – и даже не тоненькая розовая пленочка, какая бывает обычно после ожогов, а совершенно нормальная, здоровая кожа. И под этой кожей малахитовой зеленью поблескивал летящий орел, несущий в когтях извивающуюся змею. Герб правящей династии Аривьена. Вельмина сдвинула простыню ниже – а на животе, сразу под грудиной, красовался герб Селистии, что примечательно – змея, в тугих кольцах душащая орла.

– Бездна знает что, – пробормотала Вельмина.

И, сама не зная зачем, провела ладонью по новой гладкой коже, под которой даже сейчас ощущались тугие мышцы. В этот миг тихо скрипнули дверные петли, и Вельмина воровато отдернула руку. Не хватало еще, чтобы ее застали за тем, что она беззастенчиво щупает незнакомца.

В дверях появилась Тавилла.

– Там это, – сердито сказала она, – жмот ваш приехал, госпожа. В дверях топчется, желает вас видеть.

И сразу стало неприятно. Вот ведь странно: пока Вельмина сидела рядом с медленно исцеляющимся мужчиной, то чувствовала себя как будто бы на своем месте. Лишь только появился Ариньи – ладони мгновенно вспотели, а грудь словно обручем стянуло.

– А нельзя ли передать ему, что я занята? – пробормотала Вельмина, торопливо натягивая простынь до четко очерченного подбородка. Мельком отметила, что отек почти спал с лица, и что второй глаз, который до этого был под повязкой, почти не пострадал, и что слипшиеся стрелками темные ресницы… придают незнакомцу совершенно трогательный и беззащитный вид… от которого почему-то сердце забилось чуточку быстрее.

– Я говорила, – Тавилла покачала головой, – но этот надутый индюк объявил, что никуда не уйдет и вас дождется. С букетом явился, между прочим.

Вельмина обреченно вздохнула.

– Понятно. Тогда я попрошу тебя посидеть здесь до моего возвращения. Вдруг он проснется?

– Только если с ружьем, – буркнула Тавилла, – кто знает, что у него на уме?

– Я тебе… перстень оставлю. К тому же, когда он придет в себя, будет не сильнее котенка…

Тавилла фыркнула.

– Знаем мы этих котят! Ладно уж, посижу. Идите, госпожа, только вы уж, пожалуйста, будьте осторожны. Вы хоть замужем пять лет и прожили, а совершенно мужчин не знаете.

– Это точно, – вздохнула Вельмина.

Мужчин она не знала совершенно.

…И один из них, когда она вышла в холл, с преувеличенным вниманием рассматривал портрет Кельвина де Триоля, где хозяин дома был изображен в охотничьем костюме и в окружении своры борзых.

Дэррин Ариньи был одет роскошно: камзол, переливающийся как павлинье перо, темно-синие штаны, заправленные в высокие, до блеска начищенные ботфорты. За спиной он держал пышный букет садовых гортензий – в этот момент Вельмина с грустью подумала, что первый и последний букет Кельвин подарил ей на свадьбу. А еще, что вышла к гостю она в том же самом синем платье, в котором ездила во дворец, а потом еще и занималась изготовлением препаратов… Вон, капнула на рукав, и теперь там выбеленное пятнышко. А следом со скоростью молнии в голове пронеслась мысль и о том, что если бы она, Вельмина, не была такой никчемной, пугливой и жалкой, то, быть может, Кельвин все-таки предпочел мужскому именно ее общество. Но она была именно такой: воспитанной в строгости девушкой, мало что знавшей о жизни, никчемной, пугливой и жалкой, и с этим ничего не поделаешь, а теперь вот сам наместник пожаловал, да еще с букетом, и совершенно непонятно, чем все закончится.

Печаль была в том, что Ариньи ей не нравился. Совершенно.

Но Вельмина все же взяла себя в руки, подошла и присела в приветственном поклоне.

– Ваша светлость… Удивлена, что вы здесь.

Несколько мгновений Ариньи молча смотрел на нее, а затем – так же молча – протянул букет.

– Госпожа де Триоль… – Он прочистил горло. – У меня выдался свободный вечер. Могу я пригласить вас на прогулку?

Вельмина поднесла гортензии к лицу, вдохнула волшебный, тонкий, пьянящий аромат. Ну надо же! Наместник принес ей букет, приглашает на прогулку, а ей и не очень-то хочется, на самом деле с куда большим удовольствием она бы вернулась в лабораторию и посмотрела, как там ее подопечный.

– Я благодарна за цветы, ваша светлость, – ответила она наконец, – но будет ли это приличным, совместная прогулка? Я ведь только недавно овдовела. Возможно, в Аривьене более свободные нравы, но здесь мы привыкли жить несколько по-иному…

– Да бросьте, – Ариньи склонился к ее лицу, заглядывая в глаза, – у вас был слишком неудачный брак, чтобы долго быть в трауре. И не смотрите на меня так, мне рассказали все и про всех. Ну и, наконец, я подписал указ о возврате вам счетов вашего покойного супруга. Вам не кажется, что я достоин награды?