Трофей наглеца (СИ) - Пиратова Лана. Страница 3

И вот, когда его рука начинает вытаскивать майку у меня из-под штанов, я понимаю, что «Ахтунг!», он маньяк. Точно маньяк!

Ногтями впиваюсь ему в плечи и сильно давлю. И одновременно разжимаю зубы и его язык тут же оказывается во мне. «Костюм», как мне кажется, довольно, выдыхает и улыбается. Идиот.

Я беру и опять сжимаю зубы.

- Ай! Сука! – слышится тут же.

А я во рту ощущаю металлический привкус. До крови, все-таки, прикусила его.

Страшно, что теперь будет. Но зато мужик сражу же отступает. Пальцем ощупывает рот свой и грозно смотрит на меня.

- Ты что делаешь? – рычит, разглядывая кровь на пальце. – Ты дура?

Пытаюсь спрыгнуть со столешницы, но он не дает.

- Сидеть! – рявкает.

- Что вам надо?! – возмущаюсь я.

- Оральную компенсацию хочу, - усмехается он.

- Моральную? – уточняю, на всякий случай. Мне ведь послышалось?

- И ее тоже, - щурит глаза и как-то странно смотрит на меня. – Сначала прощения попросишь. Искренне попросишь, с чувством.

- Может, еще на коленях это сделать? – фыркаю я.

- Да, сразу на коленях, чтобы время не тратить. Дикарка, - опять смотрит на кровь на пальцах. – Тебя что? Не целовали раньше никогда? Нахрена кусаешься?

- Нечего свои органы мне в рот пихать!

- А за щеку? – приподнимает бровь. – Как там ты предложила? «За щеку пи…». Дальше не расслышал. Повторишь?

Послать его? Терять все равно нечего.

Но тут раздается писклявый голосок:

- Владусичек, ну ты скоро? Я же сгорю там.

Мы оба оборачиваемся. В дверях стоит та самая блондинка. Заметив нас, она хмурит свои идеально выгнутые брови.

- Это кто еще? – голос уже не такой милый. Я прямо чувствую в нем, что она меня не любит. Два человека, желающих мне отомстить, в одной комнате – явно перебор.

- Выйди! – рявкает на нее «костюм».

- Владусичек… - опять приторный голосок. – Но как же…

- Исчезни, я сказал!

Ух, какой злой. Брови сошлись на переносице. Но это действует. Блондинка, гордо фыркнув напоследок, разворачивается и уходит.

- Я тоже пойду, - говорю я, сползая, наконец, со столешницы.

Но мужик, похоже, не согласен с этим. Буквально впечатывается в меня и в живот мне теперь упирается что-то очень твердое. И это точно не мышцы пресса. Это твердое как-то подозрительно выпирает.

- Отодвиньтесь, - я отворачиваюсь, потому что лицо мужика совсем близко. – Мне больно. Вы нарушаете мои личные границы.

Он подхватывает меня под попу и опять сажает. Встает четко между ног, надавливая на коленки.

Взгляд сам опускается вниз. Боже! Там в шортах у него палатка просто. Это какого же оно размера-то?

- Давай, потрогай его, - губы мужика оказываются на моей шее и я приподнимаю плечо. Это щекотно и… как-то непонятно, в общем. Ну, не может мне это нравиться! Не может! – Аглая… - его горячее дыхание обжигает кожу.

Я даже прикрываю на мгновение глаза. Что-то новое испытываю. Разум отключается, похоже, потому что я же понимаю, что это неправильно, но, блин, так приятно.

Приятно… пока в меня резко не ударяют тем самым твердым. И ударяют прямо между ног. Там, конечно, еще мои фирменные штаны, трусы, шорты мужика. В общем-то защиты хватает. Но этот толчок приводит меня в чувство.

- Где ты хочешь? – этот вопрос тоже возвращает меня в реальность.

В смысле?!

Трясу головой от морока и упираюсь мужику в плечи.

- Отпустите меня, - говорю строго. – Я не буду с вами… спать. Не буду.

- Стягивай шорты, - хрипит он.

Недоуменно смотрю на него. О чем он?

- Я люблю, когда меня раздевают. Давай, Аглая, тяни их вниз. Я горю весь. Пиздец какой-то. Завела ты меня. Давай, девочка, - и опять утыкается мне губами в шею.

Я быстро оглядываюсь. Мамочки. Это что же происходит-то? Спасите!

Но спасти меня некому. Из живых существ только блондинка, но ее вряд ли можно записать в спасатели.

И взгляд мой падает на две вазочки с мороженным, стоящие тут же рядом.

- Давай, Аглая, - продолжает бормотать безумец. – Остуди меня. Сгорю ведь. Доставай.

Остудить, говоришь? Ну что ж, меня не надо просить дважды.

Одной рукой, чтобы отвлечь его, тяну резинку шорт. Стараюсь не смотреть, что там. В обморок упаду, наверняка.

- Да, девочка, вот так, - выдыхает отрывисто он. Упирается руками в столешницу по обе стороны от меня и тянется губами к моим губам. – Доставай.

А я второй рукой беру вазочку с шоколадным мороженым и, недолго думая, опрокидываю содержимое вазочки в шорты мужику.

Его глаза тут же становятся круглыми. Он выпрямляется и стоит как истукан. Смотрит на меня.

Охладился, емое. Пока он не отмер, толкаю его от себя, спрыгиваю и бегу на выход.

Бросаю взгляд на самовар. Нет, все же не судьба. Себя бы спасти.

Выбегаю из дома и прыгаю в машину к Костику.

- Быстро! – кричу ему, оглядываясь на дом.

- Что такое?

- Пицца остынет! Быстро, Костик!

И мы срываемся с места.

Я смотрю в зеркало. Вроде, не видно никого.

Немного успокаиваюсь, хотя понимаю, что это моя последняя смена. Придется искать что-то новое.

4. Огонек

Когда мы возвращаемся с Костиком обратно, удивительно, но никто словно не в курсе происшедшего. Неужели мужик не пожаловался? Я так и жду от Лены выговора, но она все также равнодушно перебирает новые заказы.

А что если я его убила? Вспоминаю его вытаращенные глаза, а в них… В них мое отражение. Когда обнаружат его труп, то так меня и найдут – по отражению в его зрачках.

Тьфу. Бред же. Не рабочая это теория. Спокойно, Огонек. Ты уже один раз с этой теорией на зачете по уголовке пролетела.

Ну, то есть чисто теоретически мужик мог умереть от шока. Или от переохлаждения. Хотя участок тела же незначительный задет холодом был.

И вообще это криотерапия. Вот. Курс омоложения холодом.

Будет его дубина моложе и краше. К счастью, мне в этом убедиться не придется.

Довольная собой еду домой. Юлька уже спит, а я беру учебник и сижу еще на кухне пару часов. Завтра зачет у Авроры.

То, что мы не сдадим с первого раза, - это и так понятно, но вдруг? Аврора точно не простит нам самовар.

Самовар… эх… стоит там, в уголке. Но ведь он ему точно не нужен! Зачем он его забрал?

Все же гад. Нет, не зря я его остудила. Надеюсь, шоколадное мороженое – его любимое.

На следующее утро мы с Юлей едем в университет. Без самовара. Как объяснить это Авроре, непонятно.

- Давай скажем, что у нас его украли! – предлагает Юлька, когда мы уже подходим к зданию университета.

- Ну да, - усмехаюсь я. – Карманники в электричке. Вытащили так, что мы даже и не заметили. Нет, Юль, врать не надо. Хуже будет. Скажем правду. Что уронили на железнодорожные пути. Ну и он в негодность пришел. Сдали его на металлолом.

- Отличная правда, - улыбается Юля. – Твой вариант мне больше нравится.

- Огонек! – поворачиваюсь на знакомый голос.

Рядом как раз тормозит дорогая тачка нашего одногруппника Паши Кабачкова. Он выходит и идет к нам.

- Огонек, ты чего на звонки не отвечаешь? – спрашивает, поправляя темные очки. Улыбается, отсвечивая золотым зубом.

- Не слышала, - говорю и обхожу его.

- Что делаешь после зачета? – и он закидывает свою лапищу мне на плечо. Стряхиваю.

- Готовлюсь к следующему зачету.

- Нудная ты, Огонек, - морщится Паша. – А что это я самовара не вижу? А, девчонки? Вы что? Решили Аврору позлить?

- Нету самовара, - огрызается зло Юля. – Если бы кто-то помог и съездил бы с нами за ним, то и проблем бы не было.

- Если бы кто-то, - и Паша многозначительно смотрит на меня, - был поласковее, я бы вас не только за самоваром свозил.

Я цокаю и иду дальше.

Рядом с аудиторией уже почти вся группа. Что-то обсуждают.

Мы с Юлей подходим и слышим:

- Да, заболела. Не будет Авроры.

- Может, и зачета не будет?

- Будет. Уже начался. По списку вызывают.