Убийство в доме викария - Кристи Агата. Страница 41

– А если хозяйка «Голубого Кабана» признает, что чемоданчик ваш, мисс Крэм?

– Что бы она ни признала, все неправда. На нем моего имени нет. Да почти у всех такие чемоданы, если хотите знать. А бедного доктора Стоуна – как можно его обвинять в краже! Да у него после имени целая куча всяких букв! [29]

– Значит, вы отказываетесь давать объяснения, мисс Крэм?

– Что значит – отказываюсь? Просто вы ошиблись, и все. Вы с вашими старушками Марпл, которые везде нос суют. Больше вы из меня ни слова не вытянете, только в присутствии моего адвоката. И я сию минуту отсюда ухожу, если вы меня не посадите под арест, конечно.

Вместо ответа инспектор встал и распахнул перед ней дверь. Встряхнув головкой, мисс Крэм вышла на улицу.

– Уперлась, и все тут, – сказал Слак, возвращаясь к столу. – Отрицает все начисто. Само собой, старушка могла и обознаться. Суд присяжных нипочем не поверит, что можно кого-то узнать с такого расстояния в лунную ночь. Говорю же, старушка вполне могла обознаться.

– Могла, – сказал я. – Но я не думаю, что она ошиблась. Мисс Марпл всегда бывает права. За это ее и недолюбливают.

Инспектор ухмыльнулся:

– Вот и Хэрст то же самое говорит. Ох уж эти мне деревушки!

– А что с серебром, инспектор?

– Тут, похоже, все довольно просто. Ясно, что один из гарнитуров – подделка. В Мач-Бенэме есть один знаток, специалист по старинному серебру. Я ему позвонил и послал за ним машину. Скоро узнаем, где настоящее, где подделка. То ли кража уже совершена, то ли имело место покушение на кражу. Вообще-то это не очень важно с нашей точки зрения, понимаете? Кража – пустяк по сравнению с убийством. А эта парочка в убийстве не замешана. Мы можем выйти на него через девушку, потому я ее сразу и отпустил.

– А я как раз об этом думал, – сказал я.

– Жаль все-таки, что мистер Реддинг сорвался с крючка. Не каждый день встречаешь человека, который на все готов, чтобы сделать тебе одолжение.

– Да уж, это большая редкость, – сказал я с легкой улыбкой.

– Все беды от женщин, – наставительно сказал инспектор.

Он вздохнул и продолжал, к моему удивлению:

– Конечно, у нас есть еще Арчер.

– А! – сказал я. – Вы и о нем подумали?

– Само собой, сэр, в первую очередь. Я не нуждаюсь в том, чтобы меня наводили на след анонимками.

– Анонимками? – резко перебил его я. – Значит, вы получили анонимное письмо?

– Ничего особенного, сэр. Мы их получаем по дюжине в день, самое малое. Да-да, нам напомнили про Арчера. Как будто полиция не справится без них! Арчер с самого начала был на подозрении. Одна загвоздка – у него есть алиби. Пустое дело, но все же так просто от этого не отделаешься.

– То есть как пустое дело? Что вы хотите сказать?

– Видите ли, получается, что он весь день провел с двумя своими дружками. Как я и сказал, дело пустое, для нас это ничего не значит. Такие ребята, как Арчер и его дружки, присягнут в чем угодно. Таким верить не приходится. Мы-то знаем. Но публика не знает, а присяжных выбирают из публики, к сожалению. Они ничего не знают и верят любому, кто дает показания. Арчер, само собой, будет божиться и клясться до посинения, что он тут ни при чем.

– Далеко ему до мистера Реддинга, верно? – улыбнулся я.

– Небо и земля, – с готовностью подхватил инспектор.

– Вполне естественно, мне кажется, бороться за свою жизнь, – задумчиво произнес я.

– Знали бы вы, сколько убийц разгуливает на свободе по милости добросердечных присяжных, – мрачно сказал инспектор, – вы бы поразились.

– А вы и вправду думаете, что это сделал Арчер?

Мне с самого начала бросилась в глаза одна странность – инспектор Слак ни разу не высказал свои собственные предположения относительно убийцы. Похоже, единственное, что его интересовало, – насколько легко или трудно притянуть к ответу того или иного подозреваемого.

– Да, не мешало бы знать поточнее, – сказал он. – Хотя бы отпечаток пальца или след от ботинка, а может, кто-нибудь видел, как он шлялся поблизости в час убийства. Пока таких улик нет, брать его под арест рискованно. Видели его возле дома мистера Реддинга раз или два, но он говорит, что заходил поболтать со своей мамашей. Она очень порядочная женщина. Нет, я в общем и целом склоняюсь к тому, что убийство совершила та леди. Только бы раздобыть доказательства шантажа, но в этом преступлении вообще никаких доказательств нет! Версии, версии – и только. Какая жалость, что с вами по соседству нет еще одной одинокой старой дамы, мистер Клемент. Бьюсь об заклад, уж она бы ничего не пропустила.

Его слова напомнили мне о предстоящих визитах, и я откланялся. Это был, кажется, единственный случай, когда я застал инспектора в благодушном настроении.

Сначала я зашел к мисс Хартнелл. Очевидно, она поджидала меня у окна – я даже не успел позвонить, как она открыла дверь дома, крепко схватила меня за руку и повлекла за собой.

– Спасибо, что пришли. Сюда. Тут нам не помешают.

Мы вошли в крошечную комнатку, размером с клетку для кур. Мисс Хартнелл захлопнула дверь и с видом заговорщицы указала мне на один из трех стульев. Я видел, что она наслаждается таинственностью обстановки.

– Ходить вокруг да около не в моих привычках, – сказала она своим жизнерадостным голосом, слегка приглушив его ради серьезности событий. – Сами знаете, как быстро разносятся вести в нашей деревушке.

– К несчастью, знаю, – ответил я.

– Я с вами согласна. Я сама ненавижу сплетни. Но ничего не попишешь. Я сочла своим долгом сообщить полиции, что я заходила к миссис Лестрэндж вечером в день убийства, и ее не было дома. Никакой благодарности я не жду, я всегда выполняю свой долг, не рассчитывая на благодарность. Вокруг сплошная неблагодарность, такова жизнь. Да только вчера эта бесстыдница миссис Бейкер...

– Да, да, – поспешил я вмешаться в надежде избежать обычных излияний. – Печально, очень печально... Но вы говорили, что...

– Эти низшие классы не умеют ценить истинных людей, – сказала мисс Хартнелл. – Я, когда навещаю их, всегда отыщу что сказать для их же пользы. И хоть бы раз поблагодарили...

– Вы говорили, что сообщили инспектору о вашем визите к миссис Лестрэндж, – подсказал ей я.

– Вот именно, и, кстати сказать, он меня тоже не поблагодарил. Сказал, что сам все спросит, когда сочтет нужным, – может быть, я не совсем точна, но смысл именно таков. Нынче в полиции служат люди не чета прежним.

– Вполне вероятно, – сказал я. – Но вы хотели еще что-то сказать?

– Я решила, что ноги моей больше не будет у этого отвратительного инспектора. В конце концов, и духовное лицо может оказаться джентльменом – хотя бы в виде исключения, – добавила она.

Я понял, что попал в число немногих избранных.

– Если я могу вам чем-нибудь помочь... – начал я.

– Чувство долга – вот что мною руководит, – заявила мисс Хартнелл и захлопнула рот, как капкан. – Мне совсем не хочется это все говорить. Душа не лежит. Но долг есть долг.

Я ждал.

– Мне дали понять, – продолжала мисс Хартнелл, понемногу багровея, – что миссис Лестрэндж рассказывает, будто она была все время дома, что она не открывала дверь потому... в общем, не хотела открывать. Какое жеманство! Я заходила выполнить свой долг, а со мной так обходятся!

– Она была нездорова, – мягко заметил я.

– Ах, нездорова! Не смешите меня. Вы и впрямь не от мира сего, мистер Клемент. Эта женщина здоровее нас с вами. Так больна, что не в силах прийти на следствие! Справка от доктора Хэйдока! Да она вертит им как хочет – это всем известно. Так о чем это я?..

Я не сумел ответить. Очень трудно уследить, когда мисс Хартнелл переходит от изложения фактов к поношению ближних.

– А! Я говорила, что была у нее в тот вечер. Так вот, плюньте в глаза тому, кто скажет, что она была дома. Ничего подобного. Я-то знаю.

– Как вы могли это узнать?

Мисс Хартнелл покраснела еще гуще. Если бы не ее воинственный пыл, можно было бы сказать, что она смутилась.