Арбалетчик с Тверской 2 (СИ) - Юшкин Вячеслав. Страница 9

Самым стойким и мужественным среди членов городского совета оказался казначей. Несмотря на то, что руками он нечего делать не мог, при допросах у него сдернули ногтевые пластины и иголками пытали оголенные нервы, тем не менее на подсчет ценностей он приполз и руководил инвентаризацией трофеев. Вот так самые стойкие оказались финансисты. Я же занялся формированием второй роты и опять-таки строевыми учениями. Но опять вмешались непредвиденные обстоятельства. К нам направился имперский полк рейтар. Голодно было в округе, и рейтары решили поживиться у нас в городе и провиантом и деньгами. Откровенно говоря, ограбить и сжечь наш мирный городок. Отсутствие снабжения и отсутствие оплаты и просто желание убивать. Нравы ожесточились и более моральных границ не было. Полк рейтар это два эскадрона. В эскадроне четыреста человек. Вот где-то восемьсот всадников и направились в нашу сторону, считая нас легкой добычей. Кавалерия в эти времена легко побеждала пехоту и особо при этом не напрягалась. Рейтары строились особым образом и подъезжая шеренгой за шеренгой к пехотному строю расстреливали мушкетеров и пикинеров из пистолетов. Затем, когда строй пехоты разбивался и пехота бежала добивали своими палашами и саблями. Шансов у нас не было — чистая пехота не выдерживала кавалерийской атаки. Терцию мы построить не могли, у нас не хватало личного состава и потому я решил встретить кавалерию в чистом поле и заманить рейтар в ловушку. После взятия всех этих трофеев у меня образовался запас пороха и можно было устроить несколько мин-ловушек на кавалерийский строй. Хитрость была в том. Что бы подобрать правильное поле для боя. Атака рейтар должна была быть строго в определенном месте. Но такое поле имелось и лежало это поле прямо по пути рейтар к нашему лагерю. Дорогу мы перекрыли строем мушкетеров и оставили для кавалерии прекрасное место — к нашей позиции лежало поле, которое было выше нас и можно было устроить атаку под горку. Очень удобно для кавалерии — лошади устают меньше, и лава набирает скорость быстрее и сама скорость больше. Если не знать о минах — ловушках, то пехота сваляла дурака и построилась под удар, смертельный удар. Но что взять с тупой ополченской толпы. Вот только на флангах у краёв этого удобного поля были устроены мины-ловушки. Всего шесть мин по три с каждой стороны. Взрыв мин давал удар гранитными осколками по всей ширине поля и расстояние между минами как раз позволяла накрыть гранитными осколками весь строй полка рейтар. Главное было инициировать подрыв мин-ловушек примерно в одно время. Ни раньше, но и не позже. Взрывать надо было тогда, когда полк втянется в эту ловушку.

События летели просто вскачь, всё приходилось делать быстро и на ходу принимать решения. На всё про всё пришлось двое суток — от момента как я узнал о марше полка рейтар на нас и до момента сражения на этом поле. Всё зависело от подрывников. Если они налажают, с поля мы уже не уйдем. И вот настал момент истины — две роты ополчения стоит в три линии, флаги рот развевает легкий ветерок. И мушкетеры стоят в строю. Руки у всех в мозолях. Всё это время все ополченцы тяжело трудились, часть в каменоломне собирала и грузила на повозке гранитные осколки, часть копала ямы для мин. И копали, и таскали камни всё время закончили меньше часа назад. Но успели и вот только мы построились, на пригорке появились черные ряды имперских рейтар. Цветные знамена и пение серебряных сигнальных труб. Рейтары рисуются друг перед другом. Им повезло они поймали пехоту в неудачном положении и теперь легкая прогулка и смерть этим скотам ополченцам и затем грабеж и сексуальные утехи с захваченным населением. Всё, как всегда, никто не может остановить атаку имперских рейтар. Судя по всему — рейтары не будут строить свою улитку и караколь они будут атаковать сплошной лавой. Рейтары ставят на то, что снесут наш строй ударом массы своих коней и затем будут резвиться и рубить бегущих. И вот кони пошли. Земля дрожит и страшно до потери сознания. Кажется, ничто не может остановить эту несущеюся конную лаву и вот уже строй рейтар входит в установленные границы для подрыва мин. Секунды застыли, взрыва нет и нет. Нам пиз…ц. Но люди стоят, и мне надо успокоится и вот грохот взрывов начинает накрывать поле. Гранитная картечь накрывает строй рейтар. Облака дыма от сгоревшего пороха закрывает нам видимость поля и теперь мы не видим, что происходит на поле. Нам остается только стоять и молить Бога, чтобы всё получилось, как задумано. Командую — целиться и мушкеты понялись к горизонту. Ждем, когда рейтары выскочат из дымного облака. Идут минуты, но никого нет. Проходит уже пять, десять минут, но никого нет. Ветер уже потянул дым в сторону и наконец мы начинаем видеть поле перед нами. Мы знаем, что на поле был имперский полк рейтар минимум восемьсот человек. И мы видим только груды убитых лошадей и разорванные клочья рейтар. Полк погиб, он весь лежит перед нами. Мины сработали и принесли нам жизнь и победу, и смерть имперским рейтарам. Командую — залп. Мушкеты гремят, шеренга за шеренгой грохочет залп по тем, кто на поле ещё полает признаки жизни. Мушкеты иначе не разрядить только выстрелом. Затем уже привычное — сбор трофеев и уборка трупов. Уборка трупов обычно ложиться на жителей окрестных деревень, но уже не осталось целых деревень в округе. Села вокруг либо уничтожили имперские войска, либо ландскнехты, либо банды дезертиров. Нет больше сел, нет и жителей, некому убирать трупы. Потому и трофеи собираем сами и трупы врагов закапываем тоже сами. Трофеи — это оружие и броня рейтар. Не выдержала броня удара гранитной картечи. Но это металл и из этого металла оружейники изготовят новые доспехи и новую броню. Мясо убитых лошадей тоже пойдет в дело. Конина пойдет в котел к ополченцам. Продовольствия и нам не хватает. Возвращение нас в лагерь превращается в парад. Нас встречает бургомистр. Стоять он не может его держат под руки, но он стоит и приветствует наше возвращение с победой. Собственно, в округе закончились враги. Остались уж совсем мелкие шайки в три-пять голов. Нам они не страшны. Теперь можно заняться и освобождением родного города. Никто не собирается прощать или давать сатанистам спокойно уйти. Общее мнение только на костер и всех поголовно кто перешел в услужение к «черным».

Теперь идеологическую атаку готовлю я. Рупора собраны и самые громкоголосые доводят до сведения осажденных. «Черные» будут сожжены безо всякого снисхождения. Те из горожан кто не замарал себя убийствами и пытками имеют возможность бросить службу у сатанистов и бежать к нам. Те, кто не покинет город к моменту штурма будет сожжен на кострах вместе с «черными». Время на размышления только сутки, затем штурм и смерть. Жители города бежали сразу и изо всех мест — по городской стене и через городские ворота. Бросали всё имущество и только с детьми на руках бежали без оглядки в лес к нам.

Их встречали и опрашивали, и сразу сортировали. Те, кто вступил в городскую стражу под командованием «черных» тех собирали в отдельные отряды. Они пойдут на штурм первыми, чтобы искупить свою вину. Тех, кто не замарал себя сотрудничеством с сатанистами тех отправляли в лагерь и устраивали в шалашах и сразу же кормили. У «черных» остались только самые доверенные — личный конвой и сами «черные» это примерно полсотни солдат. Городскую стену они уже оборонять не могли и бросив городскую стену ушли в арсенал. Арсенал это две башни и только один очень узкий вход. Продовольствия они туда запасли много и в Арсенале был колодец с водой. Осаду можно выдерживать месяцами. Штурмовые отряды пошли к стенам и без сопротивления ворвались в город. Затем пошли уже и мои ополченцы. Городские постройки прочесали к вечеру. Все «черные» были в арсенале. Люди стали возвращаться в город в свои дома. Городская стена полностью перешла под наш контроль. Арсенал был блокирован со всех сторон и улизнуть могли только крысы и мыши. Арсенал был отдельно стоящим комплексом из двух башен и небольшого дворика внутри. Вокруг на расстоянии ста метров никаких строений не было. Вокруг арсенала стояли двух- трехэтажные дома и из окон этих домов все пространство вокруг арсенала простреливалось. Все дома были заняты ополченцами, и малейшая попытка высунуть нос из башен каралась смертью. Городской Совет и бургомистр вернулись в ратушу и теперь снова руководили городом. Теперь оставалось только выковырять «черных» из арсенала и после суда сжечь на кострах. Приговор был уже вынесен. Оставалось дело за малым. Надо было взять «черных». Но они не сдавались, они уже знали, что приговор им вынесен и их ждет костер. Костер ждал каждого без исключения и город не собирался передавать «черных» куда-либо для следствия и суда. Всё случиться здесь и сейчас. Имели ли мы такое право, да такое право у городского совета имелось. В случае обнаружения случаев ереси либо поклонения дьяволу или ещё чего-либо подобного городской совет назначал следствие и затем выносил приговор и исполнял наказание самостоятельно. Никаких кассаций и апелляций предусмотрено не было. Можно было пообещать личному конвою из числа ландскнехтов снисхождение если они сдадут «черных», но бургомистр оказался против. Пытками занимались именно ландскнехты из личного конвоя, и теперь бывшие пленники жаждали мести…