Вороны вещают о смерти (СИ) - "Darknessia". Страница 6

Теперь и остальные глядели на меня. Я опустила глаза на руки – все в свежих царапинах, а на рукавах рубахи прорехи от невидимых навьих когтей. Пришлось поспешно спрятать руки под платок.

– В лес ходила. Наверно, зацепилась за ежевику.

Нежана сощурилась, но ничего не сказала. Вряд ли поверила моим словам. А Беляна подхватила:

– Не стоит сейчас в лес одной ходить. Опасно.

– Это почему?

– А вдруг Лихо всех жителей проклял? – ответила за нее Нежана. – К людям, на ком лежит проклятие, нечисть будто притягивает. И если даже ты в знакомый лес зайдешь, где ничего плохого не случалось, то обязательно встретишь злого духа.

Я нахмурилась, вспомнив недавний разговор с Лихо. Почему-то сделалось обидно, что во всем плохом сразу его винят.

– С чего это Лиху всех проклинать?

– Потому что если его потревожить, он не уймется, пока не изведет всех людей в своих владениях. Только когда насытится страхами и страданиями, снова заснёт на долгие годы.

– Проклясть может не только Лихо, – присоединился к разговору старший брат Беляны, Богдан, такой же светловолосый и голубоглазый.

Все замерли в ожидании, а те, кто сидел подальше, наклонились вперёд. Лица их освещали языки пламени, танцующие в центре круга из камней. В глазах блестели отсветы костра и любопытство, смешанное со страхом.

Богдан тоже подался вперёд и начал тем особым тоном, каким обычно рассказывают страшные истории:

– На севере, с той стороны от соснового бора, есть село. Оно побольше нашего, дворов так на сотни две. Мы ездим туда на ярмарки каждый год поторговать деревянной утварью. И вот однажды приезжаем – а половина избушек пустые, брошенные, а то и сожжённые. Местные говорят, мол, началось все с болезни. Крепкие молодые мужики да бабы начали вдруг чахнуть, слабнуть. Три дня лежали в непробудном сне и помирали. Как похоронят их в земле, ещё три дня пройдет – и встают мертвецы, голодные и злые. Возвращаются во дворы свои и пожирают своих же родичей.

– Нежить! – раздался испуганный шепот. – Упыри!

– Нежить, – кивнул рассказчик и продолжил: – Народ когда опомнился, уже десятки мертвецов бродили по селу. Жители собрались и стали стрелять по ним горящими стрелами, поливать смолой и калеными железными прутьями сердца протыкать. Так и справились все вместе, очистили село от нежити. Потом стали вызнавать, кто проклятие на них наслал.

На несколько мгновений воцарилась завороженная тишина. Только поленья потрескивали в пламени, стреляя искрами, да светлячки пели в траве.

– Так что, узнали? – тихо спросил кто-то.

– Узнали. Селянин припомнил, как незадолго до напасти одна местная баба на народ разозлилась и поклялась при свидетелях, что жизни никому не даст. Когда нашли ее и сожгли на костре, и мор прекратился, и мертвецы вставать перестали.

– Колдунья? – с сомнением спросил кто-то. – Но ведь у них же хвост! Почему они на нее сразу не подумали?

– Хвост только у колдунов по рождению. А если учёный он или она, то и не отличить никак, – со знанием дела вставила Нежана. В детстве ее бабка-знахарка рассказывала внучке про нечисть. Много рассказывала, но что из этого было правдой, не знал никто.

– А разве можно колдуном стать, если родился простым человеком?

– А как же. Чтобы силу получить, человек должен с нечистью сговориться, написать кровью из левого мизинца на коже висельника и заплатить душою первенца. Тогда дар появится мертвецов поднимать и мор насылать.

Все снова притихли. Не знали, верить или нет: кто же согласится отдать жизнь собственного чада в обмен на силу? Либо безумец, либо отчаявшийся.

– Значит, думаете, что и у нас в селе колдун или колдунья завелась?

Нежана сощурилась и молча пожала плечами, а Богдан заметил:

– Если и завелся, то мор наслать может, а вот поднять из могилы-то и некого, ведь мы испокон веков покойных сжигали.

– А как отличить колдуна? Вдруг он и правда среди нас!

Все взволнованно зашептались, заерзали на местах, украдкой глядя поверх плеча во тьму, что непроницаемым кольцом сомкнулась вокруг костра. Лишь кое-где в селе горел в окнах тусклый свет свечей или лучины. Крыши домов и силуэты деревьев черными громадами выделялись на фоне чуть более светлого неба, расшитого сотнями звезд.

Липкое, неприятное беспокойство засело внутри после рассказа Богдана. А вдруг и правда где-то в этой непроглядной темноте затаился некто, желающий жителям зла? Человек, с которым здороваешься при свете дня, делишь хлеб, пьешь из одного рога и даже не подозреваешь, что он ходит ночами по чужим дворам и делает подклады.

– Может, по отрезанному мизинцу? – робко предположил кто-то.

– Необязательно резать, чтобы написать кровью, – так же неуверенно отозвался другой.

Нежана кашлянула, привлекая внимание, подалась вперёд и обвела всех особым загадочным взглядом, благодаря которому ее истории приобретали такую притягательность.

– Мне бабка рассказывала про одну деревню. Что не гроза – обязательно какая-то беда случается. То ребенок чей-то заболеет, то посадки белой плесенью покроются, то яблоки сорвут люди прямо с дерева – а они внутри гнилые. Говорят, это признаки колдовства. В ночи, когда черные тучи небосвод от края до края затягивают, когда ни звёзд, ни луны не видно, когда бушует гроза и ветер клонит к самой земле травы – в такие ночи у колдунов силы появляются что-то по-настоящему злое творить. Так вот, когда жители поняли, что все их беды – дело рук колдуна, стали по-очереди в грозовые ночи ходить по деревне, выслеживать, кто порчу наводит. Но ничего у них не выходило. Наутро все равно находили то мертвый скот со следами на шее, будто кто-то кровь пил, то подклады – змеиную кожу под порогами жилищ…

– А мы тоже находили змеиную кожу, – дрожащим голосом вспомнил кто-то. – На пороге хлева в земле была закопана и соломой прикрыта.

Ребята изумлённо заохали, заерзали на местах.

– И что, случилось потом что-то?

– Ну, свинья мертвых поросят родила…

– Вот видишь: порча!

Снова послышался хор пораженных возгласов. Ребята переглядывались и жались друг к дружке, а истории про колдунов вдруг заиграли новыми красками. Одно дело – слушать былички про далёкие края, и совсем другое – столкнуться со злом в собственном селе.

Порядком напуганные и возбужденные лица повернулись к Нежане в ожидании окончания рассказа.

– Так что дальше-то было? Смогли они колдуна отыскать?

– А как же. Местный волхв придумал такое: сам ходил в грозу по домам, зажигал лучину и заглядывал в глаза каждому, да не когда попало, а ровно в час перед рассветом. Если заглянуть в глаза колдуна, когда его сила особенно высока – увидишь перевернутое отражение. А ещё, говорят, у него две тени, потому что две души – своя и подсаженной нечисти. Так и поняли, кто в деревне колдует.

– Так что, поймали его и сожгли? – с надеждой спросили с соседнего бревна.

Нежана пожала плечами и будничным тоном ответила:

– Колдун в тот же миг, как его обнаружили, обернулся сорокой и вылетел в окно.

Послышались разочарованные возгласы. Народ не любил плохих концовок. Каждому хотелось, чтобы зло получило по заслугам.

– Значит, они и в птиц могут обращаться?

– И в животных, и в гадов.

– А узнать их можно только в час перед рассветом?

– Или если случайно застать за колдовством.

– Как же тогда быть? Мы ведь не станем ходить по дворам, как тот волхв. Погонят палками.

– А вот как: эта сила ведь от нечисти, а значит, колдун на капище не сможет зайти! Светлые боги его в круг не пропустят.

Юноши и девушки возбуждённо заговорили разом, посыпались идеи. На лицах их отразился азарт. Будто малые дети, которым запретили что-то взрослые, они в тайне обдумывали, как добиться желаемого. И непонятно было, кто из них воспринимает это как очередную будоражащую кровь игру, а кто взаправду станет высматривать колдуна среди жителей.

– А зачем кому-то вообще на село проклятья и порчу наводить? – с сомнением заметил кто-то. – Я вот не припомню, чтобы у нас тут что-то такое случалось, из-за чего бы ваш мифический колдун обиделся и стал мстить.