Загадка Эндхауза - Кристи Агата. Страница 1

Агата Кристи

Загадка Эндхауза

Глава 1

Отель «Мажестик»

– Из всех приморских городов на юге Англии Сент-Лу, по-моему, самый привлекательный. Он с полным основанием зовется жемчужиной морских курортов и поразительно напоминает Ривьеру. Мне кажется, что побережье Корнуолла по своей прелести ничуть не уступает югу Франции.

Все это я сказал своему другу Эркюлю Пуаро.

– Вы прочитали это вчера на карточке меню в вагоне-ресторане, мой друг. Ваше замечание не оригинально.

– Разве вы не согласны?

Он задумчиво улыбался и молчал. Я повторил вопрос.

– Ох, тысяча извинений, Гастингс! Я мысленно отправился странствовать, и представьте, в те самые края, о которых вы только что упоминали.

– На юг Франции?

– Вот именно. Я ведь провел там всю прошлую зиму и сейчас вспоминал кое-какие события.

Я знал, о чем он говорит. Об убийстве в голубом экспрессе, совершенном при запутанных и таинственных обстоятельствах. Пуаро решил эту загадку с той изумительной проницательностью, которая никогда ему не изменяла.

– Как жаль, что меня не было с вами, – от всей души посетовал я.

– Мне тоже жаль, – ответил Пуаро. – Ваш опыт был бы просто неоценим.

Я покосился на него. Многолетняя практика научила меня не доверять его комплиментам, но на сей раз он, казалось, говорил совершенно искренне. Да и почему бы ему, в конце концов, не быть искренним? Я и в самом деле отлично разбираюсь в его методах.

– И больше всего мне не хватало вашего живого воображения, Гастингс, – мечтательно продолжал Пуаро. – Небольшая разрядка бывает просто необходима. Мой лакей Жорж – восхитительный человек. Иногда я позволяю себе обсуждать с ним кое-какие вопросы. Но он начисто лишен воображения.

Его замечание показалось мне абсолютно неуместным.

– Скажите, Пуаро, – заговорил я, – неужели вас никогда не тянет вернуться к прежним занятиям? Ваша бездеятельная жизнь…

– Устраивает меня как нельзя лучше, мой друг. Греться на солнышке – что может быть прелестнее? В зените славы спуститься с пьедестала – можно ли представить себе жест более величественный? Обо мне говорят: «Вот Эркюль Пуаро… великий… неповторимый! Подобного ему никогда не бывало и не будет». Ну что ж. Я доволен. Я больше ничего не прошу. Я человек скромный.

Что до меня, я бы, пожалуй, воздержался от слова «скромный». Тщеславие Пуаро, на мой взгляд, нисколько не уменьшилось с годами. Приглаживая усы, он откинулся в кресле и прямо-таки замурлыкал от самодовольства.

Мы сидели на одной из террас отеля «Мажестик». Это самый большой из здешних отелей. Он расположен у моря и окружен парком. В парке, раскинувшемся внизу, чуть ли не на каждом шагу растут пальмы. Море отливало густой синевой, солнце сверкало с тем искренним пылом, с каким и положено сверкать августовскому солнцу (англичанам, увы, не часто доводится видеть такую картину). Неистово жужжали пчелы – словом, большей идиллии нельзя себе представить.

Мы приехали накануне вечером и собирались провести здесь неделю, поистине восхитительную, если судить по первому утру.

Я поднял газету, выпавшую у меня из рук, и снова погрузился в чтение. Политическая ситуация была неопределенной и малоинтересной. Был опубликован длинный отчет о нашумевшей мошеннической проделке городских властей, а в общем ничего волнующего.

– Любопытная штука эта попугайная болезнь, – заметил я, перевертывая страницу.

– Очень любопытная.

– В Лидсе, оказывается, еще два смертных случая.

– Весьма прискорбно.

Я перевернул страницу.

– А о кругосветном перелете Сетона по-прежнему ничего нового. Отчаянный народ эти летчики. Его самолет-амфибия «Альбатрос», должно быть, замечательное изобретение. Жаль будет, если бедняга отправится к праотцам. Правда, надежда еще есть. Он мог добраться до какого-нибудь острова в Тихом океане.

– Жители Соломоновых островов, кажется, все еще каннибалы? – любезно осведомился Пуаро.

– Славный, должно быть, парень. Когда вспоминаешь о таких, чувствуешь, что быть англичанином, в конце концов, не так уж и плохо.

– Не так обидны поражения в Уимблдоне? [1] – заметил Пуаро.

– Я не имел в виду… – начал я.

Изящным жестом мой друг прервал мои извинения.

– Что до меня, – объявил он, – я хоть и не амфибия, как самолет бедняги Сетона, но я космополит. И англичанами, как вам известно, я восхищаюсь глубоко и неизменно. Как основательно они, например, читают дневные газеты!

Мое внимание привлекли политические новости.

– Наш министр внутренних дел, кажется, попал в хорошую переделку, – заметил я со смешком.

– Бедняга! Ему приходится несладко. Так несладко, что он ищет помощи в самых невероятных местах.

Я удивленно посмотрел на него.

Чуть улыбаясь, Пуаро вынул из кармана свою утреннюю корреспонденцию, аккуратно перевязанную резинкой, вытащил из пачки одно письмо и перебросил его мне.

– Должно быть, не застало нас вчера, – заметил он.

Я пробежал его с радостным волнением.

– Но, Пуаро, – воскликнул я, – ведь это очень лестно!

– Вы думаете, мой друг?

– Он отзывается о ваших способностях в самых горячих выражениях.

– Он прав, – ответил Пуаро, скромно опуская глаза.

– Просит вас взять на себя расследование… называет это личным одолжением…

– Именно так. Вы можете не повторять мне все это. Дело в том, что я тоже прочел это письмо, мой милый Гастингс.

– Какая жалость! – воскликнул я. – Как раз когда мы собирались отдохнуть…

– О нет, успокойтесь, о том, чтобы уехать, не может быть и речи.

– Но ведь министр говорит, что дело не терпит отлагательства.

– Возможно, он прав… а может быть, и нет. Эти политические деятели так легко теряют голову: я своими глазами видел в палате депутатов в Париже…

– Так-то оно так, но нам все же следует приготовиться. Лондонский экспресс уже ушел, он отходит в двенадцать. А следующий…

– Да успокойтесь же, успокойтесь, Гастингс, умоляю вас. Вечные волнения, вечная суматоха. Мы не едем нынче в Лондон… и завтра тоже.

– Но ведь этот вызов…

– Не имеет ко мне никакого отношения. Я не служу в английской полиции. Меня просят заняться делом в качестве частного эксперта. Я отказываюсь.

– Отказываетесь?

– Ну, разумеется. Я отвечаю с безукоризненной вежливостью, приношу свои извинения, свои сожаления, объясняю, что очень сочувствую, но – увы! Я удалился от дел, я конченый человек.

– Но это же неправда! – воскликнул я с жаром.

Пуаро потрепал меня по колену.

– Мой верный друг… преданный друг… К слову сказать, вы не так уж ошибаетесь. Голова у меня еще работает, как прежде, и метод и логика – все при мне. Но раз уж я ушел от дел, мой друг, то я ушел! Конец. Я не театральная звезда, которая десятки раз прощается с публикой. Я заявляю с полным беспристрастием: пусть испробует свои силы молодежь. Как знать, может быть, они чего-нибудь достигнут. Я в этом сомневаюсь, но это возможно. И уж во всяком случае, они вполне могут справиться с этим примитивным и нудным делом, которое волнует министра.

– Да, но какая честь, Пуаро!

– Что до меня, я выше этого. Министр внутренних дел, будучи человеком здравомыслящим, понимает, что все будет в порядке, если ему удастся заручиться моей помощью. Но что поделаешь? Ему не повезло. Эркюль Пуаро уже распутал свое последнее дело.

Я посмотрел на него. В глубине души я сожалел о его упорстве. Такое дело могло бы добавить новый блеск даже к его всемирной славе. В то же время я не мог не восхищаться его непреклонностью.

Неожиданно у меня мелькнула новая мысль.

– Одного не пойму, – усмехнувшись, проговорил я, – как вы не боитесь. Делать такие категорические заявления – это же попросту искушать богов.

– Не существует, – ответил он, – человека, который поколебал бы решение Эркюля Пуаро.