Исчезновение - Дуглас Клэр. Страница 10

Так было и в тот поздний вечер. Мы уже собирались ложиться, и Гевин сказал, что собирается съехать. Я сидела у туалетного столика, смывая косметику, и видела в зеркале его отражение. Он, голый по пояс, вешал рубашку. В тот момент я подумала, что мы не занимались сексом уже много месяцев. Раньше такое невозможно было представить. Мы оба были так заняты, я на своей новой работе, он – как финансовый директор компании. Нам не хватало времени друг для друга. Я встала и пошла к нему, чтобы поцеловать, при этом расстегивая пижаму. И, к моему ужасу, он меня оттолкнул.

– Прости, Дженна, я не могу. – Дженна. А не «красотка», как он ласково меня называл. В тот момент я просто онемела.

Потом Гевин бросил, что ему нужно отдохнуть от нашего брака. Я села на край кровати. Меня заполнило чувство унижения; я старалась не расплакаться, оставаться спокойной, хотя казалось, что меня ударили под дых. Хотелось выть и умолять его остаться. Если б я была хотя бы вполовину так эмоциональна, как Оливия, спасла бы я этим свой брак?

…Когда я сажусь в машину, рядом со мной останавливается старый «Ленд Ровер». На нем надпись «Школа верховой езды и конюшни». Из него выходит женщина лет шестидесяти с небольшим. Она высокая и крепкая, явно много времени проводит на улице. Немолодая, но в ней есть определенная привлекательность. Я сразу же понимаю, что этот мама Оливии. Они удивительно похожи: одинаковые серые глаза, чуть заостренный нос, острый подбородок и высокие скулы. Обе готовы к обороне. Женщина несет большой мешок с кормом для лошадей; проходит перед моей машиной и смотрит в мою сторону. Я жду, что она подойдет, сердце стучит сильнее в ожидании, в голове проскакивают стандартные фразы, которые я обычно говорю при знакомстве. Однако женщина уходит в сторону железных ворот. Прикидываю, стоит ли выходить из машины и пытаться поговорить, но чувствую, что она еще более закрыта, чем ее дочь.

Когда разворачиваюсь, замечаю, что миссис Ратерфорд наблюдает за мной. Ее рука лежит на задвижке от ворот, мешок стоит на земле. Вполне возможно, что мельница слухов уже крутится на полную и она прекрасно знает, кто я такая. Ее фигура хорошо просматривается в зеркале заднего вида, пока я выезжаю на шоссе. Мысли мои заняты этой женщиной, и я слишком быстро проезжаю крутой поворот, чуть не задевая «БМВ», который едет навстречу.

Сбрасываю скорость; сердце стучит чуть тише. Водитель «БМВ» примерно моего возраста, с копной темных волос, цедит сквозь зубы: «Чертова идиотка!» – и проезжает мимо.

Я еду в сторону Мейн-стрит. Прямо перед полем с камнями дорога подводит к автостоянке Национального фонда. Ставлю машину и иду по дорожке, которая бежит параллельно парковке и пересекает ряд магазинчиков и кафе. Холодно, изо рта идет пар. Поглубже натягиваю шапочку, холод пробирается под одежду. Пока иду, набираю номер, который мне дала Бренда, – сержанта Крауфорда. Сразу же включается автоответчик, и я оставляю короткое сообщение: объясняю, кто я и откуда у меня этот номер. Убираю мобильник в карман и останавливаюсь перед кафе «У Би». Вывеска витиеватая. Рядом стоит доска с указателем, что кафе наверху. Вроде бы неплохое местечко, чтобы попить кофе, все обдумать и сделать кое-какие выписки из интервью с Брендой, чтобы обсудить эти вопросы с сержантом Крауфордом.

…Поднимаюсь по узкой лесенке. Когда добираюсь до самого верха, дыхание сбивается. Дверь открыта, сквозь нее видно уютную комнату с потолочными балками и слегка наклонным полом. На нем красный ковер, местами выцветший до розоватого оттенка. Официантки носят старомодные черные форменные платья с белыми передничками с оборками. К ним прилагаются белые чепчики. Приманка для туристов, как я понимаю. Из полукруглых окон видно Мейн-стрит и Стоящие Камни.

– Чем могу помочь? – обращается ко мне молоденькая девушка. Ей, вероятно, не больше восемнадцати. Выглядит она слегка смущенной. Скорее всего, новенькая.

– У вас есть свободный столик? – Вопрос дурацкий, потому что занят всего один, за которым молча сидит пожилая пара. Причем женщина чересчур откровенно меня разглядывает.

– Вы будете одна?

– Да, спасибо. – Еда в одиночестве меня совсем не смущает. Жизнь журналиста к этому приучила. В первые дни, когда работала в пресс-агентстве, я проводила массу времени у дверей знаменитостей и политиков, а потом надиктовывала по телефону материал. Присаживалась где-нибудь на бордюрном камне, старательно писала хотя бы первые абзацы, чтобы не спотыкаться потом, когда буду все это говорить нетерпеливому редактору на другом конце провода.

…Девушка подводит меня к столику у окна и принимает заказ. Она уходит, а я осматриваю помещение. Оно не слишком большое, столиков на шесть. Пожилая пара потихоньку пьет из фарфоровых чашек. Женщина – платиновая блондинка с худым беспокойным лицом – продолжает меня разглядывать. Я улыбаюсь ей, но она с каменным видом отводит глаза. Очаровательно. Скорее всего, о моем приезде известно всем. Вяло открываю ноутбук, изо всех сил стараясь подавить чувство неловкости. Рассматриваю неровные стены с толстым слоем краски, местами потрескавшейся, и столы со стульями из красного дерева. Прилавок украшен флажками, на нем стоят фарфоровые блюда с розовыми и желтыми капкейками. Представляю, как многолюдно здесь летом, когда полно туристов.

Беру ручку и царапаю: «Оливия сказала, что за ней следили». Подчеркиваю «следили» тремя чертами. Удивительно, что это не попало в печать. Как объяснила Бренда, не удалось ничего об этом узнать. Если только… Я покусываю ручку. Если только полиция не отнеслась к словам Оливии с недоверием. Достаю из кармана телефон и кладу его на стол. Сержант Крауфорд пока не звонил. Мне не терпится с ним поговорить.

– Ваш черный кофе и лимонный пирог.

Благодарю официантку и приступаю к еде. На самом деле я совсем не голодна. Даже пирог не особенно соблазняет. Это, скорее, сила привычки. После расставания с Гевином меня все время тянет на сладкое. Некоторые люди худеют, когда им плохо, я же – наоборот.

Пью кофе маленькими глотками и смотрю в окно, размышляя над беседой с Брендой. Внимание привлекает человек на улице, в основном потому, что странно себя ведет. Нервно озирается, говорит по телефону, как будто ждет, вернее, ищет кого-то. Потом смотрит на мое окно. Я невольно отклоняюсь назад, чтобы он меня не увидел. Сама не знаю почему. Когда я снова выглядываю наружу, его уже там нет.

Возвращаюсь к своему ноутбуку и начинаю записывать все, что мне известно о Ральфе Миддлтоне, когда тот самый человек с улицы влетает в кафе. Он тяжело дышит после подъема по узкой лестнице. На вид – мой ровесник, с темными волосами, закрывающими высокий лоб. Ему приходится слегка пригнуться, проходя через узкий дверной проем. Одна рука в кармане черного пуховика, надетого на рубашку с галстуком.

– Уэзли! – Одна из официанток, хорошенькая брюнетка лет тридцати, спешит к нему. Уэзли? Бойфренд Оливии? Делая вид, что читаю, краем глаза посматриваю на него. Он хорош собой и явно знает это.

И тут я догадываюсь. Не меня ли он искал на улице? Вероятно, Оливия уже успела сообщить ему о моем визите.

– Иззи, – говорит Уэзли, обнимая официантку за тонкую талию. Пожилая пара за соседним столиком тоже за ним следит. Женщина смотрит с плохо скрытым презрением. Это становится интересным.

Уэзли болтает с Иззи и молодой официанткой, которая подавала мне кофе. Ее зовут Хлоя. Он по-прежнему придерживает Иззи за талию. «Так вот ты какой», – думаю я, наблюдая. Мистер Неповторимый, как говорит моя мама. Знаю, что он меня заметил, потому что старательно прикидывается, что этого не произошло. Все помещение для него сцена, а он – ведущий актер. Мне же отведена роль публики.

Иззи сажает его за столик по диагонали от меня. Уэзли, избегая взглядов в мою сторону, заказывает что-то из меню. Иззи исчезает, чтобы принести еду. Я делаю вид, что читаю что-то в телефоне, но на самом деле наблюдаю за ним. Он явно испытывает беспокойство: барабанит пальцами по красной клетчатой скатерти, стреляет глазами во все стороны. И наконец добирается до меня. Я поднимаю голову и встречаюсь с ним взглядом. У него синие, проницательные, вызывающие глаза. Он прищуривается, но молчит. Я возвращаюсь к записям, хотя сигнал сети проходит слабо и я не могу ничего загрузить. Понимаю, что Уэзли по-прежнему смотрит на меня.