Антидекамерон - Кисилевский Вениамин Ефимович. Страница 45

Приступила я к работе, поначалу в самом деле нелегко было, особенно, когда операционный день длинный и в ночные дежурства, но старалась изо всех сил. Когда хвалил он меня, на седьмом небе была от счастья. Но, конечно, никаких планов насчет него не строила, понимала, что мы несовместимы. Он доктор, намного старше, женат, дочки у него, да и в любом случае шансов у меня никаких не было. В нашем отделении все, наверное, тайно и не тайно были влюблены в него, и девицы не мне чета. Я тогда худющей была, пичужка такая, он на меня как на особу женского пола вообще внимания не обращал. Тут еще роль играло, что опыта у меня ни малейшего не было, мне до тех пор ни один парень по-настоящему не нравился, первая, можно сказать, любовь. Оставалось только вздыхать о нем по ночам и всякие фантастические истории придумывать, в которых влюблялся он в меня. Но когда начал он меня доченькой называть, окончательно удостоверилась я, что как женщина для него не существую.

И что любопытно, буквально с того дня, как влюбилась я в него, изменилось, наверное, что-то во мне. Раньше не могла я похвастать, что особым успехом пользуюсь у парней, а тут как прорвало. Даже самый красивый мальчишка из нашего класса, за которым все наши девчонки бегали, встретив меня через два года на улице, провожать вызвался и о свидании попросил. Бывали времена, когда сразу двое парней ухаживали за мной, цветы дарили, утром на работу провожали, после работы встречали. Один стихи мне писал, каждое утро в почтовый ящик бросал. Смешно сказать, но со мной нередко и больные заигрывали. И молодые, и немолодые. Лежит под капельницей, в чем только душа держится, а туда же – комплименты расточает. Словно магнит какой-то во мне вдруг появился, диву давалась. А я девушкой строгой была, никому ничего не позволяла. Для меня тогда просто поцеловаться с кем-нибудь целым событием было, хотя уже до девятнадцати лет дожила. К тому же ни у кого из них перспектив не просматривалось – сердце мое занято было, для остальных пустовало.

Но это недолго длилось, потому что появился в моей жизни Рустам. Он меня в трамвае увидел, подошел, по-хозяйски за руку взял, познакомиться предложил. Я руку вырвала и к выходу заторопилась, благо к остановке подъезжали. Не к моей, но очень уж перепугалась я. Здоровенный он был и на монгола похож – такой, знаете, скуластый, глаза чуть раскосые и до того черные, что зрачков не различить. Как посмотрел он на меня этими узкими омутами, сердце в пятки ушло. А он выпрыгивает за мной, не отстает. Вижу я, что не отбиться мне, а как избавиться от него, ума не приложу, хоть в милицию беги. Говорю ему:

– Что вам от меня нужно?

Он улыбается:

– Разве не ясно? Понравилась ты мне, встречаться с тобой хочу.

Я ему плету, что ничего у него не получится, потому что есть у меня парень, и мы собираемся пожениться. А он мне отвечает, что никакой женитьбы не будет – если и выйду я замуж, то за него. Меня от такой наглости затрясло всю, сказала ему, что, если не отстанет от меня, позову на помощь милицию.

– Зови, – зубы скалит, – хоть милицию, хоть полицию, хоть черта лысого, все равно тебе от меня никуда не деться. Я. – говорит, – может, всю жизнь тебя искал, неужели теперь, когда встретил, отпущу?

Чувствую я, все очень серьезно, и трезвый он, на психа тоже будто бы не похож, решила с другой стороны зайти. Сказала ему, что одного его желания мало, надо еще, чтобы он мне тоже понравился, а в этом смысле надеяться ему не на что, насильно, как говорится, мил не будешь. Тем более после такого знакомства. А он мне на это: не зарекайся, узнаешь меня получше – иначе поглядишь. И пусть я не думаю, что он искатель приключений, нахал, пристающий на улице к девушкам. Просто никогда не простит он себе, если сейчас расстанется со мной. И я вдруг поняла, что не попросту наглеет он, в самом деле понравилась ему, чуть ли не пресловутая любовь с первого взгляда, со мной ведь такое же было. И последний довод привожу:

– Ничего у нас не получится, потому что я вас боюсь. И всегда буду бояться. А там, где страх, там никакого ответного чувства быть не может.

Он улыбаться перестал:

– Не нужно меня бояться, я ничего плохого тебе не сделаю. И ты никогда не пожалеешь, что выбрала меня, в лепешку разобьюсь, чтобы и ты меня полюбила.

Просто сценарий бездарного фильма, на простачков рассчитанного. А мы уже к моему дому подходим. Я прикидываю, как дальше могут развиваться события. Сбежать от него, такого настырного, все равно не удастся, отговориться тоже. Единственный более или менее приемлемый выход из положения – попытаться обмануть его. Дать ему какой-нибудь вымышленный номер телефона, зайти в чужой подъезд, пусть меня потом ищет.

– Ладно, – говорю ему, – один шанс из тысячи, что я изменю свое мнение, узнав вас получше. Вы, наверное, догадываетесь, что впечатление сейчас произвели не самое благоприятное. Сделаем перерыв, вы мне через день-другой позвоните, номер телефона я вам дам, дальше поглядим. Извините, меня дома ждут. Вы запишете или запомните?

– Запомню, – кивает, – говорите.

Я ему какие-то цифры называю, перед ближайшей девятиэтажкой останавливаюсь:

– Ну, вот я и пришла. До свидания, жду вашего звонка.

Самый тревожный момент наступил – боялась я, что он так просто не отпустит меня. Но сработала моя хитрость, и он повел себя на удивление мирно. Попрощался, сказал, что завтра же позвонит. Я в подъезд вошла, поднялась в лифте на последний этаж, отсиделась там с четверть часа, наверное, чтобы наверняка, потом выглядываю прежде, чем выйти, осторожно – не видать его. Вздохнула облегченно – и к своему дому припустила. И десяти шагов не сделала – как из-под земли передо мной вырастает он с той же улыбочкой, руку протягивает:

– Ну, давайте знакомиться. Меня Рустам зовут. Краткие биографические данные: двадцать шесть лет, мастер цеха подшипникового завода, холост, влюблен.

Я до того растерялась, что руку его пожала, сказала, как меня зовут. А он руки моей не выпускает:

– Извини, Лиля, есть у меня основания тебе не доверять. Скажешь мне свой правильный телефон?

Я еще не отошла от всего этого, лепечу ему.

– Вот теперь я тебе верю, – выпускает наконец мою руку. – Но даже если бы опять солгала, я бы тебя все равно отыскал, все дома тут вверх тормашками перевернул бы. Пойдем, отведу тебя.

И я, как загипнотизированная, плетусь к моему дому, потом он, меня до самой квартирной двери проводив, уходит, а у меня в голове такое творится, что впору собственный телефон забыть.

Решила я несколько дней к телефону не подходить. Попросила своих, чтобы говорили, будто меня дома нет, если услышат мужской голос, кто бы ни звонил. Но уже не надеялась, что спрячусь от него – пообещавшего все дома тут своротить. И отсидеться в квартире не могла бы – работа ведь. Следующим утром из дому выходила с опаской, боялась, что караулит он меня. Одно слегка обнадеживало: ему ведь тоже на работу надо, тем более что мастер он, если не врет, положение обязывает. Не тут-то было – у подъезда столбом торчит. Можно уже было не сомневаться, что не избавлюсь я теперь от него, в железные тиски попала. Тоска меня взяла беспросветная. И страхом, который сковал, когда в трамвае он за руку меня взял, снова переполнилась. Меня кто какой национальности вообще никогда в жизни не интересовало, было в этом страхе что-то чуть ли не генетическое, от татаро-монгольского ига. Не знаю, чем другим объяснить, отчего так забоялась. Глаза у него – как две горячие щели, испепелят, кажется, если разозлить. Спрашиваю у него:

– Разве мастерам утром не надо ходить на работу?

– Мне сегодня в ночную, – улыбается.

– А если бы и мне сегодня в ночную? – допытываюсь. – Вы бы целый день здесь простояли?

– В этом можете не сомневаться, – отвечает.

И тут что-то шевельнулось во мне. Нет, симпатией к нему не прониклась, но все-таки лестно стало, что способна я пробудить в ком-то такие сильные чувства. Все прежние мои ухажеры рядом с ним мокроносыми детишками показались. А он руку из-за спины вынимает, цветы мне протягивает, алые гвоздики: